Искусственный демон

Глава 17. Кажется, нам не так уж и доверяют наши новые друзья

Воздух ворвался в легкие так же внезапно, как и покинул. Я хрипло вдохнула и в ужасе распахнула глаза. Это Навий мир? Нет, всё та же комната! Марат корчился и извивался на полу. Над ним возвышался Максим, выставив вперед правую руку, и безжалостно душил Ольховского. Тот хрипел и хватался за горло, но ничего не мог поделать с вакуумом, окружившим его.

– Приходи в себя, тощая. Мне нужна твоя помощь. Сковывай его, – приказал Тихонов, заметив, что я очнулась.

Хрипя и кашляя, я выудила из кармана ножик для красной магии и на четвереньках поползла к корчащемуся Марату. Одно движение лезвия в моей трясущейся руке, и кровь бодрым ручейком потекла по его ладони. Борясь с головокружением, я нарисовала вязь из трех рун, своими очертаниями напоминавшую паука, и Ольховский замер. Его тело сковал паралич. Одни лишь глаза со зрачками размером с песчинку бешено метались с меня на Тихонова, а из горла вырывались неясные хрипы.

Убедившись, что враг повержен, я без сил рухнула на пол. Мое тело подводило. Марат чуть не угробил его.

– Мы – друзья, – противным голосом передразнил меня Максим и скорчил гримасу отвращения. – Скажи спасибо, что я не стал ждать двадцать минут.

– Спасибо, – пробормотала я. – Мы, наверное, поставили на уши весь персонал.

– А как же без этого? За мной мчалась какая-то взбешенная красотка и вопила, что не позволит устраивать из кабинета начальника проходной двор.

– И что ты ей ответил?

– Мне ничего не пришлось отвечать. Этот хмурый день она запомнит навсегда, ведь именно сегодня встретила мужчину своей мечты, – с ноткой нескрываемого хвастовства ответил Максим.

– Ты очаровал ее? – обомлела я.

– А ты знаешь другой способ заставить кричащую девушку замолчать?

Я фыркнула, мгновенно забыв о красивой уборщице, которой предстояли долгие муки от неразделенной любви.

– Как ты? – уже более участливо поинтересовался Тихонов, с жалостью глядя на мое трясущееся тело.

– Плохо. Марат вживил в себя ужасный дар. Он чуть не заставил мое сердце выпрыгнуть из груди, а меня саму – задохнуться.

Я бросила на Ольховского-младшего полный ненависти взгляд. Больше не осталось ни единой причины, по которой стоило бы жалеть его. Пусть Сопротивление получит желаемое и совершит возмездие. Это обезумевшее животное нельзя оставлять на свободе.