Бордовый потолок

15.

Со Чанбин. Это имя стало часто слышимым в своих кругах. И в этом не было ничего удивительного. Слишком молодой специалист, что блещет умом и не кишится деньгами для малоимущих семей, относительно скромен, слишком дисциплинирован, да и просто "сын маминой подруги". Так о нем говорило большинство, кто не знал Свинолика на самом деле. Все много болтали о дружбе с таким крутым парнем, но никто на самом деле с ним не дружил. Его уважали как психолога Со, но никак не приёмного мальчишку богатой семьи.
Единственным другом Бина был Минхо, а главная цель в жизни Со совсем не была связана с работой.
Он мечтал найти первую любовь. Видимо, эту мечту они с Феликсом разделили на двоих, сами того не зная.
Чанбин всегда был смелым и всегда давал отпор трудностям, никогда не истерил и всегда был мудрым. Ещё в детстве к нему было соответствующее отношение: он вёл себя как взрослый, так к нему люди и относились.
На любой аргумент — находил десять, на любую истерику — лучший отпор безразличия и спокойствия. Именно такой он — Со Чанбин.
Да, бывали дни, и достаточно часто, когда он переставал прятаться за скалой силы, а показывал себя: глупого, резкого и милого мальчишку, что стесняется даже думать о поцелуях. Да он переплюнул бы любую школьницу по стеснению и краснению.
Двуличность прячется в каждом из нас. На самом деле, в нас живёт множество ролей, ведь мы — это актёр, что отлично справляется со своей ролью. С родителями — один человек. С друзьями — второй. С коллегами и клиентами — третий. А сам с собой так вообще непохож ни на одного героя своих ролей. Такова реальность. Несмотря на то, что мы вечно говорим о масках, открытых и закрытых книгах в плохом ключе, всё равно каждый пользуется этими качествами для себя.

***
Маленький Феликс сидел на холодном деревянном полу в гостинной, играя в алюминиевые машинки, с которых слезла краска и пятнами осталась только в нескольких местах.
Мама поставила пластинку с песней "Sunsetz" группы Cigarettes after sex. Феликсу очень нравилось, когда мама ставила свои пластинки. У неё была их целая коллекция — от The Smith до Joy Division. Ей очень нравился Манчестер и его исполнители, ведь именно там она родилась и родила Феликса. Это ей напоминало о лучшей жизни до переезда в Корею. О той жизни, где не было вечно пьяного мужа, вечной уборки рвоты и пустых бутылок.
Дверь грохнула, врезаясь в косяк. Шестилетний Феликс даже не вздрогнул — слишком привык.
Увлеченный игрой в гонки, Ликс и не заметил, как за стенкой на кухне ругались родители. Лишь когда стекло со звоном разбилось о пол, Ликси оторвал глаза-светлячки от машинок.
Прислушался. Папа кричал на маму. Что-то тяжело рухнуло, потянув за собой видимо стакан.
Феликс застыл в проходе кухни с игрушками в руках.
Папа бил лежащую на полу маму по животу ногами, та только выплёвывала воздух, будто тот ей был совсем не нужен.
《Папа злой!》- пронеслось в светлой головке малыша, пока отец избивал маму кулаками, сев на её тело сверху. Кровь брызгами отпечатывалась на острых осколках разбитого стекла.
Ваза с цветами, что стояла на столе раньше, опрокинулась, вода стекала по деревянной поверхности, выверяя путь через стебли и белые соцветия сирени к острому углу и падая каплями вниз на новое дерево — пол, а потом в щели между дощечками.
Мама вскрикивала от боли, губы были разбиты, на брови высечено бордовым и липким.
《Мама хорошая!》- новая мысль привела к действиям, вызвав в малыше первую в его жизни злость. Феликс накинулся на отца, запрыгнув тому на спину, больно заколотил его облупленными машинками по голове и плечам. Мужчина с рыком скинул мальчика и начал душить, прижав к полу. В молочную кожу, усеянную веснушками, впивались осколки, словно пчелы своими жалами. Перед глазами забегали чёрные муравьишки, как летом в газоне, скрывая собой яростное лицо папы. Воздуха стало так мало, словно мальчик тонул в воде — слишком сухой и болезненной.
Снова звук бьющегося стекла, только теперь о другое дерево, не о пол. Еле проглядываемое сквозь муравьишек, лицо папы становилось более спокойным, воздух начал возвращаться, но чёрные точки не отступали. Папа тяжёлым грузом рухнул на маленькое тельце. Задышалось чуть легче прежнего. Кто-то перевернул папу и жёсткими тощими руками вытащил Феликса подмышки. Мама прижала мальчика к себе, она плакала, смешивая кровь и слёзы на лице, как краски на холсте. Феликс мог только молчать, прижимая маму ближе и крепче к себе и, наблюдая, как горлышко зеленой бутылки от соджу торчит из папиной спины.