Беременность — прозвучало для омеги, как приговор. Он не хотел носить под сердцем ребенка убийцы и насильника, он всем сердцем желал от него избавиться, затыкая любые омежьи инстинкты глубоко внутрь, не давая им взять верх над разумом и памятью. Он старался заглушить внутренний голос, тихо, словно мышка, пищащий, что так нельзя, что это не только ребенок того альфы, но и его, его кровь. У него это получилось, он дал уверенный ответ врачу, больше ни на секунду не сомневаясь, что так и поступит. Избавится от выродка, о прямом напоминании самого страшного и мучительного момента его жизни. Ещё бы врач не противился и не начинал с ним спорить, то ему стало бы гораздо проще это сделать.
Минуты шли, стрелка часов медленно переваливала час за часом, и что-то в нем ломалось, рушилось, камень за камнем, огромная стена сдавалась под натиском все того же тонкого голоска. Хань начинал думать, что возможно все не так уж и плохо, если он оставит малыша. Он вспоминал слова врача и понимал его правоту, ребёнок ни в чем не виноват, он не виноват в том, что его отец моральный ублюдок. Это точно не его вина, и нужно было именно в тот момент, когда решение «за» практически взяло верх над страхом, появиться другому альфе — Пак Чанёлю. Он стал стоп-краном для положительных мыслей.
Увидев хозяина своего кошмара — О Сехуна — альфа стал крепким непроницаемым и не дышащим кирпичом, закладывающий кладку все крепче, замуровывая омежью суть все глубже, перекрывая ей весь воздух.
Лицо мучителя сработало на Ханя, как красная тряпка на быка. Он вопреки его желанию хотел покончить с этой историей и сделать все возможное, чтобы избавиться от зародыша. Пока Сехун говорил, Лу перебирал в голове все возможные варианты, о которых только мог додуматься. Он даже готов был покончить с собой, лишь бы ребенок не достался этому монстру. Альфа как знал, что творилось в его голове, читал его, как открытую книгу.
«Попытаешься избавиться от ребёнка, попытаешься сбежать, посмеешь хоть в чем-то ослушаться меня, врача или того, кто будет за тобой присматривать — скручу голову твоей подружке бете, а будет и этого мало, то доберусь и до твоих родителей, они, кажется, живут в Пекине. Попытаешься свести с собой счеты — заберешь на тот свет не только моего ребёнка, но и всех вышеперечисленных близких».
Лу бессильно опустил руки и признал поражение. Больше не было смысла воевать — ему поставили «шах и мат», взяв в заложники близких людей. Очередной низкий и подлый поступок.
