Солнечные блики

18

Жан ждал нас в зоне прилетов. Он холодно наблюдал за потоком людей среди которых были и мы. Как только Лисы оказались рядом он оценивающим взглядом изучил нас, а затем обратился к Нилу: 

– Зря ты сюда приехал. 

– И тебе привет! – я мило помахала рукой привлекая его внимание, будто не я была на балу такой оторвой которая посмела перечить его шутейшеству (шут + величество). – Ну да, расстройство личности у меня! И что теперь? Попробуйте сами с таким количеством обликов прожить. 

– Идем, – коротко бросил Нил.

Моро лишь насмешливо фыркнул и поворачиваясь к нам спиной направился к выходу. По дороге в их концлагерь я поняла что возвращение в Виргинию на радость не вызвало столь депрессивных эмоций как я ранее предполагала, что помогало мне настроится на отдых у Воронов. Возможно это было связано с тем что мы перемещались какими-то мною не используемыми дорогами.    

На самом деле это и не удивительно, ведь мы жили в маленьком городке Гордонсвилл, который расположен в пару десятков милях северо-восточнее Шарлоттсвилла и около полусотни миль северо-западнее Ричмонда. Там Джером и работал в баре днем, а ночью же Женевьева догоняла сверстников по учебной программе. Если конечно Брэм не был слишком ужрат и не хотел продолжения веселья... разного... которые Женевьева достойно преодолевала, давясь комом в горле, образованного из-за Джерома, запрещавшего Женевьеве плакать. Джером ненавидела плакать. Это было прямое доказательство, что они сдались, что у них ничего не вышло, что мать оказалась права. Каждый мой шаг сопровождался назойливыми насмешками. Сбежав от матери, это не спасло меня от ее постоянных укоров. А всё потому что с детства мама мне талдычила чтобы я вела себя будто она за мной откуда-то наблюдает. Мой детский разум в это верил, искренне верил и надеялся что если я буду вести себя как угодно «матушке» то она меня наконец полюбит, однако хуй там плавал и вместо похвалы я слышала лишь критику. Как тогда, так и сейчас, критика, критика и еще раз критика. Я всем сердцем хотел заткнуть голос матери в голове, и настолько же желал чтобы он продолжал быть со мной, я ее ненавидела настолько же насколько мне ее не хватало. В такие моменты я всегда вспоминала почему-то не тот ад через который я проходила в комнате для наказаний, а другое...например, как мы ходили по магазинам и я ее уговаривала купить какую-то пиздатую толстовку, а она делала вид будто думает и через тридцать секунд, довольно смеясь с моего умоляющего лица, соглашалась; или как мы в детстве гуляли по нашему большому саду и она рассказывала интересные факты об растениях цветущих там, а я увлеченно слушала ее и задавала свои глупые вопросы; или нашу традицию по субботам, когда меня «не посещал дьявол», покупать вместе продукты вместо прислуги, как обычно...хотя с годами мы стали реже это делать и вообще что-либо делать вместе, ведь все чаще я стала слышать «ты же девочка, что подумают люди», ведь все чаще сила стала выходить из-под контроля, ведь все чаще я стала выражать свое мнение, ведь список того что мне нельзя с каждым днем увеличивался, и таких «ведь» дохуя... Заметив, что воспоминания убивают мой позитивный настрой, я потрясла головой тем самым вышла из омута памяти.