Тепло твоих ударов

Кошмар. Часть 2

Солнце едва тёплой каплей стекало по куполу неба к горизонту. Яркий свет щипал глаза, смазанным градиентом грязно переливались лучи угасающей дольки горящего апельсина. Серые облака совершенно не вписывались во всю эту мерзость. Слишком слабые и плотные, словно насмехаясь, они загораживали вид на страстный малиновый, переходящий в будто смешанный с тёмно-серым лиловый, который, темнея ещё сильнее, хотя казалось бы, куда больше, перерастал в неровный чёрно-синий.

Скромными мазками на этом жалком подобии настоящих небесных красот блестели далёкие звёзды, единственные знающие, что ничего они не стоят и именно поэтому такие тихие, такие далёкие и до сведения челюсти недосягаемые.

Звёзды были неприятными крапинками на неровной обсидиановой коже, холодной, при минус одном градусе Кельвина.

Он повалил его на холодный пол и упал сверху, слегка задёрнув его рубашку, и замахнулся в ударе. В глазах напротив загорелось любопытство, он всем телом напрягся.

— Что насчёт чего-то изощрённее сегодня? — томно спросил он, царапая его ляжки. Россия смутился и тихо выдохнул от этого действия. — Например, стереть твой стыд? — он прошёлся зубами по внутренней стороне бедра. Русский вздрогнул и хотел упереть свои ладони в его плечи, но Американец громко и властно скомандовал, — Стоп! — вновь ногтями очерчивая его ключицы, поспешно, чуть ли не срывая, расстёгивая пуговицы его рубашки. Кудрявый послушно опустил руки, его живот подрагивал. От кожи исходил морозец. — Не смей двигаться, иначе я перестану давать тебе то, что тебе именно сейчас нужно, судя по тому, насколько сильно ты сбил себе дыхание. Не огорчай меня, щеночек... — он сказал это грубо и чётко, не оставляя ни единого шанса на компромисс. Далее тягуче продолжил, — И что ты должен сказать?

— Д-Да, хозяин, — по бедру скатилась красная капелька, место укуса пульсировало, позволяя слабому возбуждению стекать вниз. Чувствовалось сильное тепло.

Американец тут же опустил Россию на пол и скинул с него рубашку, оставляя следы укусов от ключиц до самого первого. Тело России дрожало, было дурно, он простонал что-то несвязное, краем мозга понимая, что это только начало.

Это безумство сжигало его изнутри, раны пылали холодным огнём, в глазах всё смешалось, осталось только слепое наслаждение и его хозяин. Он душил его, пальцы слегка онемели, Федерация издавал хрипы, лёгкие были набиты бабочками и ватой. Тупое лезвие холодного ножа прошлось от его бедра до рёбер, Росс почувствовал резкий холод, и вновь кожа горит эйфорией, а Россия вскрикивает.