Закрытые настежь

14 Глава

Тёплый осенний ветерок мягко ласкал непослушные тёмные кудри, забираясь под тонкую ткань белой футболки. Тео шевелил босой ступней в прохладной воде у самой кромки Чёрного озера, прислонившись к стволу раскидистой ивы, благо, не гремучей.

В одной руке парень держал наполовину пустую бутылку выдержанного огневиски, взбалтывая содержимое по часовой стрелке, а другой сжимал так и незажженую сигарету. Сегодня он пропустил занятия, что не случалось с ним... Собственно, никогда не случалось. Несмотря на откровенное наплевательство на десятки школьных правил, Тео никогда не позволял себе пренебрегать учёбой. В большинстве случаев Нотт предпочитал творить безумства в свободное от занятий время.

Только вот сегодняшний поход на уроки обозначал неизбежные встречи с Грейнджер, которых — стараниями МакГонагалл — светило целых три. Защита от тёмных искусств, магловедение и прорицания, хотя на последнее гриффиндорка все равно бы не пошла, да и магловедение Грейнджер тоже нахрен не сдалось. Она итак была прекрасно подстегнута во всех делах, касающихся немагической прослойки общества. Тео, в принципе, сомневался, что есть что-то, в чем Грейнджер не подстегнута. Но даже одного столкновения было достаточно, чтобы наплевать на пропуск и последующие отработки и свалить подальше от замка в компании крепкого алкоголя и собственного одиночества.

Просто Тео морально не был готов её видеть после вчерашних "душещипательных" объятий с Драко, который, вернувшись из больничного крыла лишь к полуночи, даже не потрудился ответить на его крайне годную шутку про их умилительную парочку. Хоть бы усмехнулся, мать его! Отсутствие какой-либо реакции непроизвольно наталкивало на не самые приятные мысли. Прежний Драко накинул бы на его выпад с десяток острот, на ходу перечисляя недостатки Грейнджер и миллиард причин, почему бы он "ни за что не присунул в эту пустыню Сахара" — так однажды ляпнул Малфой, когда заметил неловкую попытку какого-то когтевранца пригласить Гермиону на прогулку в Хогсмид. Естественно, та культурно отшила несостоявшегося кавалера, а в гостиной Слизерина стало на одну сплетню больше.

Тео шлепнул босой пяткой по зеркально гладкой поверхности озера, отправляя по ней дрожащую рябь. Затем приложил горлышко бутылки к губам, ощущая, как горькое пойло проникает в гортань, обжигая и оставляя после себя шоколадное послевкусие. Как блядское напоминание о той, что никак не удавалось выскаблить из памяти годами усердных стараний и страданий. Да, вряд ли бы кто-то мог назвать великим мученическим путем — нелепые попытки выбить из мозгов каштановый растрепанный угаран, который Грейнджер от чего-то называла причёской, и глаза, цвета все того же вдоволь подзаебавшего горького шоколада. То что он горький Тео не сомневался ни на секунду. Потому что ощущения каждой минуты его никчёмный жизни складывались лишь в два определения — горечь и тоска. Горечь и тоска от несбывшихся надежд и мечтаний.