Огонь и Лед "Пламя во тьме"

Глава 23.

Проходит день, проходит час,и понимаешь: все не вечно...

Проходит день, проходит час, и понимаешь: все не вечно.
Жизнь бессердечно учит нас о том, что время быстротечно.
О том, что надо все ценить, беречь все то, что нам дается.
Ведь жизнь — как тоненькая нить, она порой внезапно рвется…
Елена Аткина
Сидя, буквально, в самом центре змеиного кудла, больше всего на свете в данный момент мне хотелось оказаться как можно дальше отсюда и насладиться тишиной и уединенностью, но увы, приходилось мириться с реалией и постоянным вторжением в личное пространство.
Через несколько минут, ко мне подсел герцог Хартманн. Я облегченно вздохнула, признавшись самой себе, что это лучшая компания, которую можно только пожелать. Улыбнувшись, он предложил мне шампанское, но я отказалась, сославшись на то, что не пью. Алек резко повернул голову в нашу сторону и озадаченно на меня посмотрел. Герцог заметил этот жест, и вежливо спросил:
— Это Ваш муж, маркиза?
— Да, это он.
— Его появление на этом вечере было темой номер один, после того, как об этом обмолвилась Её светлость.
— Да, я в курсе. Хотя и не слышала, о чем говорили… — недовольно проворчала я.
— Говорили о том, что он не появится… — без всяких ужимок ответил герцог.
— Стоило бы догадаться. — вздохнула я.
— И все же, он здесь. — мягко сказал Хартманн. — Вы очень красивая пара, леди Селена.
— Были когда-то, Ваша светлость, сейчас мы в разводе. — выдохнула я.
— Но вам удалось сохранить хорошие отношения, не каждый на это способен.
— На самом деле, мы с ним не виделись очень много лет и возобновили общение совсем недавно.
Герцог озадаченно посмотрел на меня.
— Я не покажусь слишком навязчивым, если спрошу Вас о причине развода?
— Разве вы не слышали, что об этом говорит общество? — ухмыльнувшись, спросила я.
— Разумеется, слышал.
— И что, вас не устраивает, общая точка зрения? — удивилась я.
— Нет, я заметил, что вы не так просты, как о вас думают.
— Если честно, общество вообще, ничего обо мне не знает, но в случае с разводом они правы.
— Измена? — удивленно приподняв брови, спросил Хартманн. — Не верю.
— Не в буквальном смысле, но да. Между нами было слишком много лжи. Мы оба лгали, он и я. Я долго молчала, скрывая правду, которая непосредственно касалась его, и когда она всплыла, он не смог меня простить за это. — слегка приврала я. Хартманн был прекрасным человеком, но рассказывать унизительные подробности нашего развода и его настоящую причину, я не смела.
— Но вы ведь делали это потому, что любили его!
— Больше жизни… — с тоской в голосе ответила я.
— Тогда он должен был простить Вас, ведь вы делали это ради него. — с осуждением глядя в его сторону, сказал он.
— Не осуждайте его. — тихо сказала я. — У Алека доброе сердце — он многое мне прощал из того, что прощать не следовало бы, но ведь всему есть предел. Верно?
— Я не смею, осуждать его. — поспешил оправдаться герцог. — Ведь тот факт, что он здесь, рядом с Вами, говорит о том, что вы прощены, маркиза!
Я ничего не ответила, ведь мы с Алеком еще не говорили на эту тему. Запрыгать его, заставила ревность, а не тот факт, что он простил мне мою ложь.
— Разве вы не этого хотели? — удивленно спросил он, не понимая как расценить мое молчание и кислое выражения лица.
Я посмотрела на Алека, он прищурив глаза смотрел в мою сторону и, судя по-всему, так же, как и герцог, ждал ответа на этот вопрос.
— Да, конечно, я ждала этого, но за то время, что мы были далеко друг от друга, многое произошло и изменилось. Боюсь, что мы уже не будем прежними. — после нескольких минут раздумья, ответила я.
— Конечно, не будете, — воскликнул он, — но это прекрасный повод узнать новых себя! Вам дается еще один шанс переписать свою совместную историю! Вписать новую главу в книгу жизни! Будьте благоразумны и смелы: не упустите, этот, поистине, уникальный шанс, ведь другого — может не быть!
