Даня усмехнулся и встал с корточек.
— Он ещё и смеётся. — недовольно буркнула Гаврилина.
— Просто хотел понять, ты действительно шалава или нет. Как оказалось ты даёшь не всем. — с этими словами Данил покинул подвал.
— Ну круто, я ещё и шалава. — девушка потянула руки и только сейчас поняла, что на них нет цепей.
Цепь осталась только на правой ноге. — Спасибо и на этом.Прошло некоторое время, Юля начала чувствовать сильную слабость, а голова закружилась.
Дверь в подвал открылась и какой-то парень, не Даня, принёс Юле воды и еды.
— Ты должна покушать. — грубовато сказал шатен и ушёл.
— Я не хочу... — произнесла Юля, но инстинкт самовыживания заставил её покушать и попить.
Девушка устала сидеть в этом чёртовом подвале и она кричала имя парня. Она звала его, чтобы он вытащил её оттуда.
Никто не спешил идти на шум, а может её просто не было слышно, ведь голос ослаб и уже еле получалось связывать слова.
Взяв себя в руки, Юля собрала все силы и громко крикнула, после чего сильно закашлялась и дверь открылась.
— Гаврилина, что за концерт ты устроила? — недовольно спросил Милохин.
— Я не хочу тут сидеть. Темнота своидит меня с ума. Прошу, умоляю...вытащи меня отсюда.
— Ты серьёзно думаешь, что я выпущу тебя из подвала? Нет. Ты убежишь и у меня будут проблемы, а мне этого не нужно. — парень подошёл к девушке.
— Но, Дань...я не могу тут сидеть, а ещё я хочу в туалет... — проныла малышка.
— Ссы тут. У тебя много углов. — сказал голубоглазый и усмехнулся.
— Данил, ну, пожалуйста! Я не убегу...обещаю тебе. — зеленоглазая встала на ноги, а одеяло упало с неё. Она полностью обнажённая стояла напротив Милохина и смотрела ему в глаза. — Пожалуйста.
— Ну слушай, одно слово ты уже выучила. — парень беглым взглядом осмотрел Гаврилину и ушёл.
Девушка легла на матрас и посмотрела на потолок. Её глаза привыкли к темноте до такой степени, что она видела, как кошка.
На потолке были заёздочки, которые заряжались от света и она их вспомнила из детства.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Ну что, довыпендривалась?! D&J
FanfictionОна издевалась над ним, но тихоня оказался вовсе не тихоней. Теперь настала её очень страдать.