Заказ на (не)любовь

Глава 15

Банкет проходит на удивление спокойно. Акмеев ограничивается лишь кивком, и хотя я периодически ловлю на себе его взгляд, ничего больше мужчина не предпринимает.
И у меня даже получается расслабиться. Решаю, что сама накрутила себя. Работать становится легче, словно открывается второе дыхание.
Бегаю, выполняя заказы, улыбаюсь гостям, а мысли вьются вокруг мужчины, который сейчас находится с моей дочерью.
Удается найти время для звонка, и слушая, как радостно щебечет в трубку Рюджин, чувствую, что и меня переполняет какая-то эйфория.
Все происходящее слишком хорошо. Вечер закончится — и я окажусь дома. Пусть мы не семья, и Чонгуку придется уехать, но даже так, как сейчас, у меня не было больше ни с кем. И это бесценно.
Я позволяю себе помечтать. Представляю, что могло бы быть, если бы проблемы с женой Чона уже решились. Ну должна же она все понять! Зачем ей держаться за брак, который давно превратился в формальность?
Возможно, она просто никак не решится объясниться с мужем. А когда они поговорят, все встанет на свои места.
Мне хочется в это верить. Хоть мнение об Ольге сложилось совсем не хорошее, я все же уповаю на какие-то капли здравомыслия в ней. И на способность Чонгука убеждать.
От всех этих мыслей еще больше хочется домой. К Рюджин. К нему. С трудом справляюсь с нетерпением и дорабатываю смену.
Как ни странно, Лия сегодня не придирается, даже выдает что-то вроде одобрения. Это на нее абсолютно не похоже, но я не собираюсь тратить ни время, ни силы, чтобы что-то понять.
Вечер прохладный и ветреный, я ощущаю это, едва оказываюсь на улице. Застегиваю куртку до самого верха, накидываю капюшон. Уже собираюсь уйти — и натыкаюсь взглядом на огромный черный внедорожник.
Была уверена, что Акмеев уехал, но мужчина выходит с водительской стороны и направляется ко мне с откровенно плотоядной улыбкой.
— Наконец-то ты освободилась. Могу себе представить, как устала — такой длинный день. Садись, подвезу.
Он не предлагает — командует. Будто мое согласие — нечто само собой разумеющееся.
Я пячусь, начиная мотать головой. Рано порадовалась. Оказывается, он и не думал отступать, просто ждал подходящего момента.
— Спасибо, но не нужно. Я сама доберусь, пройдусь перед сном.
— Вот чего ты упрямишься? — он продолжает улыбаться, но взгляд становится холодным и жестким. — Я же не мальчик, чтобы вечно бегать за тобой и уговаривать!
— Так и не надо уговаривать, — я оглядываюсь по сторонам, но вокруг больше нет никого. Никто не придет на помочь, если что.
Думаю об этом и тут же приказываю себе успокоиться. С чего я взяла, что мне понадобится помощь? Акмеев назойлив, безусловно, но никогда не проявлял агрессии. Да и теперь не потащит же он меня в машину силой, если я этого не хочу.
— Всего доброго — разворачиваюсь и удаляюсь почти бегом. Огибаю здание, выхожу на аллейку, ведущую к моему дому, и только там позволяю себе отдышаться.
За мной никто не гонится. Остается лишь посмеяться над собственной мнительностью. Нервы пошаливают, вот и надумала глупостей.
Сворачиваю во двор, находя взглядом свои окна. На кухне горит свет, а в Рюджин видно, что включен ночник. Интересно, Чонгуку удалось ее уложить или дочка решила воспользоваться ситуацией и до сих пор не спит? Я ведь даже не позвонила им, когда вышла с работы — отвлеклась на Акмеева. Ускоряю шаг, чтобы скорее попасть в квартиру, но у самого подъезда неожиданно обнаруживаю знакомую машину. Мужчина стоит, опираясь на приоткрытую дверь и с ядовитой ухмылкой наблюдает за моим приближением.
