Заключительный аккорд[РЕДАКТИРУЕТСЯ]

XI

  — Джису, — учительница посмотрела на меня с жалостью, а потом протянула руку, — ты всё слышала? Я не хотела, чтобы ты узнала об этом так...

— Вы поддерживаете его? — мне было действительно сложно осознать, что человек, которому я доверяла, который помог мне поверить в себя, найти свою стихию, увидел во мне то, что не видят другие, почти предал меня. Она всегда знала, как сильно я люблю Чонгука и как тяжело мне будет с ним расстаться, но она согласилась на предложение мистера Чона, который, ухмыльнувшись напоследок, ушёл, вытерев грязные ботинки о моё растерзанное сердце.

— Я не многое решаю в этой школе, и в некоторых случаях у меня просто нет шанса противостоять таким авторитетным личностям! — она взяла меня за руку и заглянула в глаза. — Отец Чонгука вкладывает большие деньги, как он выразился, в развлечение его сына. Меня уволили бы, позволь я его сыну встречаться с тобой.

— Я была полной дурой, раз решила, что смогу быть вместе с Чонгуком! — я почувствовала слёзы, стекающие по щекам, и вытерла их тыльной стороной ладони, чтобы никто не мог видеть моей слабости. — Поверила, будто у меня есть шанс! Тупая идиотка!

— Джису, обучение в России займёт один год, а потом Чонгук вернётся в Корею и продолжит...

— Вы не слышали его?! — я выдернула руку из чужого захвата и закричала, стараясь этими криками отвлечься от разрывающей боли в сердце, от дыры, зияющей после услышанного. — Он собирается женить своего сына на дочери русского бизнесмена! Женить, вы понимаете! Он вернётся с кольцом на пальце с девушкой, которая ему действительно подходит!

— Чонгук любит тебя, я это знаю, и он ни за что не поступит так с тобой, — успокаивающим тоном проговорила женщина и попыталась меня обнять. — Он всё сделает ради вас!

Но мне не нужны были объятия. Мне не нужны были пустые утешения! Я была слишком глупа, раз позволила себе утонуть в этой неравной любви. Я понимала, что наше с Чонгуком счастье невозможно, но продолжала сохранять надежду на чудо. На малейшее чудо, которое позволило бы мне остаться рядом с Чонгуком навсегда. Но это жизнь, и она совсем не похожа на сказку о золушке. Жизнь вообще похожа на острый кинжал, по острию которого мы ступаем день за днём. Из-за неверного шага мы приобретаем царапины, шрамы от которых останутся на нашей душе до конца бренной жизни. Мы будем лишь смотреть за тем, как быстро и невозвратно стекает алая капля крови по сверкающему острию.

К сожалению, если ты родился в бедной семье, то шансов на прекрасное образование, хорошую работу, дорогую одежду просто нет. И на счастье с Чонгуком у меня нет шансов.

— Я, — прикрыв глаза, я пыталась восстановить дыхание и сдержать в груди порывы злости и боли, — сделаю это.

— Что? — женщина закусила губу и посмотрела прямо в мои глаза.

— Я предоставлю Чонгуку возможность победить на конкурсе, — как бы я не пыталась успокоиться, мой голос срывался, а слёзы обжигали щёки с новой силой.

— Джису, ты не должна...

— Это моё решение, — твёрдый голос, которым я произнесла эту фразу, удивил даже меня, ведь из-за переполняемых меня чувств я даже не могла спокойно вздохнуть.

— Ты не должна отказываться от своего счастья из-за...

— Уважайте моё решение, — прошептала я и убежала, боясь рухнуть прямо посреди коридора, тишина которого ужасно неприятно давила на голову, на израненное сердце, на искалеченную душу.

Прибежав в общежитие и не обнаружив на соседней кровати Соху, я без сил упала на мягкое одеяло и дала волю слезам, выпуская вместе с ними всё свои чувства. Безумная боль, которая словно большая чёрная дыра съедала мою душу, давила на грудь, заставляя хрипеть из-за недостатка воздуха. Несправедливость жизни резала острым лезвием по зажившим ранам, пуская свежую кровь и окрашивая мой мир в тёмно-красный цвет. Руки сжимались в кулаки, когда я осознавала свою никчёмность.

Перед глазами вставал образ Чонгука: тёмные волосы, небрежно падающие на красивые глаза; красивый нос, придающий очертаниям юношеского лица мужественности; манящие губы, которые дарят нежные поцелуи; крепкое тело, к которому хочется теснее прижаться. В голове разливался томный шёпот, возбуждающий все нервные окончания. Мягкие прикосновения к моему телу, которые действовали, словно алкоголь. Каждая секунда, что я провела рядом с ним, каждая мелочь, за которую цеплялись мои глаза, возникали перед закрытыми глаза, заставляя ощущать пустоту в теле, сильную ломку от их недостатка. Теперь Чонгук стал запретным плодом, на который можно смотреть, но к которому нельзя прикоснуться. Теперь он стал чем-то неосязаемым и воздушным, будто моим воображением, картинкой, пришедшей из волшебного сна.

