Я иду тебя искать

3.

Как же это было тяжело – ничего не понимать... Это было так мучительно и стыдно, что Андрей смирился с постоянным чувством собственной неполноценности. Теперь он жил в свободной стране, с блестящими перспективами, он мог, наконец, делать то, что он мечтал – ходить по улицам, не думая про реакцию окружающих, пить кофе по дороге на учебу, слушать музыку, носить то, что он сам выбрал, есть то и тогда, что решил сам... его опьяняла эта жизнь, она казалась ему сказочной, и все было бы идеально, если бы не два болезненных, колющих иголками «но»: немецкий язык и Женя.

Почти каждую ночь Андрей видел Женю во сне. Сюжеты менялись: иногда снилось, что они сидят в промерзшей квартире, забравшись с ногами на диван, и смотрят друг на друга; такие сны всегда заканчивались резким пробуждением, с бешено колотящимся сердцем, с паникой, с тревогой, с желанием немедленно куда-то бежать...

Иногда сон просто напоминал Чернову каждую минуту времени, проведенного вместе: Андрей снова проживал свою осень, от самого первого взгляда на опущенную темноволосую голову в тренерской – и до глаз за стеклом уплывающего вагона. Такие сны были тяжелыми, тягучими; Андрей прекрасно знал, чем они закончатся, и старался проснуться до того, как увидит вокзал и перрон. Иногда он успевал... но чаще сон все-таки доводил его до вокзала – и тогда Андрей кричал, кричал вслед, и гнался за поездом, и пытался остановить... и просыпался за пару минут до будильника на мокрой от слез подушке.

Иногда во сне он оказывался на каком-то неизвестном ему пляже; картинно-желтый песок, истошно-синее, как будто нарисованное, море, пластмассовые пальмы... он лежит на песке, а рядом с ним – тоненькая фигурка Жени. И Андрей сыплет на загорелую спину песок, и смеется, и опускает ладонь на огненную, нагретую солнцем, кожу... Этот сон часто перетекал в сладостно-мучительный, вязкий, горячий и стыдный. Такое случалось все чаще и чаще, и Андрей каждый раз, просыпаясь, долго приходил в себя под холодным душем. Он отчетливо, словно наяву, ощущал мягкие теплые губы, и чувствовал дыхание, и нежную горячую кожу под пальцами, и обнимал парня все смелее, и прижимался, и... ему было стыдно за этот свой сон, стыдно – и сладко. Каждый день, залезая под одеяло, он краснел – но надеялся на повторение этого сна. Теперь он был один, и ему совершенно не перед кем было оправдываться.

Сначала он не знал, как искать Женю, не знал, что ему делать, куда обращаться, с чего начинать. Но с каждым днем в голове вырисовывался план.