Заказ на (не)любовь

Глава 16

Он подхватывает меня на руки и прижимает к груди. Укачивает, как ребенка, шепчет успокаивающие слова. А меня трясет, от выходки Акмеева и еще больше — от того, что случилось потом. Думаю, что Чонгук дрался за меня, и страх закипает внутри вместе с переполняющей любовью к этому мужчине.
— Не надо было... он же может тебе навредить... — слова сбиваются, застревают в горле, царапают внутренности. Я столько проблем принесла Чону одним своим появлением.
Но он почему-то тихо смеется, еще крепче прижимая меня к себе. И вроде бы не испытывает по этому поводу никакого неудобства. Идет по лестнице к лифту, даже не запыхавшись. Как будто я и правда — ребенок, который почти ничего не весит, а не взрослая женщина весом в 60 килограмм.
— Ничего не бойся, — повторяет опять, с еще большей уверенностью. — Я никому не позволю тебя обидеть. А он больше вообще не приблизится.
— А как же ты? — обхватываю его шею и решаюсь озвучить терзающий меня вопрос. — За тебя кто вступится? Чонгук, у него же наверняка такие связи! Я не хочу, чтобы он чем-то навредил тебе!
— Лиса, выброси из головы. Этот урод не стоит твоих переживаний и слез. Я справлюсь, что бы ни случилось. Просто постарайся обо всем забыть поскорее.
Я всхлипываю, мотая головой. Забыть вряд ли получится. До сих пор губы саднит от мерзкого поцелуя, а запах парфюма Акмеева, кажется, впитался в кожу.
Чонгук словно чувствует мою дрожь. Прижимается губами к виску.
— Не волнуйся, не надо. Такие только с женщинами воевать горазды, мне он не сделает ничего. Тебе нужно успокоиться.
— Как Рюджин? — я только теперь понимаю, что еще ни разу не спросила про дочь, слушалась ли она и чем занята сейчас.
Лев улыбается.
— Спит. Все хорошо. Она чудесная девочка, мы с ней провели замечательный вечер.
Тут же понимаю, что завидую собственному ребенку. Рюджин была с отцом, спокойная и счастливая, а я умудрилась вляпаться в очередные неприятности.
— Спасибо тебе за нее, — Чонгук только у самой квартиры опускает меня на пол. — Стоять можешь?
Сил нет никаких, но эта слабость, скорее всего, — результат пережитого стресса. Сейчас дома немного приду в себя — и должно стать легче. Поэтому киваю, но продолжаю держаться за локоть мужчины, пока он открывает дверь.
Чонгук помогает снять верхнюю одежду, усаживает на пуфик и снимает обувь, снова обращаясь, как с маленькой девочкой. От этого ужасно неловко, я чувствую себя беспомощной, но одновременно еще и очень приятно. Обо мне так давно никто не заботился... Поэтому я хоть и пытаюсь возражать, останавливая его, но не очень активно. Да и он только усмехается в ответ.
— Я хочу помочь, милая, успокойся. И мне нравится находиться рядом с тобой. Касаться тебя.
Это все звучит слишком привлекательно. Я и хотела бы, да не могу сопротивляться. Сердце тает, впитывает, как губка, такие желанные слова. Затаиваю дыхание, наблюдая, как скользят его руки по моим ногам в невинной вроде бы ласке. Мужчина не делает ничего особенного, не пытается раздеть, не двигается выше коленей, но его прикосновения обжигают даже сквозь одежду. И все больше хочется продолжения, мысли путаются, я как будто становлюсь пьяной, утрачивая ощущение реальности.
Заставляю себя подняться.
— Пойду проверю Рюджин, — в этом нет необходимости: в квартире тихо, а значит, дочка спит. Тем более, что она практически никогда не просыпается ночами. Но мне нужен повод сбежать, скрыться хотя бы ненадолго. Побыть наедине с самой собой и очнулся, стряхнуть этот романтический морок. Сейчас не время предаваться мечтам. Не время млеть в его руках. Мы же договорились дождаться, пока Чонгук поговорит с женой.
Но я готова уже наплевать на все условности. Попросить его остаться. Этого хочется так сильно, что все другие мысли и желания меркнут.
Рюджин действительно крепко и сладко спит. Одной рукой прижимает к себе куклу — подарок Чона, другую подложила под щечку. Ресницы чуть подрагивают, она так трогательно сопит, что я замираю на несколько минут, любуясь своей малышкой. Убирая упавшую на лоб прядку волос, поправляю одеяло.
Обвожу взглядом комнату. Ночник горит совсем слабо, но все равно можно понять, что кругом порядок. Ничего не разбросано, игрушки на своих местах, книжки — на полках, вещи тоже сложены в шкаф. Совсем не так, как бывает, когда с Рюджин остается моя сестра. Дочка хоть и старается наводить порядки, но все же разбрасывать у нее получается намного лучше. Интересно, кто убирал сейчас? Сам Чонгук или он обладает какими-то магическими способностями, благодаря которым за один вечер научил Рюджин?
