Разбитые под масками

Глава 3

Кофе. Это было первое, что пришло сегодня на ум девушке, которая всю ночь стояла за барной стойкой и смешивала алкогольные напитки для заядлых любителей выпить в одном из нашумевших ночных клубов Нью Йорка – Инфинити. Вся жизнь в этой части города начиналась после полуночи, и как только клуб заполнялся неопытными студентами, охотницами за богатыми и любителями отношений на ночь, внутри воцарялся полный хаос. Но Эвелин здесь чувствовала себя на удивление комфортно. Отдавая заказы один за другим, она наблюдала за людьми, за их поведением, за привычками, за манерой общения. Моргнешь, и кто-то уже затеял драку с незнакомцем из-за коротенькой юбки на длинных ногах, моргнешь дважды, и эта же юбка в итоге оставляет двух недотеп и уходит с третьим, который даже не проявлял к ней никакого внимания. Но самой любимой частью ее работы барменом были пьяные разговоры с абсолютно незнакомыми ей людьми. Эвелин как никто другой понимала важность наличия возможности излить душу, и как бы странно это не звучало, проще всего было сделать это незнакомцу, нежели своему другу, любимому человеку или члену семьи. В глубине души она завидовала этим людям, так как сама, так и не смогла найти человека, которому могла бы выговориться и поплакаться. Девушка несла свое тяжелое прошлое на своих хрупких плечах, и с каждым днем этот груз прибавлял в весе, заставляя ее сгибаться все сильнее.
- Какая это уже чашка по счету, Эви? – протянула Рене, одарив подругу недовольным взглядом. У обеих девушек было окно в расписании, поэтому не теряя времени, они спустились в кафетерий и заказали ланч.
- Не знаю, у меня нет привычки считать, сколько я ем или пью, шерри... - улыбнулась Эвелин. – Ешь давай быстрее, нам скоро идти на пару.
- Мне не обязательно. Наш преподаватель все равно никого не отмечает... а ты я смотрю так и рвешься на предстоящее занятие к своему мистеру Дюрану... - Рене начала поигрывать бровями и хитро улыбаться.
- Не-не-не... Даже не думай... - не успела девушка договорить, как на ее плечи приземлились тяжелые руки, а щек коснулись холодные губы.
- МОЯ СПАСИТЕЛЬНИЦА! – довольно прокричал парень и успел отпрыгнуть назад, прежде, чем Эвелин замахнулась на него ложкой, полной картофельного пюре.
- Паркер, сколько у тебя жизней осталось в запасе, что ты так яро пытаешься лезть ко мне? – прорычала девушка.
- Ради тебя, я готов умирать каждый день. Мистер Рамирез назвал мое произведение бесподобным. Бесподобным! Понимаешь? Считай этот год уже удавшимся. И все благодаря тебе, моя...
- Только попробуй прикоснуться еще раз, клянусь, останешься без рук!
- Ладно-ладно... О! – парень перевел взгляд на хмурую Рене. – А чего это наша бель сидит мрачная, как предгрозовое небо?
- Потому что эта бель терпеть не может придурков, которые получают незаслуженную похвалу за счет чужих усилий! – пробурчала Рене, одаривая парня презрительным взглядом. – Поэтому, Томас, почему бы тебе не пойти куда подальше от нас?
- У меня есть идея получше. Почему бы мне, - он приземлился рядом с ней и вплотную приблизился к ее лицу, - не составить вам компанию и не отобедать здесь.
Томас потянулся к сэндвичу на ее подносе, но не успел взять, как Рене выхватила его и откусила добрый кусок, едва не подавившись им. Томас одной рукой начал бить ее по спине, а второй схватил воду и передал ей. А ведь как спокойно мы сидели, подумала про себя Эвелин, ухмыляясь двум своим друзьям.
- Возьми мой сэндвич, я к нему так и не притронулась. Зря пропадет... - она пододвинула к парню свой поднос с едой, и откинулась на спинку стула.
- В который раз убеждаюсь, что писатели гораздо добрее художников...
- Как по мне, писатели нудные! – прозвучало твердое утверждение.
Взгляды Томаса и Рене направились за спину Эвелин, которая к своему несчастью узнала этот голос.
- Алекс! – весело произнес Паркер.
Парень отсалютовал ему и подмигнул девушке, после чего с раздражающим скрипом приволок стул для себя и устроился рядом с Эвелин.
- Кавалли! – ехидно поздоровался он.
- Придурок... Ой, то есть Алекс.
- Да эти два слова чертовски похожи, немудрено что ты оговорилась.