— Что вы здесь делаете? — дурацкий, в общем-то вопрос, все ведь и так понятно. Я обрадовалась, что он не стал меня преследовать, даже не предположив, что сама привела его за собой к дому. Наивная дурочка. Акмеев — не из тех, кто легко сдается, столько раз подруга говорила мне об этом. А я все надеялась, что до крайностей не дойдет. Но теперь он знает, где я живу. И это значит...
О том, что это значит, не хочется думать. Я оглядываюсь по сторонам, зачем-то изучая пустынный двор. Сама не знаю, на что надеюсь. До чего этот человек может дойти? Да и вообще, зачем ему понадобилось именно я? В его окружении полно куда более привлекательных и подходящих женщин. И таких, которые с радостью отзовутся на его ухаживания. Почему я? Или это обычный азарт, стремление заполучить то, что не поддается сразу?
— Думаю, ты и сама прекрасно понимаешь, что я тут делаю, — улыбка на лице мужчины куда больше напоминает оскал. — Мне надоело играть в догонялки. Хотела повыделываться, цену себе поднять? Ладно, у тебя получилось. Я ни одну женщину столько времени не добивался.
Это откровение не только не радует — мне еще больше хочется спрятаться. Сбежать, забиться в какой-нибудь угол. Подальше от навязчивого внимания Акмеева.
А еще безумно не нравится, что он говорит в прошедшем времени. Добивался — это значит, что сейчас все состоялось? Считает, что добился, наконец?
Во рту пересыхает от волнения, а сердце стучит так гулко, что, кажется, отзывается в ушах. Мне по-настоящему страшно. До подъезда — несколько метров, но я совсем не уверена, что если брошусь туда сейчас, он не кинется следом. Привела к дому по собственной дурости, так совершенно не хочется показывать еще и свою квартиру.
— Вам лучше уехать. Уже поздно, мне нужно домой. Я ведь говорила много раз, что... — запинаясь и задыхаясь, бормочу, пытаясь воззвать к его здравому смыслу. Если такой есть, разумеется. Но мужчина резко перебивает:
— Да плевать я хотел, куда тебе нужно. И так ждал слишком долго. Теперь мы будем делать то, что нужно мне.
Он в два шага преодолевает оставшееся расстояние между нами и быстрее, чем я успеваю хоть что-то предпринять, опускает мне на затылок тяжелую ладонь и дергает на себя. Почти впечатывает в свое твердое, какое-то каменное тело. Больно тянет за волосы, заставляя запрокинуть голову, и впивается в рот.
Это не похоже на поцелуй, в его действиях не то что нежности нет — похоже, что он наказывает меня. Казнит за неведомые прегрешения. Я чувствую во рту привкус крови и не понимаю, что происходит. Губы саднит, а перед глазами стелется мутная пелена, лишая последних сил.
Я все-таки пытаюсь сопротивляться. Дергаюсь, упираюсь ладонями ему в грудь, стараясь оттолкнуть. Уворачиваюсь от ненасытных губ. Но его слишком много. Не понимаю как, но он умудряется удерживать меня сразу везде. Все также фиксирует голову, не позволяя полностью отвернуться, цепкой хваткой связывает запястья за спиной. Давит на плечи, с силой прижимая к себе. Наверняка специально распластывает на своем теле, давая почувствовать свое возбуждение. Больно и омерзительно противно. А еще — удушающе страшно, потому что я ничего не могу. Даже крикнуть, не говоря уже о том, чтобы вырваться и сбежать.
Давлюсь слезами, снова делая попытку избавиться от отвратительных губ, терзающих мой рот, и ощущаю, как мужчина слегка разворачивается, подталкивая меня к машине. Неужели вообще ничего не сделать? Ничего...
Зажмуриваюсь, снова дергаясь из последних сил, но в тот же момент чувствую, как стискивающие меня руки разжимаются. Слышу глухой удар, еще один и еще, потом странный, жуткий хруст. И когда в ужасе распахиваю глаза, вижу перед собой искаженное лицо Чонгука.
Даже не представляла, что он может быть таким. Красивое лицо делается жестким, почти свирепым. Передо мной будто зверь разъяренный оказывается, а не внимательный и нежный мужчина, который совсем недавно сводил с ума. А теперь он разве что не рычит.
