— Ты ничего странного не замечал в последнее время? — Сехун спросил это у Пака в надежде, что тот поможет ему понять, что случилось с Ханем.
— Ты про Лу? — альфа оторвал взгляд от нового договора, который они собираются подсунуть на подпись одному из руководителей новой строительной, но очень многообещающей фирмы.
— Ага, он стал другим после приезда Лю, словно его подменили, — Хун серьезно посмотрел на друга.
— Ошибаешься, — тот разулыбался. — Он нисколько не изменился, разве что стал чуточку настойчивей, чем прежде.
Сехун от этих слов напрягся, чувствуя, как снова к горлу начинает подступать ревность. Если Чан говорит, что Лу Хань стал настойчивей, значит, он теперь на полном серьезе пытается добиться его внимания и, судя по улыбке, ему это удается. Огромный ком в горле так и застревает там, желая выйти в форме грозного рыка, но Сехун его сдерживает и снова утыкается взглядом в напечатанный текст. Только он совсем не понимает, что читает, все мысли крутятся вокруг омеги и его слов, действий.
***
После обеда, альфы опять покинули дом, отправившись на деловую встречу. Лу в это время дремал в своей комнате, убаюканый тихим сопением Хённи. Он бы так и проспал до самого вечера, если бы низ живота не прихватило бы.
Лу чуть вскрикнул и проснулся, держась за живот. Он слегка кривился и тяжело дышал. Что-то с ним происходило и это «что-то» очень сильно пугало. Омега достал телефон и набрал номер МинДжин, чтобы попросить ее приехать или хотя бы дать какой совет.
Объяснив бете, что он чувствует, та сказала ему не волноваться и просто выпить таблетки блокирующие течку, хоть это и не желательно, но лучше, чем мучения, последствия после которых тоже останутся. Правда, довольно рано, для недавно родившего омеги, но у организма свои прихоти. И на данный момент, он хочет альфу.
Лу не обрадовала эта новость, потому что боль была жуткая. Даже самая первая течка далась ему гораздо менее мучительно, хотя первая считается самой болезненной.
Хань пошарился по тумбочке, поискал блокаторы, но вспомнил, что не пользовался ими ни разу, как попал в этот дом. Он громко застонал и опустился на пол, прижимая колени к груди. На глазах выступили слезы, а Бэкки проснулся и начал хныкать, зазывая этим папу, но тот уже не мог подняться с пола, потеряв сознание.
Только машина альф остановилась около входа, как из дверей выскочил дворецкий и начал сбивчиво что-то тараторить. Сехун ничего не понимал, пока не услышал немного гнусавое «господин Лу» и лишь взглядом заставил бету успокоиться и нормально рассказать, что произошло.
— Я только собирался вам звонить. Там, в комнате господина Лу кричит малыш, а сам господин дверь не открывает и даже не отзывается. Мы уже минут пять пытаемся дозваться, но никакой реакции. Охранники говорят, что из комнаты начали слышать более усилившийся запах, — быстро, но четко отрапортовал мужчина.
Сехун даже думать не стал, что ему дальше делать. Он сорвался с места и помчался к комнате, Пак побежал за ним, мало ли пригодится его помощь. И, чем ближе он был к комнате Ханя, тем сильнее запах омеги ударял по рецепторам.
Се остановился и постучался в дверь, громко так, настойчиво, позвал омегу по имени, но только Бэк не прекращал плакать, от омеги не было ни звука.
— МинДжин-щи говорила, что течка после родов начинается гораздо позже, — вспомнив слова врача, Пак сообщил об этом и Сехуну. — Надо ей позвонить.
— Давай скорей, — Сехун не раздумывая пнул дверь со всей силы, выбив ее. — Черт, — простонал он, когда почувствовал насколько сильно к нему подступило возбуждение.
Он нашел Ханя все там же на полу, у того текли слезы через закрытые веки и он скулил, совсем тихо, но так жалобно, что Хун сам чуть не разревелся. Альфе показалось, что он тоже чувствует эту боль, как будто перенимает ее от омеги.
Се поднял Лу на руки и опустил на кровать, укутал одеялом и обнял, прижал к себе. Хань, почувствовав альфу, ткнулся носом в его грудь и застонал, громко, призывно. После этого, Сехун не понимал, как он вообще сдерживается. Пак тем временем закончил разговаривать с врачом.
— Ты куда его забираешь? — Хун смотрел на друга и не понимал его действий, совершенно, мозг вообще отказывался работать в данной ситуации.
— Помоги Ханю, а я заберу Бэкки пока к себе, — Чан задержал дыхание, чтобы лишний раз не соблазняться течной омегой. — Она сказала, чтобы ты помог ему, иначе он так и будет дальше мучиться.
— Не говори глупостей, он не обрадуется, когда придет в себя и увидит меня, а не тебя! — прохрипел альфа, пытаясь хоть как-то держаться.
— Причем тут я? — удивился Ёль. — Я вообще ухожу, с твоим сыном вообще-то. Это твое дело, а не мое. Так что прекращай нести бред и помоги ему уже, — Пак спешно вышел, прижимая к себе уже немного успокоившегося ребенка, но вернулся. — Нет, давай тоже вставай, бери Лу и идите в другую комнату, не дело, когда тут такое, а дверь нараспашку.
