•Dirty•
Холодный виски обжигает горло.
Разъедает, согревает и неприятно ударяет в нос.
Вокруг происходит анархия.
Творится маленькая революция, запертая в тонких стенах.
Здесь жарко и до невозможности душно.
Здесь нечем дышать: здесь абсолютно спёртый воздух.
Пол, стены и любые другие поверхности приятно вибрируют от громкости музыки. Она раздаётся со всех сторон и бьёт басами по черепной коробке.
Дискобол переливается всеми оттенками голубого и синего.
На танцполе в такт музыке люди прыгают, хлопают, вертят головой, пытаются танцевать в ужасной тесноте, жмутся друг к другу и медленно качаются, когда мелодия становится плавной.
Жарко.
Душно.
Нечем дышать.
Шигараки задыхается.
Шигараки смотрит.
Смотрит внимательно, почти пристально, пожирает глазами, словно губка, впитывая любые движения, вдохи и выдохи. И облизывается, словно хищник.
Голодный взгляд направлен в толпу извивающихся тел, подробно изучая одно конкретное.
И Шигараки чувствует, как действительно задыхается.
Вот уже с месяц каждый вечер пятницы этот кудрявый мальчишка приходит сюда и вертит своей соблазнительной задницей на танцполе до самого утра прямо перед Томурой.
Будто специально.
Вертит, кстати, очень впечатляюще.
У Шигараки каждый раз в штанах все недвусмысленно впечатляется.
После каждого танца хочется зажать этого совсем еще незрелого мальчишку в каком-нибудь углу и хорошенько трахнуть. До выгнутой спины, до грубых укусов в шею, до громких стонов-полувскриков, до ёбанного, мать его, космоса перед глазами.
Можно даже не в углу.
Шигараки уже как месяц готов разложить его на любой горизонтальной (и не только) поверхности, дайте только повод.
Поводов, на самом деле, было даже больше, чем нужно. Но их всегда было гораздо проще игнорировать, чем замечать.