В черных глазах плещется неприкрытый гнев, губы плотно сжаты, волосы всколочены. Но нет, он не потерял над собой контроль. Напротив, я прямо-таки вижу, что действует Чонгук обдуманно и методично. С дикой, но совершенно осознанной яростью лупит Акмеева по лицу, груди, ударяет в бока, не давая тому увернуться и хотя бы просто прикрыться.
И меня затапливает страхом. И без того чувствовала себя ужасно, слабой и беспомощной, не готовой справиться с неожиданным напором настырного ухажера. Будто в прошлое откинуло, когда вот так же не могла избавиться от силы собственного мужа. От его настойчивых и давно утративших свою привлекательность объятий. Он причинял боль и внушал ужас — и от всего этого не было никакого спасения. Я ненавидела его, но и себя тоже, что вляпалась так глупо, поверила и не смогла предугадать, к чему приведет все то, что нас связало.
От Акмеева я тоже не ждала ничего подобного. Снова оказалась такой же полной дурой. Только теперь мне на помощь пришел самый лучший на свете мужчина.
Радоваться бы, да вот только не получается. Я слишком хорошо понимаю, чем это все чревато. Чонгук на моих глазах уничтожает давным-давно налаженные отношения с одним из самых перспективных клиентов ресторана. Собственноручно лишает себя репутации, прибыли. И хорошо, если все обойдется. Если Акмеев не решит ответить. Не станет предпринимать какие-то меры, не заявит в полицию об избиении.
У меня колени подкашиваются от ужаса, стоит только подумать о том, на что этот человек может оказаться способным. С его возможностями и связями он вполне способен стать настоящим врагом для Чона. Из-за меня.
После очередного удара мужчина как-то странно дергается, сплевывает на землю кровавый сгусток, хрипло стонет, и от этого звука у меня словно скручивает что-то внутри.
— Чонгук, довольно... Пожалуйста... Не надо... Ты же его убьешь...
Только сейчас понимаю, что плачу. От страха, от нахлынувших воспоминаний, от разъедающей внутренности накатившей боли. Чонгук слишком много стал значить для меня, и меньше всего на свете я хотела бы, чтобы он сломал собственную жизнь и карьеру по моей вине.
— Пожалуйста, остановись...
Он как будто приходит в себя, различая, наконец, мой едва слышный голос. Распрямляется, все с тем же убийственным выражением лица продолжая смотреть на Акмеева. Дожидается, пока тот поднимется, размазывая по лицу кровь.
— Приблизишься к ней еще раз ближе, чем на десять метров, — считай, что покойник. И в ресторане чтобы я тебя больше не видел. Ни тебя, ни кого из твоих партнеров чтобы не было.
— Ты об этом пожалеешь... — шипит Акмеев, с трудом шевеля разбитыми губами. — Придурок, было бы из-за чего... Из-за какой-то бабы...
Договорить Чонгук ему не дает: хватает за грудки, встряхивая с такой силой, что мне кажется, из глаз летят искры. Тащит к машине, с размаху припечатывая спиной.
— Убирайся. И запомни, что я сказал, — целее будешь.
Больше повторять ему не приходится, Акмеев дергает дверь и, почти ввалившись в салон, быстро заводит машину и уезжает. Кажется, что-то выкрикивает на прощанье, но из-за гула мотора это невозможно разобрать.

А у меня будто враз кончаются все силы. Ноги перестают держать, и я, привалившись к стенке подъезда, начинаю сползать на землю. И почти падаю, но Чонгук реагирует очень быстро: тут же оказывается рядом, подхватывая и прижимая к себе. Гладит по голове, как маленькую девочку, обнимает за плечи, пытаясь утишить рвущиеся из груди рыдания.
— Тише, милая, тише. Все хорошо.
— Что ты натворил? — я поднимаю на него глаза, рассматривая сквозь пелену слез. — Он же теперь отомстить захочет, наверняка не оставит все просто так...
— Ш-ш-ш-ш... — Чонгук почему-то улыбается. А потом склоняется ко мне и перед тем, как коснуться своими губами моих, добавляет: — Ничего не бойся. Я рядом. И я все решу.