Исчерчен путями большой мир. Есть короткие, есть длинные. И у каждого своя дорога. «Если любишь, тайные ходы не нужны. Ты просто идешь».
Это вторая книга из длинного фэнтези-романа про друзей и врагов, про любовь и ненависть, про рушащийся привычны...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Пролог
Как пояса концы - налево и направо
Расходятся сперва, чтоб вместе их связать, -
Так мы с тобой:
Расстанемся - но, право,
Лишь для того, чтоб встретиться опять!
Ки-но Томонори (IX в.н.э.)
Пролог
Закат догорал над штормящим морем, окрашивал катящиеся валы багряными и золотыми бликами. Они разбивались в пену о каменную грудь утесов и валунов неприступного берега, высоко к небу взметая невесомую водяную пыль. В проеме окна виднелся осколок неба, еще по-летнему ясного в вечерней синеве, в темной глубине которой колючими искрами медленно загорались звезды. Осень приходила в их края с запозданием, и этот шторм — ее первая ласточка — сулил неспокойное плавание для кораблей, оказавшихся далеко от спасительных гаваней.
Ветер проник сквозь узорную решетку окна, затих, будто прислушался. Двое возле тяжелого стола друг напротив друга. Старший и младший. Замерли в напряженной неподвижности. Один из-за боли, вспыхивающей жгучим пламенем в старческих суставах при малейшем усилии, которую невозможно было унять никакими средствами ни врачей, ни шарлатанов, выдающих себя за целителей. Второй — из-за привычки замирать и сдерживать все, что можно выдать движением, жестом, вздохом. Голос звучал в тишине, глубокий и негромкий, без тени старческого дребезжания, такой, каким и должен оставаться голос Правителя. Слова, подхваченные ветром, врывающимся в комнату, метались вместе с огнями в лампах, пропитывались солеными брызгами вечернего тумана, бились в стены, окрашенные золотыми отсветами по темной зелени малахитовой отделки.
— Я знаю про тебя все. И то, что ты не желаешь этого брака. И отчего ты не желаешь его.
— Это уже не имеет значения. Я исполню свой долг.
— Я рад, если так... Но он держит твое сердце. Даже спустя годы, даже вопреки его вине, ты думаешь о нем больше, чем о себе.
— У него семья. Жена и будут дети. Все, как и полагается Правителю. Он сделал то, что должен. Я не виню его.
— Ты отдал ему свой дар. Чудо, что не до конца. Чудо, что сохранил хоть искру. Теперь ты обязан передать ее. Иначе последнее, что в нас есть особенного растворится, вытечет безвозвратно.
— Оно вытекает вот уже много веков, с тех пор, как последний дракон успокоился на морском дне, и ходы запечатаны. Наш дар уже не нужен.
— Ты прав, но он еще есть у потомков тех, кто соприкоснулся с тем, что пришло в наш мир. Его надо сохранить. На будущее. «То, что ушло, вернется домой». Помнишь?
Ветер, заблудившись в галереях и переходах дома, выстроенного на узком перешейке между двумя утесами, подступающими к самым волнам, бьющим в тяжелые гранитные сваи, бродил по комнатам, трогал узоры на занавесях, играл складками шелка одежды, прислушивался к словам, которые не значили ничего и многое для тех, кто мог слушать. Ветер знал — в укромной бухте узкий двухмачтовый пятидесятивесельный пентакр ждет рассвета и окончания шторма, чтобы подставить ему тугие паруса. И сотня гребцов, каждый из которых копьем и мечом владеет, не хуже, чем веслами, налягут на них по команде кормчего. И бирюзово-прозрачная волна плеснет в длинный борт и послушно расступится перед «Крылатым», напирающим на нее форштевнем, увенчанным страшным, оскаленным ликом чудовища.
— Тебе не о чем волноваться — я не увижу его там, на свадьбе. А, значит, все пройдет хорошо.
— Он появится здесь. Но я надеюсь, что тогда ты будешь готов к этой встрече.
