Спустя три года
Я стояла на пригорке, глядя на разворачивающуюся грандиозную стройку. Муж выписал лучших художников и инженеров со всего мира, которые больше двух лет работали только над проектом – чтобы результат был поистине масштабным. И вот недавно вырыли котлован, а сегодня заложили первый камень. Сам Чонгук стоял чуть поодаль от меня и задумчиво смотрел куда-то вдаль. Я тихо подошла сзади, попыталась проследить за его взглядом, но там ничего не было. Просто небо, просто облака. А мне так хотелось рассказать Чону что-то очень-очень важное.
– Куда смотришь? – спросила я.
– В будущее, – тихо ответил мой мужчина, обрисовывая руками контуры будущего сооружения. – Общая высота почти сто пятьдесят метров, золотой купол, под сводами которого будут собраны лучшие работы наших современников, их лучшие фрески, чтобы любой, кто туда зашел, ощущал себя в особом месте. А еще там должна звучать органная музыка… Это будет правильно.
Я тихо вздохнула, вспоминая три последних года – где-то счастливых, где-то тяжелых.
– До сих пор не понимаю, как после всего мы решились на строительство храма, – произнесла я. – После того как рассорились с Верховным… как он подверг нас всем карам Господним.
– Ну и … с ним, – улыбнулся Гук. – Вера и религия – это ведь не Верховный с его когортой монахинь, аббатов и странных ритуалов, которые выгодны только им. Простые люди верят в Бога, и им нужно место, куда они станут приходить, чтобы рассказать ему о своих проблемах, а не отдавать последние деньги на содержание этих толстопузых трутней в рясах. Поэтому я строю не храм, я строю дом, обитель… По крайней мере, мне нравится об этом так думать.
Он подошел ближе и приобнял меня сзади, положив руки на мой заметно округлившийся живот. Мы чуть припозднились с детьми, но тому были причины. И это не проклятия, которыми осыпал нас Верховный из соседнего государства. Хотя его люди старательно разбрасывали всюду слухи, что я бесплодна и не могу иметь детей – именно по причине грехопадения и отлучения от церкви. Ходил и другой слух. Что наш брак с Чонгуком изначально был фиктивным, и никакой любви между нами не было. Иначе как объяснить, что на людях мы всегда старались держаться ровно, да и между собой общались всегда нежно и шутливо. Никто из нас так и не произнес друг другу сокровенного “я тебя люблю”. Мы словно боялись этих слов, что они могут спугнуть что-то чудесное между нами. Да и с детьми мы с Гуком просто не торопились, понимая, что рано появившийся ребенок может стать мишенью в политической игре. Независимость Локшера только на бумаге была простой, на деле мы столкнулись с сотнями проблем, которые пришлось решать. Мы едва не дошли до войны с теперь уже соседней страной, но в последний момент вмешалась судьба. Его величество безвременно почил от сердечного удара и освободил трон принцессе Лалисе. На этом весь конфликт, можно сказать, был исчерпан: Лалиса вести войну с нами была неспособна, хотя и пыталась поднять народ на борьбу за возвращение территорий. Однако ничего у нее из этого не вышло. Возможно, она была неплохой девушкой, ведь я так и не смогла ее хорошо узнать, но никто не стал слушать взошедшую на престол принцессу, чьими указами в итоге стала передача большинства полномочий по управлению королевством новому Верховному отцу. Предыдущего, после почти трехсот лет жизни и бесконечных омоложений, казнил король за интриги, которые тот плел за его спиной – история с Розэ так и не была им позабыта. Сама же мадам Розэ поживала лучше всех. Я так и не сумела простить ей смерти моего отца, и уж тем более после всего не могла позволить ей жить рядом с нами. Но и сама мадам не стремилась к этому, вопреки моим ожиданиям она добровольно согласилась уехать в деревеньку, где мы жили с ней долгие годы. Свою, теперь уже окончательную, старость она решила провести в тишине и покое на свежем воздухе. Раз в полгода ее навещал Чонгук, и хоть я не желала ничего слушать о его матери, но он все равно рассказывал, например из последнего: мадам Розэ умудрилась охомутать какого-то купца из соседней деревни. Впрочем, это ее дело.
– Ты была у целителя? – тихо на ухо спросил муж, невесомо касаясь дыханием кожи. Я едва заметно кивнула и улыбнулась. Вот мы и подошли к той теме, о которой мне так не терпелось ему поведать. Я бы могла сразу вывалить эту радостную новость, едва подошла, но мне хотелось преподнести ее как-то по-особому.
– Была.
– И как? Кто там? Мальчик или девочка? Я едва заметно улыбнулась.
– Там и мальчик, и девочка, – ответила я. – Похоже, мы наверстаем за один раз все, что упустили за три года.
– Двойня? – не поверил Чонгук, разворачивая меня к себе. – Издеваешься?
В его глазах читалось неверие.
– Кажется, я резко перестал быть готовым к детям, – серьезно произнес он.
И я недоуменно заломила брови, а потом легонько толкнула этого чурбана в грудь, на что Гук расхохотался и, подхватив меня на руки, закружил.
– Поверила?!
Вместо ответа я еще раз стукнула его и расхохоталась сама. За эти годы Чонгук мне все уши прожужжал про детей, да и я в конце-то концов была уверена, что он станет превосходным отцом.
– Только у меня к тебе одна просьба, – откружив и поставив меня на ноги, с очень важным лицом произнес муж. – Только восприми ее очень серьезно.
Я насторожилась.
– Только не говори, что уже придумал имена нашим детям.
– Нет, покачал он головой. – Я очень тебя прошу, милая. Только не заставляй меня принимать еще и твои роды. Второго раза моя психика этот процесс не переживет.
Закатив глаза, я припомнила “первый раз”, когда Гуку пришлось брать огонь на себя, пока я беспомощно стояла рядом с крестьянкой, не понимая, что делать. Кажется, тогда я поклялась, что никогда и ни за что не стану рожать. Но как говорят, не зарекайся.
– Знаешь, о чем я сейчас подумал, – вновь приобняв меня, произнес Чонгук. – А ведь тогда я тебе так и не исповедался до конца. Почти шесть дней рассказывало своем прошлом, да и за все эти годы ты узнала обо мне почти все, поддельная аббатиса.
– Решил очистить совесть? – улыбнулась я.
– Можно и так сказать, решил исправить одно упущение перед Ким Дженни, – произнес он.
– Чон Дженни, – поправила его я, а муж продолжал:
– Я ведь влюбился в тебя еще тогда, когда незнал, кто ты на самом деле. Просто признавать не хотел, что меня будто магнитом тянет к старушке-аббатисе.
– Грязный извращенец, – припомнила ему, как он подглядывал за моим переодеванием в зеркале. – Только к чему все это?
– К тому, что я и люблю тебя, Дженн. Больше всего на свете, мой самый большой, любимый, тайный – седьмой грех…
Конец
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Абатисса [Закончен]
FanfictionПеределано под к-рор. Отца Дженни убили, никто не знает убийцу, кого будут подозревать в первую очередь? Правильно, того кого последним видели с умершим, а в нашем случае это Дженни, хотя она даже не причастна к смерти отца на неё ведут охоту.