— Джису? — чужая рука легла на моё плечо, но я не обратила на это внимания, ибо мои мысли были далеки от реальности. — Что-то случилось?

— Нет, — ответила я, рукавом кофты вытерев слёзы, — просто сильно устала.

— Если что-то случилось, то ты можешь рассказать мне об этом, — шепчет соседка, губами касаясь моего затылка.

— Да, — я сжала одеяло в кулак, стараясь не закричать от несправедливости и боли, — спасибо тебе. Сейчас мне больше не к кому обратиться.

— Не нужно благодарить меня, — сказала Сохи, проведя указательным пальцем по моей покрасневшей щеке, — у каждого бывают моменты, когда он ломается и не может быть сильным, — она забралась на кровать и легла рядом со мной, обняв меня за талию и притянув ближе. Я почувствовала сладкий запах её любимых духов и сама прижалась к ней, желая найти поддержку в тепле, исходившем от её тела. — Ты уже побыла сильной, теперь пора быть слабой.

Я всхлипнула, но в следующую секунду я разрыдалась, вцепившись в кофту девушки. Меня будто молотком ударяли в грудь, будто секунда за секундой ломали кости, царапали острым кинжалом. Мне хотелось лишь кричать и плакать, чтобы отпустить все самые яркие моменты, что я провела с Чонгуком. Каждый день, каждый осторожный взгляд, каждое лёгкое прикосновение, каждый трепетный поцелуй — хотелось стереть это всё из памяти, стереть пыльцу воспоминаний с хрупких крыльев бабочки, оставив пустую прозрачную плёнку.

— Это как-то связано с Чонгуком? — пролежав уже порядком около пятнадцати минут, я успокоилась, лишь иногда всхлипывая. Я смотрела на рыжие локоны, переливающиеся под светом лампы, и думала, что я буду делать дальше, ведь видеть Чонгука каждый день — самолично убивать себя. Разорвать с ним отношения я не смогу, ведь, несмотря на эти обстоятельства, он всё ещё является целой жизнью для меня.

— Да, — я вздрогнула, стоило мне вновь вспомнить эти грубые, но уверенные шаги, холодный взгляд и глубокий, устрашающий голос. — Точнее, с его отцом.

— Опять дорамная ерунда вроде «Вы не можете быть вместе, ведь ты ему не пара!», — состроив хмурое лицо, Сохи проговорила это хриплым голосом, похожим на мужской, пародирую актёров дорам, которые она любит смотреть по вечерам.

— Вроде того, — вздохнула я, стараясь перебить образ Чонгука в голове чем-то другим, кем-то другим, но ничего не выходило.

— Не раскисай, — соседка ущипнула меня за щёку, из-за чего я на неё недовольно взглянула, но сразу улыбнулась, увидев озорные веснушки, раскинувшиеся по аккуратному носику. — Если у героинь из дорам получается, то и у тебя получится!

— Спасибо, — я прикрыла глаза и обняла подругу, которая стала для меня очень близким человеком за столь короткое время. Она действительно понимает меня, и порой мне становится стыдно, что я совсем не интересуюсь её жизнью. — А как у вас с Намджуном дела?

— О, — она удивлённо посмотрела на меня, а потом, улыбнувшись, заговорила: — Если честно, то я не ожидала, что он будет таким хорошим! На самом деле, когда я его впервые увидела, то подумала, что он очередная выскочка, сочиняющая дешёвую музыку про любовь и секс, — она активно жестикулировала, один раз чуть случайно не ударив меня по носу, — а когда я начала с ним общаться, то поняла, что он самый добрый, милый, красивый, умный и хороший парень в мире! Ты видела его ямочки? — Сохи указала на свою щёку. — Господи, когда он улыбается, мне хочется зацеловать его...

— Ты действительно счастлива с ним, — прошептала я, смотря на яркую, полную нежности улыбку подруги.

— А ты хоть раз слышала его песни? — девушка вновь взмахнула руками, теперь уже ударив меня по лбу. — Ой, прости, — она прикоснулась к месту удара и неловко улыбнулась, воодушевлённо продолжив: — Это то, о чём мы действительно должны говорить! Его тексты полны смысла, динамики, чувств, но никто не может понять истинный их смысл! Почему люди предпочитают глупую попсу его песням?

— Если бы тебя сейчас услышал Чонгук, он бы тебя ударил, — засмеялась я, вспомнив о его увлечении корейской поп-музыкой, — ведь за своих любимых экзо и ред вельвет он стоит крепкой стеной!

Мы засмеялись. Я, наконец, почувствовала лёгкость в теле после тяжёлых оков боли.