Трудно разлюбить

Глава 12

Я помню Кирилла подвижным и улыбчивым юношей, играющим с братом в теннис на домашнем корте. Он был старше меня года на три, не больше. К деду Кирилл приезжал каждое лето. Поздний ребенок и любимый внук, хорошо воспитанный, не помешанный на деньгах, - об этом рассказывала прислуга, работающая у Светозаровых постоянно. Мама устроилась к ним на летние месяцы, в период, когда вся семья собралась в небольшом доме на берегу реки. В острые приступы астмы я подменяла ее. Потом хозяева взяли меня на полный рабочий день, - понравилась моя расторопность.

У Кирилла было два старших брата — Михаил и Борис. В то время они уже были серьезными людьми. Михаил занимался политикой, продвигал «наверху» идеи демократии и неприкосновенности частной собственности, поэтому бесконечно говорил об этом даже с уборщицами. Со мной он пытался разговаривать на тему эмансипации. Помнится, я ответила, что не рвусь быть круче мужчин, и что с удовольствием согласилась бы быть «угнетенной» каким-нибудь добрым тираном.

В те дни мне едва исполнилось восемнадцать, мне хотелось гулять по городу, влюбляться в нормальных парней, вместо этого приходилось драить полы в чужом доме и терпеть светозарную спесь трех братьев.

Борис, кажется, качал нефть и постоянно был на нервах из-за колеблющихся цен, - слова лишнего не скажет. Бывало смотрел на меня пренебрежительно, как будто не понимал, зачем я, нищенка, нужна в их благополучном доме с белыми балкончиками. Порой взгляд нефтяника бесил меня больше, чем болтовня политика.

Кирилл любил вставать рано и рыбачить, а потом сваливать свой улов в таз, чтобы Жанна голыми руками чистила вонючую рыбу. Еще он любил кататься на своей спортивной машине. Автомобиль срывался с места так быстро, что я не успевала открыть рот от восторга. К нам, прислуге или, как хозяева нас демократично называли, персоналу Кирилл никак не относился. Не видел нас в упор. Для него мы были пылесборниками, вениками, инструментом для уборки и стирки. Я до сих пор чувствую острую девичью обиду, вспоминая его взгляд мимо меня.

Зато я нравилась его деду. Старик, бывший высокопоставленный чиновник, изрядно уставал от своих блистательных внуков, поэтому ко мне, девушке с нехитрыми мыслями, относился очень хорошо, - всегда находил за что похвалить. Принесешь ему чай, посидишь рядом, улыбнешься и расскажешь в ярких красках об улове Кирилла, за это старик готов был мне руки целовать.

Думаю, будь дед помоложе, а я постарше, он приударил бы за мной. И я не отказалась бы стать любовницей седовласого человека, умеющего говорить «спасибо, Жанна, у тебя золотые ручки!». Тогда он умирал от рака легких. В день его похорон я плакала навзрыд, ни от кого не скрывая своих горя и слез.

Старик Светозаров унес с собой мою бедную юность, полную забот и переживаний, - мама постоянно болела, брат начинал свой порочный путь наркодилера, отец ушел из семьи, повесив на нас свои карточные долги.

Кирилл нашел меня на кухне громко плачущей, и наконец посмотрел другими глазами.

- Не плачь! Дедушка тебе что-то там оставил...- сказал он, в первый раз обращаясь ко мне, как к живому человеку. - Да ладно тебе, все умирают! Я тоже умру. Тебе должно быть от этого легче!

Я отвернулась от него и зарыдала еще громче. Смерти ему я не желала, хотя по его логике баловня судьбы, вероятно, вполне могла бы. Его дед оставил мне энную сумму денег, совсем немного по меркам Светозаровых. Конверт с купюрами, подписанный «для Жанны» мне отдал Кирилл после похорон. Весь дом, включая двух братьев, смотрели на меня с завистью, будто я получила огромное наследство. Не завидовал мне лишь Кирилл. К благотворительности деда он отнесся с пониманием, и считал, что деньги эти я обязана была потратить с пользой.

- У тебя есть какие-то желания, срочные покупки? - спросил он меня. - Советую тебе использовать дедушкины деньги именно на такие случаи...

Мы стояли на веранде. Я вцепилась в конверт обеими руками и рассеянно смотрела на него, прикидывая, куда вложить мою нежданную прибыль. Над нами сгущались сумерки, но когда я подняла глаза, то очень ясно увидела спокойное красивое лицо Кирилла. На подбородке у него был бугорок, под нижней губой впадинка. Этот парень излучал энергию уверенного в себе человека, в меру самолюбивого, не лишенного альтруизма.

- Отдам маме. У нее долги... - сказала я тихо. - Спасибо тебе! Ты мог бы мне не отдавать ничего. Имел право...

- Не имел, потому что дед дал четкие указания; передать тебе конверт. Я не стану нарушать его волю ради пары десятков купюр, - прервал меня Кирилл серьезно и, слегка наклонившись, заглянул мне в глаза. - Ты понимаешь, насколько трудно в наше время заслужить чью-то симпатию? Ты сделала все, чтобы старик подумал о тебе перед смертью...

- Просто он видел наше с мамой положение. Жалел нас, - попыталась объяснить я благоволение старика ко мне. Не хватало еще превратных слухов. - Я приходила к нему иногда, мы болтали о погоде, о рыбе и реке...

- Ты делала за нас то, что должны были сделать мы, - заключил Кирилл и зашел в уютный дедовский дом. Своими словами я, казалось, расстроила его.