Тепло твоих ударов

Садист. Часть 3.

Ласково перебирая кудряшки русского, только что ушедшего в сон, американец отметил тот факт, что его веснушки заставляют его смотреться мило, согнутые немного подкошенным домиком густоватые брови.
Иван прижимался к тёплому Алексу, теряясь в его свитере, пока сам Америка пытался подавить смешок, уж больно беззащитным казался ему «злобный русский». Месяц назад, если бы кто-то сказал им, что они вот так будут лежать на диване, тепло обнимаясь, Америка бы послал его в психушку.
Прошло уже порядка двух или трёх недель тайных хождений к русскому домой и ссор у них на собраниях было всё меньше и меньше, они даже начали здороваться в коридорах огромного здания, говорить за чашкой кофе в общественной столовой-именно из-за России Америка и стал ходить в «место, где грязнее, чем в наших уборных»-они даже начали ходить на остановку к России и говорить там о самых разных темах и как только туда доезжала заветная пятёрка, они неохотно прощались, либо ехали к России по понятным причинам.
Всё тело славянина было в мелких порезах и он дрожал от небольшого для него холода. Дома у Сани было как в морозилке, поэтому он не особо любил тут находиться, часто проводя время в своей комнате, единственном тёплом месте в доме. Отопление он не включал, из-за него становилось до ужаса жарко. Поэтому Америка и в свитере в гостиной с Россией на руках. Он провёл большим пальцем по его подбородку, удивляясь, насколько мягкая у русского кожа. Небольшая светлая щетина, как мило. В копне русых волос была пара седых прядей, под глазами были синяки. Неужели он настолько сильно стрессует из-за всего, что происходит? Так ещё и Америка давил со своими санкциями, ужас, что этот котёнок пережил всего за двадцать восемь лет правления, пока старшие страны пытались помочь лишь в первые годы, бедняжка.
Он чихнул, слегка сжавшись и вновь зарывшись носом в грудь Америке. Такое милое создание, ему холодно, наверное, Америка взял его ладонь. Очень холодно. Он наиаккуратнейшим образом встал с дивана, бережно положив голову России на подушку и ушёл за пледом, Росс что-то искал во сне и начал ворочаться, надо идти быстрее. Он принёс тёплый плед, накрыл им Россию, тут же переставшего двигаться, он накрылся одеялом с головой и тихо засопел. Америка решил сварить кофе, тело начало немного ломить от усталости, а ему столько всего нужно сделать.
Россие то хорошо, у него не так много бумаг теперь, он успевает сделать недельную норму за день. Его продуктивности завидуют и Германия, и Япония, и Америка, однако власть его оставляет желать лучшего, из-за чего ему приходиться работать за всех людей сверху, в три, а то и в четыре раза больше налегая на работу, уходя позднее всех и работая дома, хотя его о выполнении работы власти никто не просит, но если он этого делать не будет, страна погрязнет в говне ещё больше. Он очень устаёт, так ему ещё и постоянно напоминают, насколько его страна сосёт. Поэтому сейчас он спит, хотя должен работать больше и больше.
Страны вообще отвечают только за народ, за законы и предотвращение их нарушения. Каждая страна чувствует свой народ, знает мысли каждого, поступки, память, чувства. Но на Россию и прочих с коррупцией взваливаюсь огромная ноша-работать за власть. За эту сотню ничего не делающих людей. Так Росс-ещё и самая большая страна, огромная страна-огромные проблемы, Сибирь, быдловатые люди, непонимание и всё это ему, тогда ещё неготовому пятнадцатилетке, взвалил на плечи и благополучно рассыпался его отец, не позволяющий ему делать ничего и страна, с камнем в виде огромной ответственности, начала тонуть в говне ещё быстрее.
И сейчас, когда ему скоро стукнет восемнадцать, он всё ещё учиться всему сам, допускает ошибки и несёт за них ответственность и пытается поступить справедливо и правильно. Треснувший, но не сломанный, Россия старается сдержать весь этот вес и давление со стороны и изнутри, гордо держась за своё одиночество и стойкость, пока преодолевает казалось бы непосильные для обычного существа, но Росс не обычное существо, он-страна, хоть и молодая, но потихоньку идущая чёрт подери вперёд, не останавливаясь и иногда оглядываясь, но только лишь чтоб оценить прогресс, продолжая улыбаться и отражать колкости от всего и вся.
Америку пробила гордость за этого мальца. Он был так непомерно силён всю свою жизнь и не сорвался, не опустился и не умер. И за гордостью последовала медленно нарастающая и давящая совесть. Америка ведь тоже к этому причастен, даже в большей степени, он был его главной проблемой, впихивал ему санкции, постоянно принижал и осуждал.
Кофе остыл, слегка подрагивая от рук владельца большой белой чашки. По кухне распространился терпкий запах, приводящий, как пощёчиной, в чувства. У Американца хватило автоматизма, чтоб слегка отпить из чашки, вкус был испорчен бессмысленностью и холодом, губы США скривились, внутри возросло чувство вины и стыда. Он вылил кофе в раковину, помыл кружку и приступил к работе.