Хижина дяди Тома

26

Маленький котенок сидел в густых кустах начинающей облетать гортензии. Целый день вокруг творилось что-то странное, и котенок интуитивно решил переждать этот день, не высовываясь. Вокруг ходили возбужденные люди, летали сдуревшие совы и ему не хотелось становиться их обедом. А еще была странная и неподвижная кошка, не сводившая глаз с дома, в кустах которого и прятался наш наблюдатель. От этой кошки не пахло кошкой, а пахло ожиданием и человеком. Котенок не шевелился, боясь привлечь ее внимание… …— Я пришел, чтобы отдать Гарри его дяде и тете. Это единственные родственники, которые у него остались. — Но это ведь не те… Это не могут быть те люди, которые живут в этом доме? — вскричала профессор МакГонагалл, вскакивая на ноги и указывая на № 4. — Дамблдор… вы не можете. Я наблюдала за ними весь день. Невозможно найти людей, которые были бы меньше похожи на нас. И еще этот их сын!.. Я видела, как он пинал мать ногами, требуя конфет, всю дорогу, пока они шли по улице. Чтобы Гарри Поттер жил с ними! — Здесь ему будет лучше всего, — отрезал Дамблдор. — Его дядя и тетя смогут объяснить ему все позднее, когда он немного подрастет. Я написал им письмо. — Письмо? — слабым голосом переспросила профессор МакГонагалл, снова опускаясь на ограду. — Вы что, Дамблдор, думаете, что это можно объяснить в письме? Эти люди никогда не поймут его! Он будет знаменитым — легендой — я не удивлюсь, если в будущем сегодняшний день назовут Днем Гарри Поттера — о нем напишут книги — его имя будет знать каждый ребенок! — Совершенно верно, — Дамблдор серьезно поглядел поверх очков. — И этого достаточно, чтобы вскружить голову любому. Стать знаменитым раньше, чем научишься ходить и говорить! Знаменитым из-за чего-то, чего сам не можешь вспомнить! Разве вы не понимаете, насколько ему же самому будет лучше, если он вырастет в стороне от подобной шумихи и узнает правду тогда, когда будет в состоянии сам во всем разобраться? Профессор МакГонагалл хотела было что-то возразить, но передумала. Помолчав, она сказала: — Да-да, конечно, вы правы, Дамблдор. Но как мальчик попадет сюда? Она подозрительно оглядела его мантию, как будто угадывая под ней очертания детского тела. — Его привезет Хагрид. — Вы думаете, это — разумно — доверять Хагриду такие важные вещи? — Я бы доверил Хагриду свою жизнь, — сказал Дамблдор. — Я не говорю, что у него нет сердца, — неохотно объяснила профессор МакГонагалл, — но вы не можете закрывать глаза на то, что он очень неосторожен. Он всегда стремился… А это еще что такое? Низкий рокочущий звук нарушил тишину улицы. Пока Дамблдор и профессор МакГонагалл озирались по сторонам, ожидая увидеть свет фар, звук становился все громче и громче; вскоре он стал настоящим ревом, тогда они посмотрели вверх — и тут прямо с неба на дорогу свалился огромный мотоцикл. Мотоцикл был огромен, но казался крошечным по сравнению со своим седоком. Седок этот был примерно раза в два выше и, по крайней мере, в пять раз толще обычного человека. Он выглядел как-то заведомо больше допустимого и казался диким — длинные лохмы кустистых черных волос и косматая борода почти полностью закрывали лицо, ладони были размером с крышку мусорного бака, а ноги в кожаных сапогах напоминали дельфинят-переростков. В громадных мускулистых руках он держал нечто, завернутое в одеяло. — Хагрид, — с облегчением выдохнул Дамблдор. — Наконец-то. А где ты взял мотоцикл? — Одолжил, профессор Дамблдор, сэр, — ответил гигант, осторожно слезая с мотоцикла. — Юный Сириус Блэк дал его мне, сэр. — По дороге никаких проблем? — Нет, сэр. Дом почти полностью разрушен, но мальца удалось вытащить до того, как магглы стали сновать туда-сюда. Полный порядок! Он уснул