От его слов мне стало дурно! Знал ли герцог, что своей красноречивой репликой попал мне в самое уязвимое, много лет болевшее и кровоточившее место? Я думаю, он догадывался, по каким струнам души надо ударить, чтобы их мелодия достигла самого сердца и пронзила его насквозь. Но я не могла! Не могла, так поступить с Алеком! Он ни за что не отпустит меня, когда придет для этого время… и погибнет, за попытку отстоять меня у Хель! Я знала, что возможно, так и будет, и не могла рисковать его жизнью, хотя, желала быть с ним больше всего на свете!
«Какое благородство и самопожертвование!» — с отвращением подумала я. — «Ну что ж, все, что мне остается, это наслаждаться каждым проведенным рядом с ним мгновением, и надеяться на то, что я смогу сдержать себя в руках и не переспать с ним при первом же удобном случае».
Я не стала отвечать на сказанную герцогом фразу, а решила переключить тему, перейдя непосредственно к личной жизни своего собеседника.
— А что же до Вас, герцог, когда вы вернулись в Англию?
Хартманн улыбнулся, прекрасно поняв намек и с охотой переключился на другую тему.
— Я вернулся, пять лет назад.
Я уставилась на него, приоткрыв рот.
— Пять лет? — удивленно выдохнула я. — Мне казалось, что вы уехали не больше года назад! Как быстро пролетело время! Когда же мы виделись последний раз? — пытаясь вспомнить время нашей последней встречи, я лихорадочно напрягала мозг, но переизбыток за сегодняшний день событий, не давал мне полноценно мыслить.
— Нет, маркиза, я уехал почти семь лет назад. — пожав плечами, ответил он. — А виделись мы, незадолго до моего отъезда. Вы видимо, слишком редко появляетесь в обществе, раз так потерялись во времени. Я давно уже ничего не слышал о Вас, кроме глупых и скандальных сплетен.
— Можно узнать каких? — как можно безразличнее спросила я, старательно пытаясь подавить любопытство в голосе.
— Ну, — замялся Хартман. — Кто-то поговаривал, что Вас выслали из Англии за то, что разводом Вы опозорили честь семьи; кто-то, что вы наложили на себя руки, а кто-то, даже, что вы сидите… — на мгновенье он замялся, но поборов дискомфорт, продолжил: — в тюрьме.
Я удивленно округлила глаза, а затем, закинув голову назад, громко расхохоталась.
— В кои-веки, общество отличилось оригинальностью! — давясь смехом, прыснула я. — Удивили!
— Так я и думал. — улыбнулся герцог.
Я бросила беглый взгляд на присутствующих: все вокруг изумленно смотрели на нас, впитывая каждое сказанное слово. Алек тоже смотрел в нашу сторону, и в его пристальном взгляде читалось явное беспокойство.
«Ревнует? Неужели он воспринимает герцога, как серьезного соперника? Может ли быть, что многовековая вампирская самоуверенность дала трещину? Хм, любопытно».
— Так где же вы были на самом деле? — не удержался от вопроса Хартман.
— Все эти годы, меня практически не было в Англии. За последние семь лет, я много путешествовала и приезжала домой очень редко. — объяснила я свое исчезновение из общества и скандальных сводок новостей.
Герцог заинтересованно посмотрел на меня. Он хотел, было, задать свой следующий вопрос, но непроизвольно скользнув взглядом в сторону Алека, передумал, изменившись в лице. Вампир сидел скрестив руки на груди и, слушая в пол уха герцогиню, сверлил Хартманна взглядом.
— Наверное, я злоупотребил вашим вниманием, маркиза. — натянуто сказал он.
— Я так не считаю. — возразила я.
— Вы — нет, но судя по взгляду, так считает ваш муж.
— Мой муж абсолютно адекватный человек, просто он любит все держать под контролем. — улыбаясь, объяснила я, сверлящие взгляды своего ненаглядного экс-супруга. Едва герцог отвлекся, как я негромко процедила: — Перестань пялиться!
Еще какое-то время, мы с герцогом обсуждали мои путешествия и страны, в которых довелось побывать. Он был прекрасным собеседником и внимательным слушателем, так что общение с ним мне доставляло немало удовольствия. Общую картину комфорта нарушали лишь гневные взгляды Алека, говорящие о том, что я засиделась в обществе этого аристократа; и дочери баронессы, которая по-видимому, пыталась прикончить меня своим испепеляющим взглядом. Сообразив, что мне стоит вернуться к бабушке и будущему «бывшему», потому что сейчас ему была отведена важная роль «настоящего», я извинилась перед герцогом и вернулась к родным.
