Аддикт. Кризалис.

Глава III.I

1 сентября 2017

Москва.

Костя Киреев апатично лежал на бетонном полу гаража посреди разбросанных деталей машины и скомканных листов бумаги. Мужчина вертел в руках щербатый карандаш, не сводя взгляда с рисунка, приклеенного скотчем на стену.

Глупость какая-то...

После нескольких месяцев успешной маскировки под аналитика, когда ему приходилось запоминать и воспроизводить тонну информации по первому требованию, Киреев терялся в элементарных вещах.

Он легко разобрал машину, но теперь не помнил, в каком порядке вернуть детали на место. Видел собственные штрихи на помятом листке бумаги, но не мог воспроизвести рисунок. И музыка:

– Пой мне ещё. Тихо... в доме темно. Шорохи, скрипы...

Громкость на стареньком плеере была включена на полную мощность: из наушников доносилась искаженная, но все еще узнаваемая мелодия.

Костя тихо напевал, но стоило остановить запись, как слова исчезали из памяти.

Это не то чтобы пугало, скорее не укладывалось в голове.

Все эти странности походили на симптомы, но... чего?

Насколько Костя знал, после обращения... инициации, как это называл его благодетель... не оставалось места болезням. Ни физическим, ни ментальным.

– Высшая форма человека, готовая служить высшей цели, – процитировал Костя.

Он помнил эту высокопарную фразу, хотя слышал её, во время предсмертной агонии.

Остальное выветрилось. Впрочем, это и правильно – никто не помнит своего рождения, своего первого крика... а Киреев мог поспорить, что орал громко.

Инициация была чертовски болезненной.

Киреев видел обращения со стороны, на его руках аддикты расставались с жизнью, не справившись даже с первой стадией.

А здесь - полная трансформация.

Это все равно, как помнить слова, которые тебе сказали, когда ты находился в материнской утробе. Сравнение, конечно, утрированное, но иного Костя найти не мог.

Да и тот момент, когда он без труда порвал ремни, каким-то чудом сдержавшие его во время обращения, действительно напоминал... рождение.