Яблоки

Глава 20 Яблоки

Половина этой главы будет со стороны Рейха, а другая — со стороны Союза, чтобы вы, так скажем, могли посмотреть и сверху, и снизу))

Оттолкнуть или хотя бы как-нибудь сбить с его толку было невозможно. Союз решил сделать это и двигался на него, не останавливаясь. Рейх зажмурился и повернул голову, прижимаясь щекой к стене, немного задержал дыхание. Как будто притворялся, что мёртв, как опоссум, или просто впал в состояние каталепсии, как это делает кобра, если ей нажать пальцем на затылок. Он был зажат между Союзом, стеной и автоматом Калашникова, он не мог никуда убежать, не мог рвануть с места и скрыться где-нибудь в доме. Союз не пустит его, пока не сделает того, что задумал. На освобождение не стоило даже надеяться.

Рейх вслепую потянулся к руке, прижимающей АК-47 к его боку, и слабо потянул рукав свитера, прося отпустить оружие. Он бы сказал, что не собирается сопротивляться, но гордость не позволяла, тем более он бы солгал. В безвыходной ситуации не было смысла сопротивляться, скорее просить уступок и только потом пытаться вырваться или повернуть ситуацию в свою пользу. Рейх аккуратно попытался отогнуть один из его пальцев.
Секунд через тридцать он услышал звук падающего на пол автомата и почувствовал горячее дыхание на своей щеке. Теперь вместо оружия правая рука Союза держала его руку, медленно двигая её выше, перехватывая, переплетая пальцы, чтобы не было возможности их расцепить.
Его взяли за подбородок и заставили повернуть голову, теперь плечо было свободно, но из-за другой руки, полноценно двигаться он всё ещё не мог. Оставалось только сильнее зажмуриться и ждать, что будет. Он догадывался, слишком хорошо знал, что будет, но всё равно даже сейчас думал, что это может быть очередной шуткой, глупым совковым приколом, и он сейчас рассмеётся, щёлкнет его по носу и уйдёт, назвав его краснощёким романтиком.

Союз несильно, даже без напора, коснулся его губ своими. Почти не поцеловал, а так, что он не был уверен, кажется ему или это происходит на самом деле.

Он... Он никогда не целовался прежде. То есть да, целовался, но не так. Его целовали насильно, открывали рот, надавив на челюсти или зажав нос, заставляли высунуть язык или же вытаскивали его клещами, грубо, без намёка на ласку, вылизывали его рот изнутри. Пока он был Веймарской Республикой, пока он не мог отказать, плюнуть предложившему такое в лицо, ему приходилось мириться с этим. По-другому... просто не могло быть.
Губы Союза были какими-то обветренными, сухими, чересчур большими для него, они не касались сразу всего, а понемногу перемещались, слегка приподнимаясь и снова опускаясь то больше на верхнюю, то на нижнюю губу. Он точно не понимал, зачем Союзу это может быть нужно, но его сердце отзывалось на каждое новое прикосновение, сбиваясь с ритма и сильно сжимаясь. Отвернуться не получилось, его подбородок был слишком крепко сжат.