- В самом деле. Ты такой понимающий... - закатила глаза девушка.
Томас и Рене сидели и наблюдали за ними, параллельно уплетая свои сэндвичи, в то время, как Эвелин не могла даже допить свой кофе, когда за ней так пристально наблюдали. И мешали ей не взгляды друзей, а парень, пристально глядящий на нее слева.
- Слушай, может ты уйдешь? У меня от тебя изжога.
- А у меня от тебя диарея, и что теперь? – ухмыльнулся Алекс.
- Радуйся, что не запор... - пробормотала Эвелин.
- Мы тут вообще-то пытаемся поесть. Может вам обоим уйти? Ты ж смотри, Эви, тебе уже на пару пора...
- А Паркер прав, птичка, нам пора на пару. Или ты снова хочешь опоздать?
- Так у вас у обоих одна и та же дисциплина? – удивился Томас. – Тогда, все ясно...
- Что?
- Да, что тебе ясно, мистер «присвою-себе-чужие-заслуги»? – съязвила Рене.
- Солнце мое французское, я учусь в театралке, присваивать себе чужое – наше призвание.
- Знаете, а вы правы... Как бы сильно я не хотела покидать вашу прекрасную и полную гармонии компанию, мне и в самом деле пора на занятие... Увидимся дома, Рене.
- Сегодня снова в клуб? Или...
- Да! – быстро ответила Эвелин.
По резкому ответу своей подруги, Рене поняла, что ее вопрос был не совсем уместен, и судя по всему не уместным он был из-за парня, вовлеченного в их разговор.
- Ладно, до вечера, Паркер. – поднявшись произнес Алекс. – А ты, птичка, лети быстрее, и не наткнись по пути на какой-нибудь шип. Тебе рано еще... - пробормотал он, посмотрев сверху вниз на Эвелин.
Девушка посмотрела в его сторону лишь когда он повернулся и прошагал к выходу. Его самоуверенность так и лилась из него, отражаясь, в особенности, на его походке. Выпяченная грудь, сложенные в замок руки за спиной, твердые шаги и наглые взгляды, которые он бросал направо и налево, словно король, разглядывающий свои владения.
- До вечера? У тебя планы с этим павлином? – фыркнула Эвелин, взглянув на своего приятеля.
- Да вроде нет... Оставь ты его, лучше скажи, что за «птичка», «шип»?
- Ничего. Парень перегрелся на солнце, видимо, или заснул под ним с книгой «Поющие в терновнике». Ладно, увидимся потом.
Как-то Элизабет Беннет сказала мистеру Дарси, что простила бы ему его гордость, не задень он ее. Эвелин всегда восхищалась упорством и упрямостью этой героини. Но даже она поддалась чарам ничтожных чувств под названием любовь. Все поддавались этим чувствам. И только единицы получали все, о чем грезили в своем собственном мире, а все остальные срывались и падали с обрыва прямиком в объятия холодной реальности. Эвелин ненавидела любовь, и любила ненависть. Она ненавидела всех, кто не мог контролировать безрассудный орган, что бился в груди людей. Орган, который брал под контроль тело. Орган, который в итоге губил его. Орган, который погубил ее мать. И сейчас, слушая пустые слова остальных студентов по поводу романа, что им задал прочитать профессор, она понимала, что никто из этих ребят не понял истинную суть произведения.
- Очень хорошо. – хлопнул в ладоши Чарли. – Я рад, что вы все выполнили задание, и рад, что вам понравилось это произведение. Хотя я заметил, что некоторые остались недовольны концом. Мистер Гранд, вам есть что добавить? – обратился мужчина к Алексу. – Просто вы так внимательно меня слушаете вместе с... мисс Локвуд. Тринити, с каких пор вы стали посещать мировую литературу?
Тринити Локвуд – та самая блондинка, что пару дней назад едва не сбила с ног девушку, после чего удачно присосалась к Алексу прямо перед профессором, оказалась студенткой театрального и по совместительству девушкой так не полюбившегося Эвелин парня. С начала занятия прошло больше сорока минут, и все это время девушка сидела вплотную к своему парню, и отрывалась от него только, когда к ним обращался преподаватель.
- С тех самых пор, что и мой мужчина, Чарли... - кокетничая пробормотала она. – К тому же, хорошо, что я к вам присоединилась... Кажется вы ошиблись с выбором книги, Колин Маккалоу, серьезно? Никого получше не нашлось? В ее книгах сплошная серость и нудятина...
- Вау! Да тебе с таким богатым вокабуляром прямая дорога в писатели... - фыркнула Эвелин.
