Way home

иди ко мне, забытое чувство

Ёнджун закатывает глаза так интенсивно, что при удобном случае они бы просто не выкатились обратно, поражаясь своей ничтожной выдержке. Его вновь тянет сюда, будто кто-то вбил гвоздями его тело к этой двери — этот «кто-то» жесток и безрассуден, а ещё заслуживает отхватить от него несколько поучительных уроков за свои проделки. Чувство собственной слабости бьет по тебе, как удары плетью, а ты терпишь и ждёшь, в какой момент палач позволит тебе сбежать.

Этот дом, и он сам, и всё, что здесь было выжжено на стенах бурыми пятнами, день за днём пожирало Бомгю. Перед ним Ёнджун хотел бы быть искренним, хотел бы плакать, рыдать без лишних фраз, пока на холодной коже не останутся ожоги от солёных озёр, хотел бы стать его сном, в который ему захотелось бы вернуться. Но ему не дана такая бессильная привилегия, как слёзы.

Хотел бы когда-нибудь услышать: «Я же рядом, я никуда не исчезну. Ты ни в чем не виноват, будь спокоен». В голове застыла одна строчка: убирайся прочь из моей жизни.

Быть палачем — его полномочие. Но углубляющиеся внутрь кожи красные следы, оставляя острые, незаживающие раны, украшают только его спину. Перед Бомгю он — жалкий истязатель, не сумевший вынести ему приговор.

Ёнджун снова ударяется головой о ненужную лирику, становится тошно, мерзко в своей же компании; он запутался и сбился с привычного пути. Возвращается к призме дешёвых ужасов: там обязательно бы высекли до упора его принципы — будь возведённым на крови и страданиях, тебе чуждо быть кем-то другим. В тебе больше нет бога. Смирись. И верши своё новое значение.

Господи, да он же безумный сектант.

Если заповеди на камне выбиты, то в его обители Бомгю — еретик, что пришёл сюда со своей революцией и совсем не боится огня. Ёнджун чувствует себя животным, выбежавшим на дорожную трассу поздно ночью, которое застыло перед летящей на всех парах машиной. Смерть не так страшна, когда случается дважды.

Он выдумывает себе железное оправдание, мол, «парень, твоё любительское пение слышно даже на задворках ада. Прекрати тревожить неусмиренные души». Это на случай, если младший Чхве успеет очнуться быстрее, чем было предвидено, и начнёт метать в Ёнджуна свои кортики глупых вопросов.

И с каких пор нужно искать какие-то оправдания? Снова возмущается, ругает себя за такую оплошность. Но соврать-то и не соврешь: перед мини-концертом парня устоять не смог, поэтому пришлось подслушивать за дверью, ведь нарушать такой укромный момент своим присутствием ему впервые не захотелось. А потом вынудили обстоятельства — пришёл на чужой голос и всхлипывания.