— Привет, — поздоровался Лу, как только зашел в комнату. — Есть свободная минутка? — Лу устало, но довольно улыбнулся.
— Конечно, — Хун слегка напрягся и отложил документы в сторону.
Хань хоть сам пришел, но не был уверен, что делает все правильно. Омега боялся того, как Сехун может отреагировать на его слова.
Сехун же, в душе был не менее спокоен. У него внутри все клокотало от волнения. Прошло уже много времени, он практически полностью восстановился и снова принял управление на себя. Его работники были счастливы возвращению босса, настолько, что даже умудрились закатить знатную вечеринку, приятно удивив этим Хуна. Его Бэкки набрал в весе и росте, а Лу Хань стал все чаще приходить к альфе, принося ребенка и, время от времени, тихонечко сидя в стороне наблюдая, как отец с ним возится и играет. Омега был счастлив видеть, как его сынишка радуется каждой встрече с отцом. Впрочем, как и сам радовался, что Сехун выздоровел и теперь стал выглядеть еще более величественно, чем раньше. Временами омрачало только одно — его не перестал манить к себе терпкий запах брэнди. Порой, когда он оставался один в комнате или только с малышом, казалось, что эта навязчивая идея лишь игра его больного воображения. Но, стоило только отдаленно учуять Сехуна, как все становилось слишком реальным. Частое сердцебиение, вспотевшие ладони, постоянно пересыхающая глотка и жгучее желание окунуться в него с головой, потонуть в нем. Это нельзя было ни с чем перепутать. Это было безумием, но Ханю слишком сильно хотелось прижаться к Сехуну.
— Ты что-то хотел? — альфа посмотрел на омежку, нервно сглатывая слюну. — А где Бэкки?
— Да. Он в моей комнате, спит, — Лу слегка улыбнулся, а потом замер, поняв, что назвал свою «тюрьму» комнатой. Впрочем, как и альфа, безусловно, обратив на это внимание. — Я хотел с тобой поговорить обо мне и Бэкхёне, о том, что будет дальше.
Сехун напрягся еще сильней. Он не хотел об этом разговаривать, потому что не верил, точнее — знал, что разговор сможет закончиться чем-то хорошим. Он уже столько раз прокручивал в своей голове разные варианты, даже те, о которых было и думать-то страшно, но все равно ни один из них не давал альфе ни малейшего успокоения. Для него выглядело все более чем мрачно.
Лу опять замялся, смотря, как моментально помрачнело лицо альфы. Омега боялся начинать разговор, но времени оттягивать разговор — больше не было, хотя бы потому, что эта неизвестность не давала ему спокойно спать, и это помимо хныкающего время от времени малыша.
— Я же говорил тебе уже, ты получишь свободу, как только родишь мне ребенка. Я держу свое слово, ты можешь в любой момент покинуть поместье, — Хун сказал это настолько безэмоционально, что даже сам поразился.
В этот момент он не смотрел на омежку, попросту отвел взгляд, переводя его на какие-то бумаги, делая вид, что кроме того, что на них написано его более ничего не интересует. Хун привык смотреть людям в глаза, уверенно, грозно, не допуская ни малейшего сопротивления, но не в этом случае. Альфа был вынужден перевести взгляд, чтобы получилось держать маску хладнокровия. Иначе, он не уверен, что смог бы это сделать.
Лу в этот момент готов был разреветься, больше от обиды, нежели от радости получить долгожданную «свободу». Сехун даже не удосужился посмотреть на него, словно он ему вообще не важен, ни на грамм. А ведь это именно он родил ему Бэкхёна, того, в ком альфа души не чает, того, кого альфа бесконечно любит, кому дарит свое тепло.
Омега не выдержал и совсем тихонечко всхлипнул, продолжая сканировать шатена.
— Без Бэкки, не так ли? — в голосе звучала обида, горечь. — Без моего сына, один, так? — повторил свой вопрос Хань.
Сердце Сехуна дрогнуло, когда он услышал голос омеги. Он невольно вскинул голову и посмотрел на Лу. А потом чуть не задохнулся воздухом, еле сумев удержать себя от порыва обнять его, прижать к себе и сказать, что он не отпустит ни его, ни Бэка. Но в памяти вовремя вспомнила последняя их встреча перед тем, как его ранили. Лу плачет, потому что не хочет отдавать ему ребенка, не более.
