Мы же братья

19.

Допрыгались.
Чонгук лежал в своей кровати, уязвимо свернувшись в клубок.
Даже на следующий день после произошедшего, отёк с его лица не спал. Его расписание отменили, а менеджер устроил ему такой разнос, что сейчас Гук чувствовал себя обиженным мелким ссыкуном, которого за драку в школе посадили под домашний арест.
Шевелить челюстью было больно. Шевелить туловищем – бесперспективно. Хотелось закрыть глаза и «проснуться» днём ранее и вообще не заходить на чёртову кухню.
Ребята были просто в шоке, когда увидели его лицо. Все знали, конечно, кто это сделал (и теперь как-то боязливо держали дистанцию с Ви), но никто так и не смог вытянуть из них – за что? Только Намджун беспокойно переводил взгляд с одного на другого, да Хосок еле сдерживал улыбку, борясь с какими-то своими мыслями.
Чонгуку было очень плохо.
Осознание того, что он сделал, больно било навылет по мозгам.
Он поцеловал Тэхёна.
Нет, только прочувствуйте!
Он. Поцеловал. Тэхёна.
И не просто поцеловал, не просто чмокнул, или неуклюже коснулся губами его губ как в дорамах для малолеток.
Ни хрена не просто поцеловал – он изнасиловал его рот, просто трахнул своим языком. А ведь хён упирался, он ведь просил, он не хотел этого...
Тэхён остался с припухшей закушенной губой и мерзким ощущением, что над ним совершили сексуальное насилие. И не кто-то, а лучший друг, которому он всегда доверял.
А Чонгук отделался разбитым лицом и глубоким осознанием своей ничтожности. Он чувствовал себя предателем, он покусился на такую тонкую чувственную сторону своего хёна, втоптал в собственное неуважение и эгоизм.
Понятное дело, что этот поцелуй не нёс в себе ярковыраженной сексуальной подоплёки, этот поцелуй был наказанием, заявлением своих прав на чужие мысли, желания, интерес. Чонгук всё хотел себе. Он не любил парней, он не стал геем, и не собирался записывать себя в голубую команду многочисленных фанбоев Тэхёна. Он просто хотел, чтобы тот не смотрел на других мужчин. Это нежелание тяжело перекатывалось у него в груди, слишком спутано с его неясными чувствами.
Он гей? Нет.
Он любит Тэхёна? Безусловно, как друга.
Он ревнует его?
...
Ревнует же! Однозначно ревнует, причём только к представителям мужского пола.
Это как-то связано с тем, что Тэхён гей?
Гук долго смотрел в стену перед собой, собирая из вакуума в голове подходящие звуки и буквы для ответа.
Да.
Да, это связано. Ещё как связано. Чону плевать на всё общение старшего с женщинами. Даже на его шутливые заигрывания со стаффом периодически. Это совершенно его не трогает.
Но вот что касается мужчин...
Чонгук хотел, чтобы Ви, не то, что не смотрел на них, чтобы даже думать забыл!
Единственным мужчиной, которого он признал бы в мыслях Тэхёна... был он сам.
Гук, дрожа, перевёл дыхание.
Это слишком эгоистично. Это как собака на сене – с Ви у них никогда ничего не будет, а думать о других он ему не позволит.
Чон зажмурил глаза, сжимаясь плотнее.
Господи, да как же в этом всём разобраться?
Он провёл в своей постели весь день, до тех пор, пока не вернулись ребята с расписания, и Джин не позвал всех ужинать. Гук ничего не ел со вчерашнего вечера, но нежелание пересекаться с другими мемберами, а особенно, с одним из них, пересиливало волчий голод.
Впрочем, умереть голодной смертью ему не позволили, и пришедший Хосок буквально волоком оттащил его на кухню.
Стол уже был накрыт, а ребята раскладывали рис по пиалкам.
Рядом с Тэхёном стоял пустой стул. Его место. Чонгук не представлял, как сейчас сможет сесть туда и плечом к плечу ужинать со старшим. Это какая-то пытка.
А потом их взгляды встретились, и Чонгук почувствовал, как пол уходит из-под ног. Всего лишь на какую-то секунду, но он был уверен, что упадёт.
Тэхён прекрасный актёр. Его лицо даже не дёрнулось, совершенно не изменилось. На нём была словно каменная маска, не пропускающая наружу ни одной эмоции. Он абсолютно равнодушно смотрел на младшего.
