Сборник историй про неугомонного Питера и Мстителей

Пять раз когда Тони довил Питера, и один раз когда не смог 5/6

.Шаг и падение

Мир летел в пропасть. По крайней мере, мир Питера.

И было уже не важно, что земля была все еще под ногами, когда того, что держало его на этой земле, больше нет. Никого нет.

Все мертвы.

И это все его вина.

Выше.

В голове Питера звучал какой-то голос – должно быть, его голос, верно? Кто же еще это может быть? Кто еще остался?

"Выше, - бормотал он. – Выше. Будет не так больно. Выше."

Но, боже, как же у Питера болят ноги. Каждая их клеточка ныла, но он продолжал подниматься, ступень за ступенью. Это все, что у него осталось. Шаг за шагом. Ему нельзя останавливаться. Ни на секунду. Остановиться – значит думать. Думать – значит чувствовать.

А он не может чувствовать это. Просто не может. Оно убьет его.

Выше.

Он вцепился в поручень, опираясь на него всякий раз, как он спотыкался, но продолжая подниматься. Под босыми ногами бетонные ступени казались ледяными. Он где-то потерял свою обувь во время этой долгой дороги домой.

Белые стены начали расплываться перед глазами. И Питер расплывался вместе с ними.

О боже. Он теперь один. Совсем один.

Выше.

Руки Питера уперлись в металлическую дверь на самом верху лестницы. Ему потребовалась целая минута, чтобы осознать, что подниматься выше уже некуда, и, когда это случилось, убивающие его мысли начали возвращаться. Нет. Нет, он не может. Он не может думать об этом. Не может...

Продолжай.

Дверь громко лязгнула по металлической раме, когда Питер распахнул ее. Все время, что Питер жил в этом доме, замок был сломан, и поэтому, когда он был младше, эта крыша стала для него чем-то вроде тайного убежища. Он приходил сюда с одеялом и биноклем и смотрел на горизонт над Нью-Йорком. Дядя Бен или Мэй приносили ему горячий шоколад и оставались вместе с ним: Бен рассказывал о планетах, а Мэй расспрашивала Питера о школе. А когда темы для разговора заканчивались, они часами напевали песни Beatles. Ну или пытались. Они всегда забывали слова, и в итоге придумывали свои собственные.

Мэй.

О боже. Мэй.

Нет. Нет. Он не может думать об этом. Только не об этом.