— Да, именно, — кивнул альфа, снова отводя взгляд от омеги. — Я его тебе не отдам.
— А как же я? Ты подумал хоть немного обо мне? — Лу еще сильней расстроился, потому что наделся услышать совсем другой ответ. — Как я буду там, без Бэкки? Я люблю его не меньше твоего!
Альфа сжал кулаки. Он был прав на счет омеги.
— Ты не хотел его рожать, ты хотел его убить или уже позабыл об этом? — голос не дрожал, вопреки его ожиданиям, он был спокоен и весьма убедителен в своей наигранной холодности. — К тому же, у нас был изначальный уговор, на который ты сам согласился, — карие глаза впились в искаженное эмоциями лицо омеги.
— Я не соглашался, ты не оставил мне никакого выбора, — Лу снова всхлипнул, отдаваясь колючей иголочкой в сердце альфы. — И я бесконечно сожалею, что вообще мог помыслить о подобном, потому что дороже моего сына нет никого на этом свете. Я не уйду без Бэкхёна.
Лу Хань метал молнии в альфу, сжал челюсти и кулаки. Он перестал плакать, слезы, казалось, иссохли, благодаря гневу, пропитавшему все лицо омежки. Сейчас Хун видел перед собой сильного омегу, способного уничтожить все на своем пути, чтобы защитить свое дитя. Се невольно улыбнулся, но увидев, как Хань удивленно округлил глаза и судорожно выдохнул, расслабившись телом, тут же взял себя в руки.
Они так и смотрели друг на друга. Молчали. Со стороны могло бы показаться, что они пытались противостоять друг другу взглядами, но это было не так. Они думали, каждый о своем.
Лу Хань судорожно размышлял, что могло заставить Се улыбнуться, причем так искренне, как он делал это, проводя время с Бэкхёном. В голову ничего толком не приходило, все казалось нереальным, потому что это О Сехун, потому что он не тот, кто может так спокойно проявлять эмоции. Перед глазами Ханя промелькнули воспоминания, когда альфа вел себя крайне ласково с ним, нежно, словно искренне его любил. Совершенно дурной вопрос застрял в голове. Может он тогда не притворялся?
Сехун же корил себя за несдержанность и пытался уговорить произнести всего лишь одну фразу, способную остановить омегу от ухода из его дома. Это может и не подействовать, но хотя бы попытаться стоит. Потому что Чанёль прав, как никто другой, и самому Хуну нужен Лу Хань, нужен Бэкки, нужны они оба, рядом и постоянно. Возможно, омега и не будет относиться к нему, как к своему альфе, может хотя бы начнет воспринимать его, как отца своего сына. Даже этого Сехуну пока что хватит.
— Ты можешь не уходить, а остаться тут, с Хённи, — голос прозвучал немного глухо, можно даже сказать неуверенно, несмотря на все попытки Хуна это скрыть.
Хань уставился на Се во все глаза. Сехун сам предложил ему остаться? Не приказал, а именно предложил? И как же робко это прозвучало, словно перед ним совсем другой человек. Это не тот О Сехун которого он знает, его явно кто-то подменил.
— Я же не ослышался? — не поверив в происходящее, спросил омежка.
— Я не повторяю дважды, — огрызнулся альфа, пытаясь скрыть за этим волнение. — Либо «да», либо «нет». Решай сейчас же.
Бестолковый мешок мышц, именуемое сердцем, ухал так громко, что Се казалось, будто его уши закладывает, он не слышал даже собственных мыслей и бесконечно боялся прослушать ответ омеги. Он, незаметно для себя, сжал листы бумаги в ладонях, ожидая ответа.
Смятые листы заметил и Лу. Улыбнулся. Альфа явно волнуется и Ханю это нравилось. Ему приятно видеть эмоции на этом красивом лице, они шли ему гораздо больше, чем обычная холодность. И омеге хотелось сразу ответить на его вопрос, потому что он, совершенно точно, один единственный. Только попытка не пытка, если хочешь узнать хотя бы немного правды.
— Зачем тебе это? — хоть Лу и спросил, но тоже очень волновался услышать ответ.
Сехун подавился воздухом от наглости омеги. Он же поставил ему ультиматум, либо-либо и никак иначе. А он смеет задавать вопросы, еще и с таким наглым выражением лица. Немыслимая наглость.
