Тепло твоих ударов

Пролог. Мазохист. Часть 2.«Не хочу ни любви, ни почестей»

Где-то на дне бело-голубых глаз плещется восторг.
Прошло несколько дней с момента последнего избиения. Россия каждую секунды изнывал от желания порезаться или врезаться во что-то. Но теперь, когда Америка царапает его спину, со всей силы пиная ноги, ему хорошо и он всеми силами пытается подавить рвущийся стон наслаждения. Праведный гнев испепеляет его, выбивая из этого мира в настоящую кульминацию этой больной эйфории. Своими наредкость нежными руками, он начинает сжимать его шею, перекрывая доступ к воздуху, слышится отчаянно-просящий хрип. Просящий продолжения, но этого США не замечает, начиная ухмыляться далеко напоминающим свою фирменную голивудскую улыбку слегка хищным оскалом, Федерации хотелось бы, чтоб он укусил его, снова опаляя кожу смертоносно-горячим дыханием, вызывая ядовитую колющую боль. Он заставляет его чувствовать себя плотно набитым мокрой горячей ватой, пока в голове дует горячий сухой ветер. Америку оттаскивают, он цепляется ногтями, оставляя красные полосы на шее, от которых Россия незримо вздрогнул. Почти сумасшедший взгляд был виден даже через тёмное стекло сползших ниже по переносице и вбок очков, взгляд, полный наслаждения этими пытками в сторону России. Так он садист!
К нему рядом почти плюхается в ненужной спешке Беларусь и судорожно спрашивает о его самочувствии, прикасаясь такими контрастными холодными руками, которые Россия мог бы сравнить со льдом. Он отодвигается от неё и каким-то непонятливым взглядом смотрит на всё вокруг. Его слишком резко вернули в этот мир. Кидая что-то вроде «Я в порядке, пойду промою лицо.» он поспешно ретировался из помещения с повторявшим проклятия США и отправился в кабинку.
Холодная жидкость стекала по его подбородку, пока он странным взглядом смотрел в своё отражение. Немного яркие искры в глазах, но они казались такими живыми и незнакомыми, будто наполненными смыслом. Мокрое лицо, его немного резкие черты, многочисленные веснушки, русые кудри, всё то же, что и было всегда, за исключением пары царапин, в том числе и на остром прямом носу, красных следы на шее, разбитой губы  и отсутствия ушанки, осталась на полу в помещении собрания. Рассудок твердит о том, что это неправильно, а тело кричит о впервые действиях России, направленных на радость самому себе, пусть и таким способом. «Россия помогает всем, кроме себя». Слова сестры, сказанные не со зла и не ему пролетели в голове, разгоняя тараканов и красную пыль.
В глазах огоньки всё пляшут, когда он снова вспоминает гетерохромные глаза Ама. Словно что-то внутри него треснуло, когда он увидел наслаждение в них. Они будто светились радостью и не из-за мести, а именно принесения страданий другим. Это можно привести к компромиссу. Россия посмеялся. О чём он думает? Об Америке и о том, насколько сильные и мягкие у него руки. О том, почему его тело так мало весит, о том, почему он всегда такой тёплый, о его глазах, один из которых ярче самого дорогого рубина, а второй словно темнеющее небо бездонный, о том, как легко читать его по глазам и о том, что он совсем и не сдерживает своих эмоций.
.
.
.
Пора валить из туалета, а то он тут и так минут десять.
Повертев головой и отгоняя мысли, он поспешил обратно на собрание, которое так интересно прервалось.
Как только дверь в зал открылась, все стихли, впиваясь глазами в вошедшего пострадавшего. К нему тут же подбежала Беларусь и начала поворачивать его лицо из стороны в сторону, разглядывая каждую деталь.
-Бедняжка, больно, наверное. Знатно он тебя потрепал,-несколько рыжих волосков упало ей на глаза и она тонкими пальцами их поправила. У неё всегда были прохладные руки.
-Я пережил много чего гораздо хуже,-он усмехнулся, позволяя толпе начать шептаться.-не волнуйся, он бьёт слабо.-и потрепал сестрёнку по голове, проходя к своему месту при сопровождении взволнованных и боязливых взглядов. Вторая драка за неделю, всё-таки. В этот раз даже Россия не до конца виноват, просто несколько колких слов, на которые обычно США отвечал парочкой своеобразных комплиментов в его сторону, на этом спор оканчивался, но почему-то в этот раз в глазах пендоса что-то загорелось и он с энтузиазмом-и почти улыбаясь-повалил Росса на пол.
В зелёных, словно свежая трава, очах Беларуси выражалась глубокая горечь, её брат снова говорит, что у него всё в порядке, снова лжёт, снова, как будто издеваясь, говорит не волноваться. Когда-нибудь он убьёт себя, и от этих мыслей Белке стало ещё более тошно, она поджала розовую губу и ушла, оставив Россию гадать, что же он опять сделал не так. Америку увели из главного зала на воспитательную беседу, где он отсутствующим взглядом сверлил дырку во лбу своего отца. Честно сказать, Аме и сам не понимал, что с ним в последнее время творится, та шутка про санкции от Росса была даже немного самокритичной, не то, что он обычно говорит, но США будто сам искал повода для драки и зацепился за эту почти не колкую фразу, с упоением снова, чуть не сломав стул, повалил его и наслаждался его взглядом, его спокойствием, наслаждался тем, что он ему делает больно, даже почти без ответной реакции.
Попрощавшись и пообещав, что таких случаев больше не повторится, он быстро зашагал в сторону зала, где, резко открыв дверь, он снова чуть не сбил Россию, но по его плечу прошёлся нехилый удар дверью. США хотел было улыбнуться, но вовремя сдержался, не извиняясь. С губ Росса слетел стон, а по нему как током прошлись, да так, что он почти выгнулся. Заметив, что это был Америка, первый даже и не удивился. В сознание вспорхнула мыслишка, которую Россу хотелось бы воплотить в жизнь, он легонько постучал по плечу Америки и, немного подняв уголки губ, сказал:
-Нам нужно поговорить, в моём кабинете, как только закончится саммит.-он сказал это настолько нежно и без контекста, что пендос даже и не знал, как ему реагировать. Россия его побьёт? Поговорит с ним? Надо ли вообще идти? Росс смотрел на него с такой надеждой, что у него бы больше рука не поднялась, пока что. С неким страхом он кисло кивнул.