Дом в туманах

3

Гость, явившийся с Той стороны, издалека походил на обычного путника.

Бесцветный плащ сливался с тенями древних деревьев, среди которых петляла тропа. Под широким капюшоном невозможно было увидеть лицо, но Морин этого и не требовалось. Первым его узнало сердце ‒ рванулось навстречу, как преданный пёс к хозяину, забилось о рёбра. Высокая фигура, твёрдая походка, словно он на каждом шагу врастал в землю ‒ у Морин не осталось и капли сомнения, когда путник приблизился к забору и миновал его через широкую щель, где никогда не было калитки.

Морин растерялась. Да, она, бывало, взывала к нему, твердила ненавистное имя, как молитву, выпрашивала его приход у всех известных богов, словно от этого зависела её жизнь. Но теперь, когда тот, чей силуэт она высматривала на горизонте каждый день, наконец объявился, она не знала, куда себя деть, что чувствовать. Радоваться? Злиться? Словно зачарованная, она подняла метлу и вновь принялась царапать деревянный пол, повернувшись к тропе спиной. Часть её молила, чтобы гость с Той стороны оказался бесплотным видением, которое исчезнет, стоит только отвернуться.

Тем более жутко было ощущать на своём теле немигающий взгляд.

‒ Приветлива, как всегда.

Морин зажмурилась, до боли стиснув черенок в руках. Только не этот голос.

‒ И всё так же прекрасна.

Яд мгновенно растекся по жилам. Морин вскинула голову ‒ глотнуть воздуха перед тем, как камнем уйти на дно.

‒ Я рада тебя видеть... Креван.

Имя, сорвавшееся с губ неудержимым вздохом, отозвалось болью в сердце. Сказанное вслух, оно звучало совсем иначе, чем в мечтах и мыслях, не столько зачаровывало, сколько пугало, предвещая испытание.

Морин решительно развернулась ‒ ни к чему откладывать неизбежное ‒ и позволила взгляду янтарно-багровых глаз иглой прошить её насквозь, как пойманную бабочку. Она в действительности была здесь в ловушке ‒ долг жрицы не позволял оставить дом. И Креван, разумеется, об этом знал.

Но разве не ради этого она приняла сан много лет назад?

‒ Как девочки?

Морин поспешно оглянулась, словно впервые очутилась на собственном крыльце. Появление Кревана, как всегда, спутало все мысли ‒ а больше всего на свете Морин ненавидела ощущать себя растерянной дурочкой.