- Извини? – тонким голосом произнесла Тринити, обернувшись назад и взглянув на верхний ряд, где сидела девушка.
- Извинения приняты.
- Что? Ты...
- Мисс Локвуд! Не отвлекайтесь, прошу вас, - вмешался преподаватель, - мне очень интересно, почему вы считаете работу Колин Маккалоу, как вы выразились, «нудятиной».
Тринити сверкнула своими голубыми глазами и взмахнув своими изящными, оттенка золота, волосами, повернулась к профессору.
- Она описывает серые и мрачные будни, полные хлопот и проблем, умудряется загнать в серость даже такие яркие чувства, как любовь и радость, закапывая их под вечными финансовыми проблемами и невзаимными симпатиями. Она пишет так, словно описывает...
- Жизнь? – снова раздался голос с верхнего ряда.
Взгляды остальных студентов переметнулись туда же, как и внимание самого преподавателя.
- В чем дело, Тресити, тебе не понравилась реальность? Потому что, книга еще не означает, что действия, описанные в ней, будут полной противоположностью реальной жизни. А твои слова, уж при всем моем уважении к тебе, полная антимония. – с резкостью в голосе закончила Эвелин, сжимая в руках свой карандаш.
- Я - Тринити. И полная что, прости? Анти... антимония? – вытаращила глаза она. – Это еще что?
Профессор ухмыльнулся и уже собирался просветить девушку своего студента, когда раздался голос Гранда.
- Пустая болтовня, Тринити. Антимония – это пустая болтовня. Таким образом, маленькая мисс заучка пыталась блеснуть умом, чтобы выделиться на фоне твоей красоты. – уверенно произнес Алекс, даже не утруждаясь взглянуть на девушку, которую только что оскорбил.
- Мистер Гранд! – недовольно произнес преподаватель. – Не забывайте где вы находитесь.
Профессор взглянул на Эвелин и улыбнулся, подмигнув ей в знак поддержки. Вот только ей не нужна была ничья поддержка, а острые шуточки по поводу ее внешности перестали ее задевать еще в средней школе. Да, она не была высокой девушкой с изящными длинными ногами и пышной грудью, или с бесподобной голливудской улыбкой и пухлыми губами. Все что у нее было, это всего лишь заурядная внешность, которая на самом деле ничем не выделялась на фоне фифы из театрального, что повисла на плече Александра Гранда. Вот только время грозилось отнять все эти физические преимущества, и одна мысль, что в итоге рядом с парнем останется оболочка, потрепанная снаружи и пустая внутри, грела душу Эвелин.
- Все в порядке, мистер Дюран, я абсолютно согласна с Алексом, я и в самом деле уделяю чересчур большое внимание учебе, и ни в коем случае не спорю, что Тресити очень красивая девушка.
- Я – ТРИНИТИ!
- Без разницы. – оскалилась Эвелин. – Какая разница, как тебя зовут, если ты всего лишь красивый аксессуар для своего парня...
- Мисс Кавалли... - вмешался преподаватель. – В самом деле, мы ведь находимся в университете, а не на базаре.
- Что значит «аксессуар»?
Эвелин громко выдохнула и поднялась с места, чтобы ее было видно всем.
- Уважаемые, не могли бы вы донести до нашей актрисы значение слова «аксессуар»?
- Ты издеваешься? – вспылила Тринити. – Ты прекрасно знаешь, что я не это имела ввиду. У тебя проблемы со мной, как тебя там зовут... Ай, не важно. В чем дело? Чего ты прицепилась ко мне? Из-за того, что мой парень назвал тебя уродиной? Тебя это задело?
- Тринити! – вмешался Алекс.
- ЧТО?
- Сядь.
- Нет. С чего это я должна позволять какой-то простушке выделываться перед аудиторией...
- Вот именно. Простушке. С чего ты вообще ведешься на ее жалкие слова? Оставь ты эту дуру, ясно же, что у нее и без тебя проблем в жизни хватает. Может ее там мама недолюбила в детстве, или папа обделил вниманием... - усмехнулся парень.
В следующее мгновение ему в затылок прилетел карандаш. Остальные студенты начали о чем-то перешептываться, а потом раздались громкие шаги и над ним повисла чья-то тень. Наклонившись, Эвелин подобрала свой карандаш и приложила огромные усилия, чтобы не воткнуть его ему в глаз. После чего злобно улыбнулась, не желая показывать своих чувств и тихо, но твердо произнесла:
- Я – сирота, мудачье.
Бросив это ему в лицо, она прошагала вниз по лестнице к выходу и покинула аудиторию.