— Кто он? — ревностно спросил Алек, едва я села рядом с ним.
— Ты прекрасно слышал весь наш разговор, так что не делай вид, что не понял кто это.
— Слышал, — кивнул он, — и понял, что у вас хорошие отношения.
— Мы давно знакомы с герцогом. В прошлом, очень часто пересекались на приемах и вечерах. Хартманн один из немногих, адекватных и здравомыслящих людей, он всегда имеет свою точку зрения, независимо от того, что говорят окружающие. — объяснила я, наши с ним дружеские беседы, не став напоминать о том, что до замужества, герцог был одним из претендентов на мою руку и даже после развода, он не теряя надежды, несколько раз делал мне предложение, которое я, конечно же, не могла принять.
— Ты нравишься ему. — недовольно сказал Алек.
— И что в этом такого? — пожала плечами я. — Ты тоже много кому нравишься, только что это меняет? Успокойся, и делай то, что обещал.
Алек недовольно посмотрел на меня, и сменил тему.
— Я думаю, нам пора. — сказал он. — Герцогиня уже устала — ей нужен отдых, так что поехали домой. Да и ты выглядишь измученной. Хватит с вас и меня на сегодня высшего общества.
Я с радостью поддержала эту идею и, попрощавшись со всеми, мы покинули дом графини. Выйдя на улицу, я пробежалась взглядом по веренице машин припаркованных на территории дома и с удивлением поняла, что кроме моей, здесь не было машин из нашего автопарка.
— На чем ты приехал? — удивленно спросила я, уворачиваясь от его объятий. — Не переигрывай, Александр. — предостерегла я.
— Пешком было быстрее. — улыбнувшись, ответил он, протягивая руку. — Дай ключи.
Я молча положила на раскрытую ладонь ключ от машины и, взяв бабушку под руку, помогла спуститься вниз по ступеням.
Усевшись в машину, мы не спеша выехали со двора и покатили по узким улочкам старого Лондона. Я сидела рядом с Алеком и украдкой наблюдала за ним, восхищаясь его красотой и аристократизмом. Он тоже периодически бросал в мою сторону взгляды, и когда они пересекались, лукаво улыбался.
Злясь на саму себя из-за того, что не могу сдержаться, чтобы не смотреть на него, я потянулась к бардачку, в котором лежал мой выключенный телефон. Включив гаджет, я недовольно смотрела на лавину обрушившихся уведомлений о звонках и сообщениях.
Алек бросил косой взгляд в мою сторону, недовольно проворчав:
— Было бы неплохо, если бы твой телефон хоть изредка работал.
Я оскалилась и зашипела:
— Я выключила его для того, чтобы ты и твоя семейка, не испортили мне выходные!
— Ну извини! — процедил он. — Я не виноват в том, что ты и двух шагов не можешь сделать, чтобы не поскандалить с кем-нибудь. И я не по своей инициативе перся через всю Англию, чтобы спасать твою, и без того, подмоченную репутацию!
— Я сама прекрасно справляюсь со своими проблемами!
— Несомненно, — фыркнул Алек. — в рукопашной тебе нет равных!
Я скривилась, как будто-то учуяла дурной запах.
— Ты опять начинаешь делать это?
— Что, «это»? — переспросил он.
— Бесить меня!
— Ты такая нервная, у тебя какие-то проблемы? — поинтересовался он.
Алек, и правда, начинал меня бесить, и едва сдерживаясь чтобы не дать ему подзатыльника, я стиснув зубы прорычала:
— Моя главная проблема — это ты! Остальное, так, мелочи жизни!
— Ты беременная? — высказал догадку он.
— Что?!!! — уставившись на него во все глаза, воскликнула я.
— Ну, ты не пьёшь, нервы шалят… Ты знаешь, тебе еще курить надо бросить, а то, это вредно для здоровья.
— О Господи, я прошу тебя, просто заткнись! — едва сдерживая себя в руках, чтобы не выкинуть его из машины, попросила я.
