Бледные руки матери, украшенные перстнями, трясутся. С кончиков пальцев стекает алая кровь ее мертвого сына, что смотрит пустыми стеклянными глазами вверх, где по антрацитовому небу тянутся грозовые тучи. Она не верит в смерть. Сын просто спит, укрытый пологом желтеющих листьев. Слезы скапливаются в уголке миндалевидных глаз — она моргает несколько раз, словно пытается спугнуть страшный сон, наваждение, галлюцинации. Это не ее сын лежит растерзанным на продрогшей земле, что плачет кровавыми слезами — его кровавыми слезами. Соленые капли срываются с чернильных ресниц, падая на раздробленную грудь ее ребенка.
Беспомощный крик, крик раненной птицы подхватывается ветром. Он яростно срывает с деревьев пожелтевшие листья, завывает вместе с матерью, что потеряла свое дитя — свое драгоценное, свое незаменимое сокровище, что больше никогда не поломает губы в улыбке и не прижмет ее к своей груди, приговаривая то нежное, любящее «мама». Она ревет, и вместе с ней кричит гром, а молнии разрывают черноту неба змеями-вспышками.
Король не подходит, чтобы посмотреть на тело своего умершего сына. Своего растерзанного животными сына. Он не мог позволить захватить себя бездне, что зовется отчаянием — он видит, как его супруга в нем тонет, даже не стараясь просить о помощи. Она кричит, кидаясь на грудь сына, хватается за его кровавую одежду, не замечая, как сама марается в его крови, своей крови, их крови. Он не может опустить руки, в которых хранятся поводья всей страны. Впади он в отчаяние, что на вкус солонее самого моря, омывающего шумным прибоем берег, его жизнь закончится. Жизнь его страны закончится.
Он прижал к сердцу, испещренному зияющими ранами, ледяную ладонь. Слеза скатилась к подбородку, теряясь в густой заросли бороды. Советник подхватил его, качнувшегося от слишком сильного порыва ветра, под локоть, обеспокоенно заглядывая в глаза. Он не имеет права влезать, не имеет права бередить открытую рану, но это — его долг, ему больше ничего не остается. Мужчина оглядывается на королеву, которую никто даже не пытается оттащить от тела сына, и тяжело вздыхает.
— Что прикажете делать, ваше величество? — тихо шепчет он, позволив шепоту потонуть в реве ветра.
Король поднял на него стеклянные от слез глаза. Сердце нещадно колет, оно бьется медленно о грудную клетку, точно желает умереть, а пустота внутри засасывает внутренние органы в вакуум, срывает мышцы, оставляя после себя лишь изглоданные кости и ветер, гуляющий меж ребер. Король смотрит на советника целую бесконечность, а после наконец размыкает сухие губы:
