Игра королей. Второй Том. Короли И Братство Смерти.

22. Серьёзный Разговор

—Курон, ко мне в кабинет, рысцой! Нам надо поговорить…

   Раздался короткий, приглушённый писк снаружи, а следом - щелчок замка. Король потёр пальцы рук, сложенных в замок перед собой, друг об друга. Он не знал, от чего ему вдруг было тяжело ментально подготовиться к этому, а может он уже слишком устал решать подобного рода вопросы? Словесные перепалки и нравоучения были в его компетенции лишь от части. В той части, где доказательство того или иного высказывания проводится на основе сухих фактов и точных постулатов, которые нельзя нарушать. Всё, что не отвечает этим требованиям - ложно, неправильно, недопустимо, опровержимо железными законами. Всё подчиняется этим законам: искусство, пространство, время. Все аспекты жизни следуют сухим законам математики, по крайней мере, так думал король треф. Всё, кроме эмоций. И последнее открытие его не радовало от слова совсем, ведь в плане эмпатии и проявления эмоций он был слаб, чему от части радовался. Ведь отсутствие эмоциональной слабости делало его сильным лидером, расчётливым и дальновидным дельцом, бесстрастным стратегом. "Может поэтому Данте выбрал меня? Как бы я ни старался, я не чувствую…" — и тут же король осёк себя. Так бы сказал Куромаку прошлого. Тот, чей разум действительно был пуст, как глиняный сосуд, но в то же время полон, как космос. Сейчас в пустом сосуде что-то появилось: "Я не чувствовал… — поправил он себя, — у меня не было никого действительно близкого. Они [некоторые клоны] были только приятной компанией, но задавая себе вопрос: «а если я их потеряю?» - я не испытывал ничего… Что-то изменилось за последние годы…"
—Товарищ Куромаку… — обратился Курон, ощущая, что мыслями король где-то не здесь и не сейчас. Взгляд у него был какой-то пустой, как у выключенного или находящегося в спящем режиме робота-андроида. И даже Курон признавал, что иногда подобное состояние его создателя пугало. Будто внутри этого, до неприличия похожего на живую карту, андроида что-то замыкало на пару мгновений. Он что-то перезагружал, что-то перезапускал в своей голове, устранял логические ошибки, чтобы продолжить функционировать, как прежде. В последнее время этот суперкомпьютер "зависал" и "выходил из строя" всё чаще, что не могло не волновать. Ведь чинить это будет некому. Но король уже вынырнул из своего состояния. Его взгляд вцепился в старшего регента, и тот пожалел, что не умер, пока страдал от тяжёлой депрессии.
—Курон, я хотел обговорить с тобой важное дело, — напряжённо сказал король. Он раскрыл замок, в котором держал руки, и пальцами перевернул какие-то скреплённые бумаги на столе перед собой.
—Вернее, мне нужно, чтоб ты мне кое-что объяснил, желательно без бездарной лжи, — король жестом поманил регента подойти. Он ещё не знал, в чём его хотят обвинить, но какой-то частью подсознания уже боялся. Он знал, что смерть ему не грозит, но если он серьёзно накосячил, то ему предстоит что-то гораздо худшее. Взгляд. Этот ужасный порицающий взгляд. Курон точно знал, что навряд-ли во всём Карточном Мире есть карта помимо Куромаку, что способна смотреть с таким укором, что легче умереть, чем ощущать его. Курон косячил в прошлом и не только он. Но именно Курон точно знал, что этот взгляд, даже не приправленный едким замечанием, мгновенно заставляет осознать промашку, а попутно отбивает у каждой испытавшей его карты любое желание жить на белом свете. Это не было похоже на Устрашение пикового короля, которое заставляет лицезреющих его грозный лик карт терять сознание от ужаса. Своим укоризненным, молчаливым взглядом Куромаку мог заставить провинившегося чувствовать себя настолько глупым, беспомощным и даже жалким по сравнению с самим королём, что становилось по-настоящему тошно. Старший регент порой вспоминал: "Возможно, этот взгляд был один из стимулов стараться лучше. Идеально или никак".