Бордовый потолок

13.

Обмен взглядами, уверенность, честность на грани с открытостью и готовность.
Губами по виску, спускаясь к щеке и в губы. Целомудренно и доверительно, отпуская ситуацию, насыщаясь моментом, где нет места кому или чему-либо.
Руками по талии, ниже, на бёдра, движение ног в сторону спальни.
Слова застыли в горле, мысли исчезли и осталось лишь место действиям.
Садясь на кровати, проминая матрац, не разрывая поцелуя. Дыхание спирает, желание таится, но вырывается — постепенно, с каждым прикосновением по телам. Жадности и голодности нет предела.
Минхо уложил Джисона на лопатки, нависая сверху и покрывая поцелуями и укусами тонкую шею. Красные отметины отпечатываются слишком правильно, оттеняя цвет потолка и всей комнаты. Луна спряталась за облаками, стыдясь наблюдать за жаром, что ей не свойственен. Лишь огни города в окна, мешаясь с цветом бордо.
Приятная липкость вожделения, впитывающая в себя всё.
Лёгкие стоны пробиваются в тишине комнаты, где два огненных сердца сгорают дотла.
Густые волосы Джисона раскидались по подушке светлым пятном, а Минхо лишь завороженно наблюдал из-под прикрытых ресниц.
Терпения у обоих было в недостатке. Член Минхо увеличился в эрекции и больно упирался в плотную ткань джинсов. Джисон отчётливо чувствовал стояк старшего бедром. И уже от этого понимания Хан тихо постанывал в губы напротив. От Минхо пахло спелым апельсином, а на вкус он был, как лимонная жвачка, — этот запах и вкус Джисон узнал бы из миллиона, ибо привязанность и возбуждение выбивались из Хана при звуке этих запахов, что дурманили, сводили с ума своими яркостью и сочностью.
Пальцы Минхо задрали футболку Джисона, спускаясь поцелуями ниже, задев языком набухший сосок и тутже перейдя на другой, ещё ниже; мокрым языком по ложбинке между грудными мышцами, под рёбра, к пупку и ещё ниже, где начиналась стройная дорожка волос. Хан дёрнулся, поднимаясь и обратно падая на подушки от движения языка Минхо — он провел мокрым кончиком вдоль резинки спальных штанов.
— Тише, красавчик, - ладонью по волосам Хана, хмурый взгляд с перчинкой вожделения.
— Слишком хорошо, - хриплым голосом от тихих стонов.
— А дальше, ещё лучше, - шёпотом, обдавая жаром ухо, заставляя покраснеть и задохнуться на новом вдохе.
Джисон резко притянул Минхо к себе вверх за плечи, снова целуя, глубоко и жадно, полностью овладевая ртом, сплетая языки, обмениваясь воздухом, передавая, словно что-то ценное.
Параллельно стягивая с Минхо рубашку, Хан спустился к шее, впиваясь зубами, оставляя красные следы, и тутже зализывая место укуса,— всё действо сопровождалось протяжным стоном на ухо из глотки старшего.
— Джисон, я не железный, - выдержка на единице по десятибальной шкале, но Минхо держался, чтобы не плюнуть на прелюдии и оттрахать так, как хочется самому. Минхо не торопит. Минхо растягивать. Минхо терпит. Для Джисона.
Щёки Хана загорелись румянцем ещё сильнее. Чуть оттолкнув Минхо, он приподнялся, снимая одежду торопливо, рвано, будто сам уже не мог ждать. И это была правда. Выдержка Хана была равна выдержке Минхо. Хотелось забить на растяжку, хотелось, чтобы Минхо выбивал из Джисона самые развратные стоны и просьбы быть жёстче.
Ноги сводило от возбуждения, тело потряхивало, ибо жажда рвалась на части, опустошая собой бокал возбуждения.
Дрожащими пальцами к джинсам Минхо. Чёртова пуговица!
— Я сам, - спокойно только твёрдостью, Минхо перехватил руки Хана, убирая, и начал сам раздеваться, сидя на коленях по правую сторону от бёдер младшего, скидывая джинсы вместе с нижним бельём. Ли с облегчением выдохнул, как только бросил на пол низ одежды.
Вернувшись к Хану, Минхо вновь навис сверху, ставя коленку между ног младшего, случайно соприкасаясь членами, из-за чего оба вздрогнули и хрипло застонали. Ли начал выцеловывать шею и грудь Джисона, на что тот отзывался долгожданными стонами. Одной рукой Минхо всё ещё удерживал себя на весу, второй же, обхватил оба члена, что уже обильно истекали предэякулятом, начал медленно надрачивать, и, всё ещё не прекращая ласку губами светлой кожи напротив.
Полностью нагие, словно Адам и Ева, внимали навязчивой похоти, что будто змей-искуситель завораживала своей липкостью с отблеском эйфорического эффекта.
А дальше лишь выбирай и отдавай, циклично, меняя власть, упиваясь слабой выдержкой, как низкопроцентным алкоголем, меняясь ролями и лаская горящую кожу друг друга, что по своей чувствительности была наравне.
— Минхо, мы так можем и в другое время упиваться ласками. Я хочу тебя, - немного пристыженно, зато честно и открыто.
— Как именно? Как ты хочешь? - дрожащим голосом с хрипотцой, что утерял свою стойкость с первыми прикосновениями к чувственным местам.
— Хочу, чтобы ты трахнул меня, настолько смело, насколько ты можешь, насколько ты сам этого хочешь. Хочу видеть тебя настоящего, видеть твою жадность, - вытянувшись на скомканном одеяле, задыхаясь. Хан раздвинул ноги шире, согнув в коленях.
