Кристофер

Глава 17.

"Мы не можем выбрать время, в которое живем.
Мы можем выбрать только то, что нам делать с временем, которое нам дано."

Ледяные пальцы медленно дотрагивались до моего лица. В ушах звучал чей-то шёпот, заставляющий страх разливаться по моему телу. Вдруг, я заметил длинные волосы, виднеющиеся в кромешной темноте. Я почувствовал, как к горлу подступил неприятный ком, а руки стали неестественно дрожать. Неожиданно появился маленький лучик света, выделяя на кафельном полу небольшой круг, на котором стала вырисовываться фигура.

— Аврора? — тихим голосом спросил я, делая шаг навстречу женщине.

— Да, мальчик мой. — странно улыбнулась она, — Подойди ближе.

Оторвавшись от пола, я стал медленно идти, тяжело ступая ногами по кафелю. В ту же секунду холодные руки сомкнулись вокруг моей шеи, и я стал терять воздух.

— Аврора! — задыхаясь, я стал выкрикивать имя, значение которого уже переставал понимать.

Я проснулся в холодном поту от собственного душе раздирающего крика, схватившись за шею.

— Крис, я так испугалась. — руки девушки аккуратно легли на мои плечи, а её губы коснулись моей щеки. — Что тебе приснилось?

— Аврора. — ещё не отойдя от шока, ответил я. — Она пыталась убить меня.

— Не беспокойся, это просто сон. — мягко улыбнулась Силиция, — Я заварила тебе кофе, сейчас принесу.

Сделав пару глотков горячего напитка, я закрыл глаза. Бешено колотившееся сердце, стало нормализовывать свой ритм, а напряжения в теле начало отступать. Девушка взяла мою ладонь в свои руки, несильно сжав её. В ту же секунду я почувствовал тепло, наполняющее мою оболочку.

— Внутри тебя скопилось много негатива, — произнесла она, сев поближе, — и итог тому – твой сон. Не переживай, всё хорошо, я рядом. — она несмело обняла меня, положив голову на плечо. Я обвил рукой её хрупкую талию, поцеловав в макушку.

Взяв пустую кружку, девушка поспешно вышла из комнаты. Мой разум, пленённый странным предчувствием, стал мутнеть, отнимая реальность.

Я считал, что испытал слишком много боли, подвергся долгим страданиям не только души, но и самой плоти. Ведь всё это время моральная боль мнимо сражалась с физической, словно чередуясь. Но в тандеме они превращались во что-то неистово огромное, наделенное бесконечной властью над всем моим существом. И я часто оказывался в их жёстких лапах, пальцы которых обвивали мою шею, а когти вонзались в кожу. Я никогда не давал своей боли имя, но говорил о ней так, словно она имела оболочку, будто живя где-то рядом, и каждый раз, когда силы покидали меня, она точно знала, куда в этот раз вонзить свои клыки. Я настолько привык к ней, что появление гости не наводило на меня страх, некое отчаяние, а наоборот, если я чувствую её, значит я всё ещё жив, а тьма пока не сумела поглотить меня.