Раздевайся

13 Рок-звезда

В раздевалке почему-то пахнет собачьим приютом. Воздух застревает, не пролезает в горло. Во рту прогорклый привкус.

Серые шкафчики в ряд, строем громоздятся, свой найти нереально, они же одинаковые все, размытые и двоятся немного...

Стойкий запах псины, чистящих средств, соломы и собачьего корма. Тёмная вперемешку с рыжей шерсть такая мягкая, и тёплые коричневые глаза из-под рыжих бровей, и маленький хвостик лупит туда-сюда, и собственный детский звонкий голос:

— Я буду звать тебя Лутц!

И ещё глупое:

— Я о тебе позабочусь!

Позабочусь о тебе... Как будто он мог бы позаботиться о ком-то...

— ...Джей-Джей, — голос Бекса такой ненужный, такой неуместно тревожный!

— ...Джей-Джей, — через целую вечность, — всё будет хорошо, слышишь?..

Задыхаться, валяясь на полу, холодно. Глупо. Унизительно. Лучше бы там и умер от этого приступа. Позорище.

Сидеть на кушетке и слушать медсестру скучно.

«Кости выросли быстрее мышц... тонус... разбалансировка из-за смещения центра тяжести... сердце не успевает расти за телом, повышенная утомляемость, обмороки, необходимо немного снизить физические нагрузки, но не слишком сильно, бла-бла-бла-бла...»

Дорога домой на вкус как поражение вселенского масштаба. Как жёванная бумага. Как засохшее дерьмо.

Джей-Джей по приезду закрывается в комнате до конца дня. Он бы на всю жизнь закрылся. Лежал бы лицом в подушку, до самой смерти, и умирая не шевельнулся бы. Если бы не хотелось есть так сильно.

На следующий день Джей-Джей пропускает тренировку. Вместо тренеровки он расчехляет гитару, морща нос от пылищи.

— Врач просил тебя не пропускать тренировки, сынок. — Мама ставит тарелочки с едой, папа вилочки подаёт. Они точно не понимают ничего, кроме дурацкого зелёного горошка на тарелках.

— Ты не должен сильно снижать физические нагрузки, сердцу нужно помочь расти.

— Ма. Всё, я ухожу с фигурного катания. Запишусь в зал, чтобы нагрузку не снижать.

Мама вздыхает. Папа хмурится. Мелкие уплетают ужин наперегонки. Джей-Джей гоняет горошек по тарелке.