Кристофер

Эпилог.

"С болью утраты придется жить. От этой боли нет спасения. От нее не скрыться, не убежать. Рано или поздно она снова накрывает и хочется только одного — избавления."

Как часто мы возлагаем вину на свои плечи? Виним себя в том, что могло и не сбыться. Изувечивая себя полностью, так и не простив души. Стискивая зубы, кусая губы до крови, закрывая уши ладонями, чтобы избегнуть внутреннего голоса, называющим себя Совестью.

Зелёная долина уже не кажется такой беззаботной, а скользкая трава наровится сбросить тебя в самый конец, туда, откуда ты начал свой путь.

Грозные волны моря, ударяясь друг о друга, с треском обрушиваются. Вода словно стала темнее, приняв озлобленный вид. Ветер сносит с ног, срывая с холодного тела одежду. Ледяная лавина заполняет всё моё нутро.

В каштановой копне волос поблескивает еле заметная седина. Мышцы лица скованы, позабыв каково это «улыбаться».

Я потерял счёт времени, вероятно, прошло лет пять, а может, и десять. Деревья стали выше, а ветви хладнокровно закрывают дорогу. Моё лицо покрыто множеством царапин, но я не чувствую этой боли. Словно тело перестало быть моей собственностью.

У меня отняли всё. Мои мечты с дребезгом разбились о камни, а счастье погибло в тот день, когда я узнал, что её дыхание прервано навсегда. Я вновь стал скитаться по городу, покинул работу, ушёл от всех. Всё потому, что лишь в одиночку я в силе хоть немного подавить боль, которая с силой сжимает свои ладони вокруг моей шеи, забирая остатки воздуха. Ночные приступы удушья уже не просто сны, а реальность, поэтому я совершенно решился покоя, даже в послеполучное время.

Она стала приходить ко мне. Закрывая глаза я вижу перед собой её образ. И именно тогда, мне не хочется просыпаться.

А как она там? Скучает ли по своему верному другу?

Насколько я был глуп, думая, что жизнь вдоволь насытив меня болью, страданиям, решила, что настал черед счастливой жизни. Она словно покрутила куском мяса перед мордой собаки, также, как вновь подарила мне ту, ради которой я жил. Вина, которую я ощущал внутри себя, порывалась вырваться наружу. Я с такой силой удерживаю её в себе, но несмотря на это, вскоре она одержит победу.

Я всё ещё не верил, не осознавал, спустя столько лет. Как глупый мальчишка возвращаюсь туда, откуда всё и началось. Моя рука невольно дотрагивается до ледяного камня. Он тоже помнит её прикосновения.

Природа очерствела, потеряла свою нежность, позабыла, что такое «радость». Давно не слышны песни птиц, не видны в небе белые тельца громких чаек. Всё остановилось, смеркло, потеряло смысл.

Я держал в руках небольшую баночку, сильно прижимая её к груди. Может, я сошёл с ума, но я слышал внутри склянки её сердцебиение, ровное дыхание, чувствовал её тепло. А закрывая глаза видел ту улыбку,  небесные глаза и тонкие бархатные руки, обвивающие мою шею. Где же наше «долго и счастливо»?

Я вздохнул. Холодный воздух ворвался в мои лёгкие, заставив тело содрогнуться.

Наконец, я решился.

Море, казалось, было готово принять её в свои владения. Оберегать и защищать – то, что не сумел сделать я. Расстояние, разделяющее меня с великим морем, с каждым шагом уменьшалось. Вода уже коснулась мысов моей обуви, но я шёл дальше, чувствуя, как тяжелеют мои ноги.

Остановившись, я огляделся. Не было видно конца этих просторов. Ведь жизнь здесь никогда не закончится, она будет вечна. Я стал медленно снимать крышку с банки. Я верил, что именно так смогу отпустить её, дать второй шанс.

Только сейчас я вспомнил слова той женщины, которую встретил на улице, идя на работу. «Предначертано» — так и сложилось. Судьба.

Ветер подхватил серую пыль, начав вертеть её в воздухе. Она исчезала, а вместе с ней меня покидало чувство того, что голубоглазка рядом. Её прах развеялся вместе с чистой душой.

Я знал, что теперь она наконец обретет покой, навсегда оставшись здесь на просторах.

Когда-нибудь я найду тебя. Ты только жди.

Я часто бываю здесь: на берегу Кенровского моря, воды которого доставляют мне спокойствие. Находясь в этом месте, я чувствую, что моя голубоглазка по-прежнему со мной.