Сехун понял, что все-таки хочет от него друг, схватил Лу на руки и понес в соседнюю комнату. Он не знал, что произойдет, когда Лу очнется, но будет надеться, что хотя бы не станет на него сильно злиться. А он пока воспользуется случаем и все же прикоснется к давно желанному телу. Потом уже будь что будет.
В комнате было темно, потому что плотные шторы на окнах практически не пропускали дневное солнце. Кровать была застелена чистым бельем, а Хань продолжал дрожать и стонать в руках уже практически сорвавшегося с катушек альфы.
Он положил Лу на кровать и навис сверху. Хань, сквозь пелену потемневших от смеси боли и возбуждения глаз, смотрел на него и умолял уже взять его, умолял помочь ему, потому что больно, слишком больно, невыносимо больно. Сехун согласно навалился своим весом на омежку, заключил в крепкие объятия и поцеловал.
Тихо застонав, Лу перестал сдерживаться, он впивался зубами в губы альфы, прикусывал язык и жадно целовал. Царапал спину через рубашку и продолжал стонать.
Разум Сехуна тоже покинул его тело, им овладели инстинкты. Он рычал в поцелуй, гладил, сминал мягкое и притягательное тело омежки. Метил без зазрения совести, оставляя укусы и багровые засосы. Он жадно вдыхал омегу, а тот не менее жадно дышал им. Они оба упивались друг другом, пока Сехун не оставил Лу без белья и альфа увидел еще не до конца заживший шрам внизу живота. Это заставило его немного очнуться и начать думать головой, понять, что перед ним не абы-кто, а Лу Хань, папа его сына и любимый омега.
Се поумерил немного пыл, начал обходиться с омежкой гораздо нежнее, ласкать более аккуратно, порой чуть касаться, практически незаметно. Лу выгибался, продолжал уговаривать Хуна не останавливаться и закончить уже его мучения.
Пальчики на ногах подогнулись, когда Хун вставил один палец в омегу, прокрутил, а Лу уже сам начал двигаться, чтобы почувствовать больше, чем альфа ему давал. Внутри все горело, болело, но требовало получить член альфы в себя. Это было необходимо, жизненно необходимо.
— Пожалуйста, умоляю, скорее, — шептал Лу в бреду.
Хун не мог и сам больше терпеть, сейчас казалось, что все эти ласки, о которых он мечтал, нежность, совсем не нужны, главное дойти до самого основного, получить то, чего им обоим сейчас так сильно хотелось.
Взяв член в руку, Сехун направил его к текущей дырочке и потер ее головкой. Хань слабо застонал и нетерпеливо поерзал попой, чуть насаживаясь, на самый кончик. Опять тихий стон.
После такого и Хун не выдержал. Он протолкнулся дальше, стиснул зубы, чтобы сдержать себя и не насадить омегу глубоко и быстро. Хотя желание это уже практически перекрыло любой здравый смысл, потому что сам Лу несдержанно стонал, выгибал спину дугой в попытке почувствовать член еще глубже и как-то шально улыбался, прикрыв глаза.
Альфа нервно сглотнул и начал двигаться, придерживая все так же выгнувшегося омегу под поясницу. Лу стонал громко, протяжно, в такт его толчкам, скребя короткими ногтями по простыни. В тот момент, когда Хань все же открыл глаза и посмотрел в черные, словно сама ночь, глаза альфы, тот чуть не подавился слюной, накопившейся наблюдая за этим идеальным и бесконечно сексуальным существом.
Омежка потянул руки к плечам альфы, схватился за них и прижался к нему своей грудью, затягивая в страстный, немного сумасшедший и мокрый поцелуй. Он сам оседлал Хуна и продолжал двигаться, наращивал темп. Се помогал ему, придерживал за бедра и вскидывал свои, чтобы проникать еще глубже. Они так и не переставали целоваться, стонать друг другу в губы.
Ханю было слишком жарко, он не понимал, что делает и с кем, он просто чувствовал сильные руки на теле и крепкий член внутри.
— Еще! Сильнее, сильнее! — шептал он в поцелуй и Хун подчинялся.
Альфа развернул омегу к себе спиной и пристроился сзади. Резкий толчок и на бедрах Лу точно останутся синяки от железной хватки возбужденного альфы.
Хун двигался резко, быстро, перестав щадить омежку, раз тот сам просит о большем. Он загнанно дышал, по виску стекала капля пота, а во рту пересохло, но Се продолжал двигаться, ощущая, что еще немного и он кончит. Судя по хрипловатым стонам и более частым сжиманиям омеги, он тоже был практически на грани.
Се закусывает изнутри губу и доводит ритм до бешеного, притягивает Ханя к себе за плечи, прижимает к себе лопатками и стонет, низко так, хрипло и на самое ухо. Хань кончает следом, прогнувшись до неестественного сильно в пояснице, с тихим, немного обессиленным стоном. Сехун успевает вовремя выйти из омежки, чтобы не произошло сцепки и перехватывает его поперек живота, аккуратно укладывает головой на подушку, укрывает одеялом и крепко прижимает к себе.
Он еще какое-то время лежит и млеет, наслаждается ароматом, глубоко вдыхая, но потом засыпает и уже не слышит еле слышно произнесенного Ханем:
— Сехун.