— Я жду ответ, — рыкнул он в ответ, от чего Лу дернулся и чуть сжался.
Может Хань и перестал постоянно трястись из-за Сехуна, но все же такой грозный голос его еще пугал. Хотя омега уже и перестал бояться его, но в памяти время от времени по-прежнему мелькали воспоминания их первой встречи, точнее второй, когда Лу пришел в себя.
— Я останусь, если ты скажешь, зачем тебе это, — посмотрев в потемневшие глаза Хуна, Лу сделал шаг назад.
Сехун прищурился, пытаясь сдержать себя от очередного прилива нежности по отношению к омежке. Ему не стоит показывать, что он неровно к нему дышит. Хань может этим воспользоваться, все же, Лу не перестал быть журналистом, эта дрянь у него явно в крови. Или того хуже, лишит его сына. Кто знает, что творится в его голове.
— Будет лучше, если у Бэка будет и папа тоже, все же, он омега.
И они оба замолчали, смотрели друг на друга и молчали. Се с замиранием сердца ждал ответа, надеясь, что омега сделает правильный выбор. Лу раздумывал, как бы ответ сформировать так, чтобы намекнуть альфе о своих чувствах. Отдаленно или напрямую, в лоб?
— Бэкки не единственная причина, почему я хочу остаться в этом доме, — буквально на мгновение, замолчав, почувствовав удовольствие, смотря на ошарашенного альфу. — Я нашел человека, в которого, судя по всему, влюбился, — глаза Хуна стали еще шире, но мгновенно сузились, словно предвещали что-то страшное. — Он живет в этом доме и действительно важен для меня, — Хань сделал шаг вперед и слегка улыбнулся. — Не хочу оставлять его одного, потому что тогда он точно себя угробит, а я этого не хочу, — Лу несмело улыбнулся, ожидая реакции Се на его слова.
— Я рад за тебя, — голос Хуна стал холоден, чего омежка совсем не ожидал и открыл уже было рот, чтобы спросить, что он сказал не так, как альфа продолжил. — Главное не трахайтесь, где попало, имейте совесть, не забывайте — это мой дом, — Се точно дал понять, что не потерпит всяких непотребств и точно будет за что-то подобное наказывать. — Надеюсь, ты все понял? — Лу кивнул на автомате и тут же опомнился начал отрицательно кивать, от чего Се нахмурился. — Иди уже, проверь Бэкки, вдруг он проснулся, — альфа махнул рукой и отвернулся.
Лу хотел еще много чего сказать, потому что он сам ничего не понял, но Сехун сейчас был действительно очень зол. Хань поспешил выйти из кабинета и отправиться в свою комнату. Неужели его, фактически, признание так сильно разозлило альфу? Неужели он ошибся и Хун его действительно ненавидит и терпит только из-за Бэкхёна? Омежка обнял себя за плечи, и его пробила легкая дрожь. Стало как-то холодно, несмотря на то, что в доме было действительно тепло. Что ему теперь делать?
Сехун в это время разносил свой кабинет. Все документы оказались на полу, как и канцелярия, телефон, стул и пиджак, висевший на нем. На рубашке не хватало одной пуговицы, та не выдержала напора альфы и отлетела, когда тот крушил комнату. Волосы растрёпаны, а кулаки так и искали для себя жертву. Взгляд его был направлен на дверь, в нем читался гнев и ярость. Потому что Лу Хань остается тут еще и из-за какого-то мужика. Не его, нет, а кого-то другого, которого любит, черт возьми, о котором беспокоится. В его доме живет лишь один единственный человек, с которым Хань очень сильно сблизился и это точно не он. Лу только с ним всегда искренне улыбается и смеется, и он его совершенно точно не боится.
Он не может ошибаться в слишком очевидных вещах — его лучший друг невольно украл у него омегу. Захотелось посмеяться от собственной никчемности. Это точно не второсортная дорама, а его жизнь или может кошмар какой? Потому что хочется от него очнутся и вернуться туда, где хотя бы Лу Хань не будет в кого-то влюблен и ему не хотелось бы лишить головы лучшего друга.
— Твою же мать! — пепельница, стоящая на столе полетела в дверь и разбилась вдребезги, осыпаясь осколками на пол. — Твою же мать, — прошептал он и опустился в кресло, закрывая лицо руками.