над Бристолем. Дамблдор и профессор МакГонагалл склонились над свертком. Внутри, еле видимый, крепко спал младенец. Под копной угольно-черных волос, на лбу, был заметен шрам необычной формы, напоминавший зигзаг молнии. — Это сюда… — прошептала профессор МакГонагалл. — Да, — отозвался Дамблдор. — Этот шрам останется у него на всю жизнь. — А нельзя что-нибудь с этим сделать, Дамблдор? — Даже если бы и было можно, я бы не стал. Шрамы могут оказаться полезными. У меня, например, есть шрам над левым коленом, так он в виде схемы лондонской подземки. Что ж, давай его сюда, Хагрид, надо завершить дело. Дамблдор взял Гарри на руки и повернулся к дому Дурслей. — А можно… Можно попрощаться с ним, сэр? — попросил Хагрид. Он склонил большую лохматую голову над Гарри и поцеловал его очень, должно быть, колючим, пахнущим виски, поцелуем. Потом, неожиданно, Хагрид завыл как раненный пес. — Шшшш! — зашипела профессор МакГонагалл. — Разбудишь магглов! — И-и-извиняюсь, — зарыдал Хагрид, вынимая гигантский перепачканный носовой платок и пряча в нем свою физиономию. — Я не могу-у-у! Лили с Джеймсом померли… Малыша Гарри отправляют к магглам… — Конечно, конечно, это очень грустно, но только возьми себя в руки, Хагрид, не то нас заметят, — зашептала профессор МакГонагалл, ободряюще похлопывая Хагрида по руке, в то время как Дамблдор перешагнул через низенькую садовую ограду и направился к входной двери. Он аккуратно положил Гарри на порог, вытащил из кармана мантии письмо, просунул его между одеялами и вернулся к своим спутникам. Целую минуту они молча глядели на крошечный сверток; плечи Хагрида сотрясались от рыданий, профессор МакГонагалл отчаянно моргала, а мерцающий свет, обычно струившийся из глаз Дамблдора, казалось, потух. — Что ж, дело сделано, — наконец сказал Дамблдор. — Оставаться больше незачем. Лучше пойдем и присоединимся к празднику. — Ага, — у Хагрида был сильно заплаканный голос. — Мне еще надо оттащить Сириусу колымагу. До свидания, профессор МакГонагалл — профессор Дамблдор, сэр. Утирая ручьи слез кожаным рукавом, Хагрид перебросил ногу через сидение и пинком завел двигатель; с ревом мотоцикл взвился в воздух и скрылся в ночи. — Надеюсь, скоро увидимся, профессор МакГонагалл, — поклонился Дамблдор. Профессор МакГонагалл в ответ высморкалась в платочек. Дамблдор развернулся и пошел прочь по улице. На углу он остановился и вытащил серебряную Гасилку. Он щелкнул всего один раз, и двенадцать световых шаров мгновенно вкатились в колбы уличных фонарей, так что Тисовая улица засияла оранжевым светом, и он смог увидеть полосатую кошку, скользнувшую за угол на другом конце улицы. На пороге дома № 4 еле-еле виднелся маленький сверток. — Удачи тебе, Гарри, — пробормотал Дамблдор, развернулся на каблуках — мантия просвистела в воздухе — и исчез. Легкий ветерок пошевелил аккуратно подстриженные кустики Тисовой улицы, молчаливой и опрятной под чернильными небесами. В любом другом месте, но только не здесь можно было ожидать загадочных и удивительных событий. Гарри Поттер повернулся в одеяле, но не проснулся.* Казалось эта улица исчерпала все возможные невероятные чудеса за все свое существование, но нет — раздался хлопок и к дому № 4 подошел высокий мужчина, закутанный в черный плащ. Незнакомец нервно огляделся, сжимая в руках волшебную палочку. Он подошел к мальчику, завернутому в тонкое серебристое одеяльце, и потрогал воспаленный лобик ребенка. — Гиппогриф их раздери! — хриплым голосом выругался мужчина и скинул с себя мантию, обернув ею ребенка. — Ноябрь на улице, а они оставляют ребенка на пороге ночью! Прошипев еще пару невнятных ругательств, мужчина тем временем продолжал изучать мальчика. Гарри спал, словно убитый. Это