— Ладно, — согласился он, — я просто поинтересовался. Ведь вы люди, и все такое…
Сверля его яростным взглядом, я искренне надеялась, что он вспыхнет огнем моей бурлящей ненависти, но нет, гад, вампир все так же сидел рядом со мной, бросая изучающе-насмешливый взгляд. Я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, тихо проворчав сквозь зубы: «Какой дебил». И тут, судя по-всему, следившая за нашей перебранкой бабушка, подала голос:
— Вы так старательно пытаетесь ненавидеть друг друга, что это впечатляет! Почему бы вам не перестать делать пакости, и, плюнув на все, просто быть счастливыми?
— Тут и стараться не надо. — процедила я.
— Говори за себя! — тут же подал голос мой бывший муж. — Лично мне было тяжело делать безразличный вид и все время отталкивать тебя.
— Да ты что? — передразнила я. — У тебя это отлично получалось! Ты наверное, блядь, звезда театра?!
Видимо я начала перегибать палку, и Элизабет решила поставить меня на место.
— Прекрати вести себя, как маленький, раскапризничавшийся ребенок! Я знаю, что в твоей жизни сейчас настали темные времена, так что, не отталкивай тех, кто тебя любит, потому что в них ты нуждаешься гораздо больше, чем думаешь!
Я резко развернулась назад и гневно сверкнула глазами, желая предостеречь:
— У тебя неверная информация, уверяю, у меня все нормально.
— Лгунья, Вильгельм мне все рассказал. — обличила она меня во лжи.
— Старый сплетник… — рассержено прорычала я. — Ему не стоило об этом говорить.
Алек, разумеется, тут же влез в разговор, поинтересовавшись о чем идет речь.
— Ничего серьезного, — тут же ответила я, не желая рассказывать о том, что со мной происходит. — Это мои личные проблемы, которые тебя не касаются!
— Нет, черт подери, касаются! — рассердился он.
— Она тебе ничего не сказала? — подала голос герцогиня. — Ну конечно, это в ее духе!
— Бабушка, не вмешивайся! — предупредила я.
Но она как будто не слышала меня.
— Она  умирает… — дрогнувшим голосом сказала она. — И боюсь, что у нее осталось совсем мало времени. Но наша девочка настолько горда чтобы признаться другим в своей обреченности!
Алек ударил по тормозам и машина встала, как вкопанная. Развернувшись, он уставился на меня взглядом полным непонимания и страха.
— Это правда? — спросил он.
— Да, правда. — небрежно бросила я. — А теперь, отвези меня домой, потому что я, больше ничего тебе не скажу!
— Ты издеваешься? — его лицо искривила гримаса боли. — Ты не имеешь права поступать так со всеми, скрывать правду — это жестоко!
— Кто бы говорил! Ты вообще себя слышишь? — мой голос был полон неприкрытой иронии. — Слышать упрек из уст человека, который не прожил и дня, чтобы не солгать — это даже смешно! Но все же я тебе кое-что объясню, жалкий ты лицемер. Я имею, полное право держать все в тайне, потому что очень сильно люблю своих родных, и не хочу, чтобы они начали страдать раньше, чем наступит для этого время. Вильгельму не стоило распространяться по этому поводу.
— Это неправильно… — выдохнул он.
— Правильно, Алек, я знаю как лучше для всех. — устало сказала я. — Прошу тебя, давай обсудим все это, как и договаривались, через пару дней.
— Э, нет, так дело не пойдет! — тут же возразил он. — Я согласился на твой ультиматум, не зная того, что ты …что все плохо.
— Не переживай, два дня у меня еще есть. — попыталась успокоить его я.
— Ты находишь в этом что-то забавное, или тебе просто весело от того, что мне больно? — зло процедил он.
— Что уж скрывать, тут ты прав. Я получаю моральное удовлетворение, когда знаю, что ударив наотмашь по твоему самолюбию, причиняю тебе боль. Ты воспитал из меня отличную, высокопородистую тварь, которая так и жаждет наступить побольнее на уязвимое место. Но сейчас даже для меня это было бы слишком.  Прекрати паниковать и поехали домой, я устала и хочу отдохнуть.
Как ни странно, в ответ мне был тяжелый изучающий взгляд полыхающих глаз-изумрудов.
Алек завел машину, и мы быстро поехали лавируя между еле плетущимися автомобилями.
