Океан боли

11 глава

/Jennie/

– Мне нужно пописать.

– Опять?! – стонет Тэхён.

– Прошло уже два часа! – с вызовом отвечаю я.

На самом деле мне не нужно в туалет – просто хочу вырваться из машины. После вчерашнего разговора с Чонгуком атмосфера в ней совсем другая. Его словно стало больше, и чем дольше он молчит, тем сильнее меня терзает вопрос, что у него на уме. Вдруг он жалеет о том разговоре? Вдруг сделает вид, что и не было ничего?

А вот кто уж точно не станет притворяться, будто ничего не было, так это папа. Утром, когда мы с ним сидели за столом, в кухню вошел Чон

– Хорошо спалось? – поинтересовался папа.

Я думала, он смутится, но он лишь покачал головой.

– Не очень. Ваш сын разговаривает во сне.

Папа поднял стакан и наклонил его в сторону Чона.

– Рад слышать, что прошлую ночь вы провели в комнате Тэхёна.

К счастью, брата на кухне не было.

До конца завтрака Чонгук больше не сказал ни слова, и лишь перед самым отъездом, когда мы с Тэхёном уже сидели в машине, он подошел к отцу, пожал ему руку и что-то негромко произнес. Я попыталась прочесть что-нибудь по выражению папиного лица, но оно осталось непроницаемым. Папа умеет скрывать свои мысли не хуже Чона. Хотелось бы знать, что же такое он сказал ему.

– Иди писай, – с раздражением бросает Тэхён, останавливая машину.

Жаль, что я уже не школьница, иначе непременно назвала бы его козлом. Взрослые женщины братьев козлами не обзывают.

Я выхожу из машины. Дышать стало немного легче, но вслед за мной наружу выбирается Чонгук. Теперь он кажется еще больше, а мои легкие – еще меньше. Мы вместе идем к заправочной станции, оба и рта не раскрываем.

Когда входим в здание, Чон первым видит указатель с надписью «Туалет» и направляется в ту сторону. Он прокладывает путь, а я следую за ним, потому что он – твердое, а я – жидкое, кильватерная струя за кораблем.

Парень тут же исчезает за дверью мужского туалета, не останавливаясь и даже не взглянув на меня – не дожидаясь, пока я войду в женский. Я проскальзываю в дверь, но писать не хочется. Я просто хотела вздохнуть полной грудью, а Чонгук мне не дает. Он вторгается. Вряд ли нарочно, но он внедряется в мои мысли, в живот, в легкие – в мой мир.