насторожило мужчину. Он поднялся по ступенькам, вздохнул и решительно вдавил кнопочку звонка. В доме, погруженном в звенящую ночную тишину, этот звон показался оглушительным. Но мужчина продолжал давить на звонок, пока в окнах спальни на втором этаже не зажглись окна и не послышались приглушенные ругательства жильцов. — Что случилось? Пожар что ли? — дверь распахнула худощавая молодая женщина. Ее светлые волосы были накручены на мягкие бигуди. Не смотря на свой недовольный тон, она выглядела скорее комично, чем внушительно. — Ты? — пораженный возглас слетел с ее губ, и она отступила в прихожую. Полоска неяркого желтоватого света озарила бледное осунувшееся лицо мужчины. Он не стал мешкать и вошел в дом. — Северус? — пролепетала Петунья Дурсль, стягивая на груди тонкую фланелевую ночную рубашку. — Что случилось? — Что-то с Лили и этим Поттером? Чей это ребенок? Женщина продолжала задавать вопросы, перенимая ребенка у Снейпа и направляясь в гостиную. — Дорогая, кто там? — раздался сверху недовольный мужской бас. — Спи, Вернон. Это ко мне. — Опять твои ненормальные родственнички? И тут покоя нет! Думал, переедем, так вздохнем спокойнее, — продолжал бурчать мужчина. — Не кричи, разбудишь Дадли, — громким шепотом прошипела Петунья. — Сделай что-нибудь, — обратилась она к Северусу. Он перевел взгляд с ребенка и посмотрел куда-то вверх. Скрип кровати под грузным телом Дурсля прекратился и вскоре раздался раскатистый храп. — Он крепко проспит до утра и ничего не вспомнит, — бесцветным голосом произнес Снейп и упал в мягкое низкое кресло в гостиной. — Так, что же случилось? — переспросила Петунья, убаюкивая ребенка. Инстинктивно она потянулась губами к лобику мальчика и вскрикнула: — Северус! Да он же весь горит! Петунья сунула ребенка в руки оцепеневшему Снейпу и куда-то умчалась. Спустя минуту она вернулась, неся внушительных размеров аптечку. — Не нужно твоих лекарств, Тунья, — впервые отреагировал Снейп. — они сейчас только навредят ему. — Да что случилось! Ты меня пугаешь! — Петунья встряхнула его за плечи. — Он убил их, — прошептал Северус. — Он убил их. Лили, Поттер… Даже Темный Лорд. Он убил их всех! Его голос сорвался на крик, и Петунья обеспокоенно перевела взгляд на ребенка: не проснулся бы. Но Гарри продолжал находиться в некоем подобии сна-обморока. И только спустя несколько секунд до нее дошло, что именно сказал ночной гость. Петунья охнула и схватилась за щеки, не заметив, как сама себя оцарапала. Она осела в соседнее кресло и замерла. — Он все подстроил так, чтобы Темный Лорд направился к Поттерам. Когда я донес о Пророчестве безумной Трелони, Темный Лорд решил действовать. Он понял, что Дамблдор ищет способ устранить свою зарвавшуюся игрушку и обезумел от страха и ярости. Его адепты искали подходящие под Пророчество семьи, но я уже понял, кто именно подойдет. Это была ловушка не только для Тома. Это была ловушка и для меня. Я бросился к Дамблдору, я валялся у него в ногах, умоляя спасти семью Лили, и он пообещал мне. Но он солгал. Он солгал мне, Петунья! — голос Снейпа снова сорвался на крик. Петунья вздрогнула, впервые осознав до конца, какое горе пришло в ее семью. Женщина вскочила и, подхватив Гарри, прижала его к себе. На нее было страшно смотреть. Сейчас она олицетворяла собой великий материнский инстинкт. Ей хотелось одного — забрать свою семью, убежать на край света и там, в безопасности оплакивать потерю. Снейп словно этого и ждал. Лихорадочная, болезненная энергия вскипела в нем. Он вскочил и принялся мерить комнату шагами. Петунья встревожено смотрела на него, продолжая прижимать бессознательного мальчика к себе. — Он ловко провел всех, — продолжил говорить Снейп. — Он натравил Лорда на