Минхо завороженно смотрел на Джисона, на его выражение лица, его открытую похоть, без пряток, без лжи.
Опасно перегибаясь через Хана, выверенными движениями к тумбочке, где смазка и презервативы.
Снова устраиваясь между ног, Минхо открыл флакон с лубрикантом, нанёс на пальцы и распеделил. Джисон молча наблюдал. Одной рукой Ли взял член Джисона и снова начал надрачивать, отчего Хан откинулся ещё сильнее на подушки, прогибаясь в спине и подгибая пальцы на ногах, одновременно с тем, второй рукой Минхо огладил тугое колечко мышц, смазывая и тутже вводя средний палец на две фаланги.
Пока ощущения неприятные, но не болезненные, — Джисон приподнял голову, кивая. Минхо ввёл вдобавок указательный палец также на две фаланги. Хан тихо заскулил, ведь грани боли и приятного вожделения стирались, забирая друг у друга по чуть-чуть и смешиваясь.
Минхо начал поступательно-возвратное движение пальцами, отчего Джисон болезненно сжался, Ли тутже прекратил, капнул ещё смазки на покрасневшее кольцо, вновь задвигавшись.
Но, Хан не мог расслабиться, ведь давно забыл, как больно растягивать себя впервые, а у Джисона больше года не было попыток на растяжку, да и желания особого тоже. Но, с появлением Минхо, к младшему вернулось то самое, забытое, перетёртое желание, то самое вожделение, которое мучительно-восхитительно обвалакивало тело.
Чтобы отвлечь Хана от боли, Минхо взял его член в рот, сразу беря глубоко, но медленно двигая головой. Руки Джисона тутже легли на макушку старшего.
Боже, Хан может только молиться в этот момент на глубокую глотку Минхо, потому что сосёт он превосходно, ни с кем не сравнимо. Это, наверное, ещё потому, что как такового минета у Джисона не было, все только пихали свои хуи ему за щёку.
За сладкой негой, подкреплённой тягучими чувствами, Хан не заметил, как добавился третий палец. Издав характерный хлюп, Ли оторвался от плоти Джисона, тот дёрнулся бёдрами вверх за Минхо и со стоном выдохнул его имя:
— Ах... Минхо... - брови сведены к переносице, глаза прикрыты, в горле сухо от частого дыхания.
Крышу снесло в одночасье. Больше ждать и медлить не стоило. Минхо разорвал алюминиевый квадратик и раскатал презерватив по члену, что отдавал болью от дикого возбуждения. Положив подушку под поясницу младшего, Ли сильнее развёл ноги Джисона и приставил головку к растянутому сфинктеру, медленно проталкиваясь внутрь — Хан закинул обе руки над головой, сминая в кулаках итак измятые простыни, сопровождая действо громким втягиванием воздуха в лёгкие.
— Минхо... Кот, прошу...
Он не успел договорить, как Минхо качнул бёдрами, вбиваясь сразу по основание и тутже останавливаясь внутри, чтобы Хан привык к нему.
— Ещё, Минхо, не останавливайся...
И повторять дважды не нужно. Ли задвигал бёдрами, каждый раз меняя угол и темп, чтобы найти то самое, то нужное, что идеально подойдёт обоим и, наконец, приведёт к разрядке. Вновь сменив угол, Джисон наконец застонал, протяжно, на ту громкость, которая для его горла была максимальной и, тутже, цепляясь пальцами за плечи Минхо. Ли трахал именно так, как нравилось самому Хану: жёстко, по основание. По лбу Минхо стекла капелька пота и, скатившись по подбородку и шее, спустилась на грудь, что была влажной и напряжённой. Ли переместил руку Джисона на его член, что обильно истекал смазкой, тот тутже понял намёк и задвигал ладонью вверх-вниз, ублажая себя, подстраиваться под ритм Минхо.
Лицо старшего было напряжённым, глаза горели, пот стекал по вискам — рисованная картина возбуждала Хана ещё больше, отчего, весь сжавшись, он кончил себе в руку, выдав последний стон, выбивая воздух из лёгких до последней капли. Сокращение мышц вокруг ствола и лицо Джисона — этого было достаточно, поэтому спустя мгновение Минхо кончил следом, протяжно вытравив из себя:
— Джисон... - падая рядом с Ханом бок о бок, тяжело глотая воздух; он повернул голову в сторону младшего, одаривая кошачьей полуухмылкой.
Чуть восстановив дыхание, но не унимавшееся тело, что трясло, Джисон придвинулся к Ли, кладя свою голову ему на липкую от пота грудь, где мотором билось сердце, необузданно и дико, словно в гонке за любовь, что по факту уже получило.
— Красавчик, - протяжно, чуть сонно, - кажется, я тебя люблю, - ударом поддых, вбивая из привычного равновесия, приятно травя неожиданной нежностью.
— Я... - вздох Джисона — он быстро заморгал и шмыгнул носом.
— Джисони, ты что? Ты плачешь? - снова улыбка кота и удивление в глазах.
— Ничего я не плачу, - бубня себе под нос, отворачиваясь, чтобы смахнуть непрошеные слёзы. Хан сам был удивлён. Удивлён и словам Минхо и собственной реакции — в груди было столько счастья и чувства свободы, что сердце чуть ли не буквально сжималось и взрывалось, повторяя сее действо в цикличной последовательности.
— Эй, Красавчик, - Минхо притянул Джисона к себе за талию и, поелозив носом по острому плечу, поцеловал шею, что уже пестрила красно-фиолетовыми отметинами. А Джисон лишь прижал кулак ко рту, чтобы истошно не зареветь от переизбытка чувств и эмоций, что приятным щекочущим грузом упали на сердце — самая приятная тяжесть в мире.