Видимо после услышанного, он никак не мог прийти в себя и вел машину, как сумасшедший. Отвернувшись к окну, чтобы не видеть его страданий, я смотрела на алеющий закат и думала о том, как быстро слабнет моя оборона под натиском сложившихся обстоятельств. Глядя на то, как мучается некогда любимый мною человек, мое сердце таяло, и, решимости отвергать его значительно поубавилось.
А что если махнуть на все рукой и, пусть короткое время, но все же, почувствовать себя счастливой; насладиться его присутствием и теплом, в котором я так нуждалась все эти годы? Разве я это не заслужила? Но тут же одернув себя, вспомнила, что он не заслужил, погибнуть или мучиться из-за меня. Хотя ему уже больно и есть ли смысл терзать его дальше? Я была в растерянности и отчаянно пыталась найти решение, но оно никак мне не давалось. Успокоив себя тем, что все-таки найду выход из этого паршивого положения, я прикрыла глаза и попыталась расслабиться.
Когда мы вернулись в Клермонт-Мэнор, на дворе стояла кромешная тьма. Едва свет фар осветил мощеную дорожку, как двери дома открылись и по ступеням вниз спустился молодой лакей, которого судя по всему, дворецкий приставил нас встречать.
Притормозив возле входа, Алек выскочил из машины и отошел в сторону. Я вышла следом и косо глядя в его сторону, помогла вылезти бабушке.
— Иди домой, я скоро приду. — прошептала я.
— Я, наверное, зря это сказала? — виновато спросила Элизабет. — Хотела, чтобы вы помирились, беда — сближает.
— Как видишь, не нас. Но поздно уже, все сказано и слов назад не воротишь.
— Пусть останется. Не стоит ему в таком состоянии ехать домой.
— Ему надо побыть одному. — глядя на одинокую фигуру в темноте сада, ответила я.
— Ему нужна ты, а не одиночество! — возразила бабушка.
— Все, хватит советов, сами разберемся! — поцеловав в щеку, ответила я. — Люблю тебя!
И быстренько сплавив старушку лакею, я развернулась и снова посмотрела на темную фигуру, застывшую среди кустов роз и невысоких деревьев. Тяжело вздохнув, я решительным шагом направилась в его сторону, чтобы привести в чувство, потерявшего почву из-под ног парня.
Едва я приблизилась к нему, как он резко развернулся и растерянно спросил:
— Селена, что с тобой не так? Почему это происходит?
— Потому  что так должно быть, — мягко ответила я. — Рано или поздно, это все равно бы случилось, и ты, отказавшись меня обратить, принял это как должное.
— Я не готов к этому!
— Значит, используй оставшееся время, чтобы подготовиться.
— Я думал, что справлюсь с этим. Думал, что когда это случится, я буду готов! Но все не так! — в его голосе слышалась паника.
— Ты справишься с этим, я уверенна.
— Нет, я не смогу! Посмотри на Вильгельма или Марка, столетия прошли, а они так и не оправились от своих потерь, и не оправятся уже никогда! — воскликнул он, взмахнув рукой. — Я сделаю то, что должен был сделать много лет назад — обращу тебя!
— Нет, не сделаешь! Я тебе не позволю! — возмущенно возразила я.
— Тебе не кажется, что ты слишком много мне запрещаешь? Имей совесть! Почему «нет»?
Я собрала всю волю в кулак, чтобы очередная ложь прозвучала правдоподобно и, выдохнув, произнесла:
— Потому что, я не люблю тебя и не хочу быть с тобой рядом, тем более вечность. Это слишком долго.
Алек впился в меня взглядом полным боли и отчаяния, хотя на его лице, эмоции сострадания всегда были похожи на маску презрения.
— Это не правда!
— А что тогда правда? — разозлилась я.
— Твое сердце, я слышу, как оно трепещет, когда я подхожу слишком близко! — и в знак подтверждения, он сделал шаг ко мне и приложил ладонь к груди. Мое сердце предательски запнулось и неровно застучало, ощущая тяжесть его руки. — Как маленькая свободная птичка бьющаяся о решетку клетки, желая выбраться наружу…
Я сделала шаг назад. Меня всю колотило, как в лихорадке. Стараясь скрыть боль в голосе, я тихо сказала:
— Алек, езжай домой. Встретимся через пару дней. — и больше не говоря ни слова, развернулась и быстрым шагом направилась в сторону дома. Мне хотелось бежать от него, чтобы когда желание вернуться — победит, я была уже далеко и это не представлялось возможным.