Лили, подсунув ему еще и мальчишку Лонгботтомов, но Лорд, конечно же, выбрал Поттеров. Еще бы! Сильнейший древний род, не подчинившийся ему! Наследник огромного состояния, женившийся на грязнокровке! Кто еще мог быть такой отличной мишенью? Только они! Он одним махом убил двух зайцев: отделался от Поттера, который стал задавать слишком много вопросов по поводу гибели своих родителей и заманил в ловушку Лорда, сыграв на его мании тотального контроля. — Но зачем Дамблдору это нужно? — спросила бледная до зелени Петунья. Казалось, она сейчас упадет в обморок. — Ты же мне писал, что Том — его ставленник, а значит, он должен был продолжать пестовать его. — Тут не все так просто, — Снейп остановился перевести дух. Он поморщился словно от боли и невольно потянулся рукой к сердцу. — Том не просто его ставленник. Я еще не знаю, в чем дело, но смерть Тома не входила в планы Дамблдора. Что-то было такое важное в Томе, что он скрывал ото всех. Я пробовал поработать с памятью Лорда, но наткнулся на такие замки, что не смог бы пробиться, не выдав себя ему. Но я выясню! — он решительно ударил кулаком по раскрытой ладони, словно ставя печать под этой клятвой. — Я останусь рядом с ним. Он уже звал меня к себе. — Он не заподозрит, что ты тут? — Петунья помимо воли огляделась. Стены уже такого родного нового дома вдруг показались ей враждебными и ненадежными. — Нет. Они все уверены, что я оплакиваю… — тут Снейп замолчал, но с усилием сглотнув невидимый комок, продолжил: — Я вне подозрений ближайшие несколько часов. Потом я должен буду разыграть перед ним истерику и добиться его расположения. Я поклянусь, что буду вечно служить ему, — Снейп скривился так, словно ему на язык попало нечто склизкое и противное. — Я узнаю, для чего он подставил Лили под удар, зачем ему нужно было отсрочить смерть Тома, и какое зелье он влил в Гарри, из-за которого тот чуть не умер. — Что?! — Петунья вскочила и стала тревожно вглядываться в спокойное безучастное личико Гарри. — Что этот старый козел сделал с моим племянником?! — Самое главное — он выжил, — усадил ее обратно Северус. — А подробности я узнаю. Гарри уже вне опасности, но я попробую провести кое-какие опыты с его кровью. Но сейчас не об этом, Тунья. Мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы защитить сына Лили. Мужчина забрал у Петуньи ребенка и посмотрел на него странным взглядом, полным боли. — Ты знаешь, — сказал он, наконец, — у него ее глаза. Они такие же зеленые и яркие, как и у Лили. Конечно, он многим напоминает Поттера, этого преступно беспечного болвана, но все равно он — ее сын! Снейп прижал ребенка к себе и вдохнул аромат детского тела. — Вот увидишь, Тунья, этот ребенок еще заставит Лили гордиться им! — Что ты хотел сказать, говоря о том, что он может быть в опасности? Разве его не защищает сейчас весь ваш мир? — Ты смеешься? Дамблдор просто подбросил ребенка тебе на крыльцо! И это в ноябре! Ночью! В тонком одеяльце! Я боюсь, он бы не пережил эту ночь. Он слишком ослаблен зельем. Может на это и рассчитывал Дамблдор? Не знаю. Все мои мысли сейчас перепутались и сбились в невнятный клубок. — Что же нам делать? — Мы должны сделать так, чтобы Гарри Поттер никогда не узнал о существовании мира магов. Это нужно для его же безопасности. — Но как? Он же наверняка будет сильным магом с такими-то родителями! От смеха маленькой Лили у нас в доме все тарелки летали с полок, а когда она плакала, то прокисало кипяченое молоко. И ты считаешь, что мальчик с такой наследственностью не поймет, что он особенный? — Ты должна сделать так, чтобы Гарри не думал ни о чем подобном, чтобы у него не было времени и желания даже задуматься о чем-то постороннем, чтобы сама мысль о хорошем и