Я иду тебя искать

4.

Счастье оказалось похожим на восьмилетнего мальчика и пятилетнюю девочку, хохочущих, перепачкавшихся в мороженом, бегающих наперегонки с Андреасом по аллеям и учащих его кататься на скейте. Счастье оказалось сосредоточено на темноволосом парне с солнечной улыбкой – оно было сосредоточено на этом мальчике еще двадцать лет назад, и сейчас просто вернулось снова. И ради этого счастья он вполне готов потерпеть и молчание коллег, и долгие бюрократические процедуры. Теперь он сможет каждый день хвататься, как за спасительный круг, за две теплые ладошки. Каждый день может ощущать, что смог помочь и Алексу, и – немножко – себе самому, семнадцатилетнему. И для этой новой маленькой семьи он всегда будет смелым, сильным и хорошим. Какое отличное лечение от собственных комплексов и демонов... 

И они даже немножко привыкли к такой жизни: Андреас с удовольствием проводил время с детьми, и Алекс выдохнул, пережил это свое потрясение, и в глубине его карих глаз затеплилась надежда: а вдруг все получится? Должно ведь получиться. Не может не получиться! Робкая надежда с каждым днем все крепла, и, наконец, сменилась почти уверенностью. Андреас ощущал себя все более сильным, видя эту уверенность. Так расцветали они оба: младший – от того, что пришел кто-то взрослый и помог ему решить такую неразрешимую, казалось, проблему; а старший – от того, что оказался нужным, оказался способным помочь. Обоим это было необходимо – и оба они получили то, что хотели. 

Они давно уже перешли на «ты», и в последние выходные профессор нерешительно предложил сходить вместе в Пратер. К его удивлению, Алекс поспешно согласился, и всю их прогулку улыбался Келлеру сияющими глазами. Он и сам казался ребенком, случайно попавшим в сказку: профессор догадался, что парню приятно наконец-то расслабиться и перестать быть самым старшим в семье. Они ели мороженое, катались на каруселях, кормили уточек в пруду, гоняли на самокатах по дорожкам парка... Для Андреаса это было воплощение всех его желаний. Он вспоминал свое детство – старый парк их маленького городка, с выщербленным асфальтом, поломанными кое-где качелями... но даже в том парке он был безумно счастлив, сидя на лавочке и держа за руку Женю. А здесь, сейчас, в этом прекрасном городе прекрасной страны, будучи профессором, со сложившейся карьерой, ощутил, что его счастье стало каким-то открыточно-завершенным. Словно бы он смотрел со стороны на музыкальную шкатулку, где под вальсы Штрауса по дорожкам весеннего, расцветающего розами парка бегали, смеясь,  красивые дети с красивыми родителями...  И одним из этих родителей теперь был он сам. А вторым... вторым был почти Женя.