Хань поглядывал на взволнованного альфу и радовался в душе. Омеге было приятно, что Сехун так разволновался и беспокоился о нем, но эти мысли промелькнули в его голове словно молния в ночном небе, так же мимолетно. Приятное чувство заменилось отвратительным пониманием, что это не о нем забота, а о будущем ребенке. Альфа с самого начала дал понять, что только он его и волнует. Лу невольно нахмурился, приводя Хуна этим в еще большее беспокойство.
Хань поднял взгляд и увидел, как Сехун хочет что-то сказать, но не может найти слов. Он открывает рот и тут же закрывает, опускает глаза вниз и снова поднимает. Хань рассмеялся с этого зрелища, а Се недовольно поджал губы, но не стал ругаться и высказывать недовольства. Альфа покорно стоял возле входной двери и ждал, когда Лу, наконец, перестанет смеяться. Сехун сильно сжимал кулаки, закусил изнутри губу, лишь бы не сорваться, ведь он боялся, что может этим еще сильнее навредить омеге.
— С ребенком все в порядке, — отсмеявшись, произнес Хань. — А вот со мной — нет, — омега закусил губу, а сердце Хуна пропустило пару ударов от волнения.
— Что ты хочешь этим сказать? — голос Хуна слегка дрогнул и омега этого не заметил.
— То, что сказал, — Хань устало навалился на высоко поднятую подушку и серьезно глянул на альфу. — Я — свихнулся, — Лу нахмурился, продолжая смотреть на лицо Сехуна и замечать, как оно расслабляется.
— Мне стоит привязать тебя к кровати и позволять тебе гулять только под присмотром нескольких охранников? — альфа был серьезен, на его лице не промелькнула и тень веселья или издевательств.
— Придурок, — цыкнул в ответ Хань. — Не я сам, а мой организм, — он закатил глаза.
Сехун стоял и совершено ничего не понимал, ему казалось, что Лу над ним просто издевается. Он крепко сомкнул челюсти, чтобы не начать рычать на этого омегу. Только, хоть он и пытался сдерживаться, но тихое утробное рычание все же сдержать не удалось. Потому что Сехун может простить Лу Ханя за многое, все же он носит малыша под сердцем, но не за то, что он темнит и не говорит что-то очень важное.
Хань, услышав рычание, чуть дернулся в сторону, но видя, как альфа справляется и сдерживает себя, чуточку расслабляется.
— Говори уже, что происходит, — сквозь стиснутые зубы, эта фраза звучала крайне угрожающе.
— Доктор посоветовала не мучиться и дать требующему организму то, что он так просит, — начал было Хань, но снова послышался утробный рык. Лу вздрогнул. — Я очень сильно хочу чувствовать твой запах рядом с собой, — Хань уткнулся в ладони, прикрывая лицо. — Я с ума схожу. Мне уже кажется, что я чувствую твой запах везде, даже тут, в этой комнате. Я хотел поговорить с тобой, спросить, как такое может быть. Стоило только зайти, как я... Не знаю, я просто потерял над собой контроль, стало так хорошо, как никогда. Чувство полного удовлетворения, — Хань открыл лицо и посмотрел на ошарашенного таким заявлением Хуна. — Поэтому, я не против, чтобы ты иногда приходил сюда, — голос Лу дрожал, а губы поджал в одну тонкую линию.
Сехун не верил в то, что сказал ему омега. Он просто не мог понять, как такое могло произойти, и вообще, альфа никогда раньше о подобном не слышал. Нет, он, конечно, был рад, что сможет видеть Ханя, видеть, как растет его малыш, только все равно это все казалось какой-то злой шуткой. Сехун нахмурился и молча вышел из комнаты, оставляя Лу в еще большем раздрае чувств, чем до этого.
Лу глубоко вдохнул воздух, наполняя им все легкие, и досадливо закусил губу — было мало, слишком мало Сехуна с его проклятым бренди. Хань сел на кровати, свесил ноги на пол, продолжал кусать губу и мять голубую простынь. Он смотрел на дверь, как будто пытался прожечь в ней дыру, продолжая глубоко дышать.
— Я точно свихнулся, — плаксиво прохныкал он и пошел туда, где до этого стоял Сехун, к самой двери.
Он задышал глубоко и очень часто. Голова стала кружиться, но Лу только прикрыл глаза, держась за ручку двери. Он старался не обращать внимание на это, продолжая жадно вдыхать, упиваться и наслаждаться запахом выдержанного бренди.
— Блин, чего он ушел-то? — захныкал опять Лу и тут же замер, понимая, что сказал. — Это ты во всем виноват, — Лу опустился на пол, наваливаясь спиной на дверь и трогая свой выпирающий животик. — Это же ты хочешь видеть отца рядом, да? А на мое мнение тебе плевать. Ты такой же, как и он, делаете, что хотите.
Лу прикрыл глаза, глубоко дыша и, с каждым новым глотком воздуха, Ханю хотелось плакать. То удовольствие, ту зависимость, что приносит ему альфа с собой, так же приносит унижение и боль. Есть только два выхода: сгореть или утонуть. Гореть он будет не один, вместе с альфой, в той пучине Ада, что вызывает круговорот их чувств, а вот тонуть он будет в кромешной темноте и одиночестве, в полной тишине и тоске.
Лу в растерянности, он не знает, что выбрать.