волшебном не зарождалась у него. Ты должна, нет, ты обязана сделать так, чтобы он вырос, не смея надеяться на нечто большее, чем твоя семья. — Что?! Северус, ты в своем уме? Это мой племянник! Сын моей младшей сестренки! Я не смогу… — Ты должна. С Верноном проблем не будет — он и так ненавидит твою семью. Дадли будет брать пример с отца. Ты же должна раз и навсегда уничтожить свою любовь и жалость к ребенку. — Но пока он еще маленький… — Нет! Ему уже год, он может запомнить тебя ласковой и нежной. Но у него не должно возникать об этом и тени воспоминаний! — Я не смогу, — молодая женщина заплакала, протянув руки к ребенку. — Нет, — Северус отступил на шаг и руки Петуньи безвольно упали на колени. — Поклянись мне, что ты выполнишь наш уговор. — Я не смогу, — продолжала плакать Петунья. Слезы текли по ее худому лицу, но у нее не было сил вытереть их. — Ты должен мне помочь, Северус. Ты же волшебник. Лили говорила мне, что ты один из лучших, кого она знала. Пожалуйста, сделай что-нибудь со мной, чтобы я смогла забыть о том, как любила свою сестричку и как люблю ее сына. Я согласна на все! Она расплакалась, спрятав лицо в ладонях. Ее хрупкие плечи сотрясали бурные рыдания. Снейп подошел к ней и погладил по плечу. Она уткнувшись в него, продолжала плакать. Ее бигуди распустились, и волосы растрепались неаккуратными локонами. Северус продолжал гладить ее по плечу, пытаясь успокоить, придать сил, которых сам не чувствовал в себе. В его взгляде в тот момент было такое страдание, что магия мутными потоками закрутилась вокруг. — Возьми ребенка, посмотри на него. Скоро ты забудешь все, что испытывала к нему, — мертвым голосом проговорил Снейп. Петунья схватила маленький кулек и прижала Гарри к себе. — Прости, малыш, — прорыдала она. — Прости, маленький, но так нужно. Только так мы сможем уберечь тебя. В этот момент Гарри потянулся и открыл глазки. Он спокойно осмотрел нервозных взрослых и улыбнулся. Снейп снова потянулся к сердцу, когда взгляд зеленых глаз обратился к нему. — Дядя! — пролепетал Гарри и протянул к нему ручки. Он не понимал, почему мужчина, от которого так и веяло чем-то знакомым, как от мамы и папы, стоит словно истукан. Гарри поморщился. Кожа, располосованная красным пульсирующим шрамом, натянулась и засочилась кровью. Гарри вздрогнул и заплакал в голос. Петунья беспомощно посмотрела на Снейпа, боясь предложить обработать рану мальчика зеленкой — вдруг это тоже будет вредно для него? — Ну, что ты стоишь?! — не выдержала она. — Сделай что-нибудь! Ему больно! Снейп вздрогнул, словно очнулся от колдовского сна и склонился к ребенку. Он что-то прошептал и Гарри стал успокаиваться. — Не хочешь взять его на руки перед тем, как попрощаться? — Нет. Если я это сделаю, то уже не смогу ни выпить зелье Забвения, ни дать его тебе. Завтра утром у тебя будет фиал с зельем. Я буду присылать его тебе раз в полгода — этого достаточно, чтобы ты не вспоминала о чувствах к Гарри и Лили. Мне пора. У тебя есть эта ночь, чтобы попрощаться с ним. Он развернулся, не обращая внимания, что его мантия осталась у Петуньи в руках, и вышел. На пороге он вздохнул, прислонился затылком к косяку и позволил горю охватить себя на бесконечно долгую минуту. Потом тряхнул головой и сказал: — Уж лучше всю жизнь пить это дерьмовое зелье, чем снова позволить себе так страдать. Мужчина направился к неосвещенной части улицы, нечаянно шугнув бездомного котенка, сидевшего на карнизе дома № 4. Когда из темноты донесся громкий сухой хлопок, будущий мистер Лапка, почесал за ухом. Маленький книззл, неизвестно как оказавшийся на маггловской улице, вскоре станет любимцем странной дамы Арабеллы Фигг, поселившейся по соседству с Дурслями на следующий же день.