Пустая квартира встретила Чимина вернувшегося от Джина тишиной и холодом словно игнорируя одного из своих владельцев.
Чимину часто казалось, что его игнорируют. Не воспринимают всерьез. Родители, друзья, коллеги. Для всех он был маленькой и миленькой безделушкой, не имевшей никакой ценности. Наигравшись с которой, забрасывают в угол и забывают. Как бы он не старался заявить о себе, его словно не замечали. Смотрели как на пустое место. Казалось, сама жизнь игнорирует его, смотря на него пустыми, равнодушными глазами Мин Юнги.
Улыбаться сегодняшнем вечером ему удалось трудом. Он был искренне рад за Джина. Но, чесно сказать, ему было обидно.
Нам такой счастливчик. У него было все, чем был обделен он. Красивый и в тоже время мужественный. Высокий и сильный. Парень Джина не только приковывал внимание своей внешностью, но был и тем, кто мог заставить одним только взглядом прислушиваться к себе. Уважать. Даже Гукки в его присутствии держал в себя в руках.
А Джин, который обычно дурачится наравне с ними и несет всякую чепуху, в его присутствии был неожиданно молчаливым и задумчивым и из самого симпатичного парня на земле превращался в самого красивого. И самого счастливого под взглядом влюбленных глаз.
Тогда, как Юнги целый вечер упорно игнорирует Чимина и уходит куда-то с Хоби, даже не попрощавшись и так и не удостоив его взгляда.
Чимин продолжал улыбаться, но ему было тошно. Так тошно, что от боялся сорваться и разрыдаться от обиды, как девчонка. Но тогда он испортил бы всем настроение. Чересчур эгоистично. Поэтому он и молчал, стискивая зубы.
Чимин был рад, что по дороге домой парни оставили его в покое. Он постарался распрощаться с ними как можно быстрее надеясь, что Ви, наблюдавший за ним в зеркало заднего вида не пристанет к нему с вопросами, которые явственно читались в его обеспокоенных глазах.
Одно лишь слово и он сорвется.
Но кому интересны его проблемы? Думал он из последних сил сдерживая слезы, которые хлынули из него неконтролируемым потоком, как только за ним закрылась дверь. Не в состоянии двигаться парень сполз на пол закрывая ладонью рот. Он знал, что один и никто не услышит его рыданий, но он не мог позволить, даже чтобы стены услышали его боль. Он, корчащийся там, на пороге, был жалок и ничтожен и не заслуживал сочувствия.