Пусто.
Чон перевёл дыхание и пошёл к столу.
- Похоже, лучше не стало, - прокомментировал Чимин, осматривая его лицо.
- Ничего страшного, пройдёт, - тихо ответил Гук.
Он отвернулся от Чима и положил себе немного еды – жевать тоже было больно. По левую сторону от него сидел молчаливый Тэхён. Как раз с той стороны, где лицо макнэ представляло собой сплошной опухший синяк.
Ребята обсуждали сегодняшнюю работу, рассказывали Гуку, что он пропустил. А он только кивал и очень осторожно, краем глаза ловил на себе мимолётные взгляды Тэхёна.
Чон нехотя доел свою скромную порцию, чувствуя, как челюстные связки откликаются болью где-то под ухом, но остался за столом, пока все не разошлись.
Он даже помог Джину вымыть всю посуду, а всё потому, что никак не мог решиться...
Ведь ему ещё нужно было извиниться перед Ви.
Он даже примерно не представлял, что говорить. И, тем не менее, когда на часах уже подходила полночь, он неуверенно поскрёбся в дверь Тэ.
Старший открыл не сразу – видимо, уже по звуку понял, кого там принесло.
- Чего тебе?
- Я... - Чон замялся под напором тяжёлого взгляда. – Можно зайти?
- Продолжения хочешь? – Ехидно спросил Ви.
- Нет, я... - Гук подбирал слова. Он очень не хотел, чтобы еще кто-нибудь их услышал.
Тэхён скривил губы и отошёл в сторону, негласно давая разрешение войти. Он сложил руки на груди, выжидающе глядя макнэ прямо в глаза. Похоже, его каменная маска предназначалась только другим мемберам.
Чонгук сделал небольшой шаг вперёд и впечатался лопатками в дверь. Проходить дальше не было никакого желания.
- Хён, я... пожалуйста, прости меня... - окончание фразы съело сдавленным полушёпотом, но Тэхён услышал.
Он поднял бровь.
- Если это всё, то ты свободен.
- Подожди! – Гук предполагал, что так будет. – Я знаю, ты не простишь меня за то, что я сделал, - Чон перевёл дух, - но правда, искренне сожалею! – Он умоляюще заглянул в глаза старшему.
Тот даже не дрогнул.
- Теперь всё?
- Тэхён-хён, - Гук начал отчаиваться – разговор не получался. – Я знаю, что повёл себя низко, никто не заслуживает такого обращения, тем более мой лучший друг.
Глаза Ви сузились.
А Чонгуку хотелось, чтобы тот ударил его ещё раз – вон, правая сторона лица как раз свободна, только бы простил его, только бы прекратил на него так смотреть.
Как на пустое место.
- Хён, я не буду врать и говорить, что не знаю, что на меня нашло.
Ви поджал губы, сводя брови.
Чонгук силой заставил себя продолжить, хотя сказать такое вслух было невыносимо сложно.
- Я сделал это, потому что сильно разозлился на тебя.
- За что?
Это уже не «проваливай»? Это немного придало уверенности Гуку, хотя слова, которые сейчас крутились в его голове, были совершенно дикими.
- Я ревную, - на выдохе признался Чон. – Я безумно ревную тебя к другим парням. И когда я вижу твои глаза, твоё лицо в то время, как ты думаешь о Вонхо, я хочу выбить из тебя эту дурь.
Тэхён приоткрыл рот, уставившись на макнэ как на ненормального.
- Я прекрасно осознавал свои действия, хён. Но я не смог сдержать свои эмоции. И за это я, правда, раскаиваюсь.
Тэ выдохнул и нервно облизнул губы, моментально приковывая к ним взгляд младшего. Чонгук просто не мог это контролировать. Увидев кончик его бордового влажного языка, внутри всё словно расшиблось о рёбра как будто о стенку. Во рту отголоском всплыл откуда-то вкус этих самых губ вчера, яблочных и каких-то беззастенчиво-провоцирующих. Зрачки Чона расширились, и он испуганно и поспешно посмотрел в глаза Ви.
Тот прекрасно видел его взгляд.
Чонгук с силой прикусил язык зубами, отрезвляя себя, а потом как умалишённый выскочил за дверь комнаты старшего и рванул к себе.
Он больше никогда не сможет посмотреть Тэхёну в глаза!