Way home

проклятый дом

В руках блеснул кухонный нож. Резкий неприятный запах ударил в нос и от вида двух окровавленных тел хотелось вырвать прямо на пол: темно-красная жидкость прилипала ко всей мебели, паркету, просачивалась вглубь фундамента и растекалась по комнате, что в ней можно было плескаться, как в ванной. Капельки крови ласково скатывались по лицу вниз, почти как слёзы, только теплее и гуще. Бомгю не помнил, почему здесь оказался.

В желудке неприятно саднило, тяжёлые камни внутри тянули к земле, а чёрная муть, растекающаяся по венам, рвалась наружу, — тёмные ветки слишком выделялись на белой коже парня, который вряд ли мог сейчас узнать себя. Протяжный вопль — чужой, жуткий и болезненный, пролетает сквозь стены дома, который в какой-то момент заменил ему родной. Он не сразу понимает: этот крик принадлежал ему.

Два знакомых тела, лица которых были неестественно вывернуты, улыбались кукольно и будто не чувствовали, как их грудные клетки были рассечены холодным лезвием, напоминая антураж из очередного ужастика. Бомгю опускает взгляд на свои руки: кровь медленно стекала по тонким пальцам, но он продолжал крепко сжимать нож, потому что отголоски здравого смысла кричали ему — защищайся. Голова привычно кружилась, тишина сдавливала виски, она сливалась с хриплыми вздохами и унизительными смешками, что вылетали со стороны родителей, стеклянные глаза которых впивались в потолок.

Где-то в глубине сердца ужалило осознание: он, кажется, прирезал своих родителей. Он не знал, реальность ли это или сон, но они были мертвы, — каждый его страх день за днём воплощался, как худшее наказание, которое уничтожало всё, что он любит. И перед тем, как добраться до самого главного — убить Бомгю или сделать так, чтобы умолял о своей смерти.

Но он не сдавался. Боль и страх оставались напоминанием, что он всё ещё жив — он боролся с теми монстрами, которые засели под кожей и сжимали когтистыми лапами маленькое сердце, но оно всё ещё хранило свое тепло. Подчинять, но не подчиняться, — он сделает всё, чтобы зверь не остался в живых. Если бы он знал откуда вести отсчёт, то эта история была их собственным концом света — всё вело к неизбежности с самого начала. По телу рассыпалась дрожь, пробивая косточки невидимым молотком, от чего устоять на ногах стало труднее.

Внутри что-то отчаянно сопротивлялось, пока в теле душили друг друга разные сущности. Картинка перед глазами расплывалась по краям, две пары сумбурно бегающих глаз остановились на фигуре парня, а он продолжал молчать и не двигаться, казалось, что даже не дышал. Одинокая слеза по щеке мгновенно окрашивалась в красный, смешиваясь с брызгами крови на лице, тошнотворный вкус прижился на кончике языка — его мутило, колотило от холода и дикости, но Бомгю знал, что отсюда не выбраться, будь это кошмаром или действительностью, — ему не убежать.