Целую нежную щечку и тихонько выхожу в коридор, тут же почти наталкиваясь на стоящего у двери мужчину.
— Думал, ты уснула вместе с ней. Все хорошо?
— Более чем, — я улыбаюсь в ответ. — Как тебе удалось избежать погрома? Я иногда, возвращаясь домой, тут такое застаю, что приходится потом больше часа убираться.
Он пожимает плечами.
— Не было никакого погрома. Мы просто немного поиграли, почитали книжки, потом поужинали, посмотрели мультфильм и стали собираться спать. Рюджин — идеальный ребенок.
Я закусываю губу и жмурюсь, пряча подступившие слезы. Моя девочка — самая лучшая и любимая, но она далеко не идеальна. И непослушной тоже умеет быть. Джису частенько выводит из себя своим поведением. А Чонгук выглядит вполне искренним. Значит, им удалось найти общий язык, снова, в который уже раз убеждаюсь в этом. И, поддаваясь внезапно нахлынувшим чувствам, тянусь к Чону, пряча лицо у него на груди.
— Спасибо тебе. Ты даже не представляешь, что это для меня значит.
— О чем ты, милая? Я не сделал ничего особенного, — он обнимает мои плечи. — Это тебе спасибо за дочку. За то, что рассказала о ней. Что позволила быть рядом. И за то, что сама... рядом.
Я поднимаю на него глаза. Нестерпимо хочется, чтобы он поцеловал меня, заставил забыть чужие губы, стер из памяти мерзкий инцидент с Акмеевым. А еще лучше — чтобы не ограничился поцелуем. Тело охвачено каким-то странным жаром, и не помню уже, когда в последний раз испытывала что-то подобное. Чонгук не может этого не видеть, не чувствовать. Особенно когда смотрит вот так, затягивая меня в омут своего взгляда.
Но он не целует. Улыбается уголками губ, скользит ладонью по волосам, поглаживает спину и отстраняется, легонько подталкивая меня в сторону ванной.
— Пойдем, тебе нужно расслабиться.
Не сразу понимаю, что мужчина имеет в виду, но мгновенье спустя вижу перед собой ванну, наполненную водой, с кружевным облаком пены. Еще одно совершенно фантастическое явление, у меня дома сроду не водилось ничего подобного. Я сама мылась только под душем, на длительные водные удовольствия попросту не было времени. Да и Рюджин купала без всякой пены. Где он это только взял? Неужели принес с собой?
Повторяю вопрос вслух, но Чонгук смеется и качает головой.
— О нет, я справился подручными средствами. Потом расскажу тебе... если захочешь. А сейчас давай, раздевайся.
В его голосе не звучит никаких намеков, и кажется, все, что мужчину заботит сейчас — то, чтобы я действительно отдохнула. Вот только он не выходит, стоит рядом, будто не видит никакой проблемы в том, чтобы я разделась при нем. А я не знаю, что делать дальше. Боюсь, что он останется и увидит меня... увидит все то, что хотела бы скрыть. И еще больше боюсь, что уйдет.
Он все-таки спохватывается и, виновато улыбнувшись, покидает ванную комнату. Как-то слишком поспешно, будто сбегает. И я тут же начинаю жалеть. Представляю, что могло бы быть, останься мужчина со мной. Опускаюсь в душистую пену, стараясь унять разбушевавшиеся фантазии.
Вот только выходит откровенно плохо. Слишком много впечатлений и такая непривычная, волнующая забота обо мне, что мысли, помимо воли, возвращаются снова и снова туда, откуда, по-хорошему, следовало бы сбежать и побыстрее.
В воде угадывается запах моего любимого геля для душа, правда, и в голову не приходило прежде, что из него можно создать такое белоснежное пушистое облако, которое сейчас укрывает меня.
Только оказавшись в тёплой воде, понимаю, как устала. Как-то сразу начинают ныть мышцы, в спине, в ногах. И страх от пережитого снова оживает, начиная терзать изнутри.
Я очень пытаюсь расслабиться. Гоню ненужные мысли, приказываю себе выбросить из головы и Акмеева, и его отвратительные ухаживания. Не думать ни о чем, кроме того, что сейчас я дома, и Чонгук все еще никуда не ушел. Тороплюсь поскорее закончить с купанием, чтобы убедиться в этом. Снова его увидеть и почувствовать рядом.
Он ждет в коридоре, почти прямо у двери ванной, и это тоже почему-то трогает до глубины души.
— Как ты? — приподнимает руку, касаясь моих волос. Я знаю, что всегда после душа от влаги из прически выбиваются смешные колечки. Кажется, Чон смотрит сейчас именно на них. Накручивает прядь на палец, улыбаясь уголками губ. — Такая красивая...
Без косметики, уставшая и разрумянившаяся от горячей воды — я видела в зеркале, как выгляжу на самом деле. Но совсем не похоже, что мужчина лукавит. В его глазах, в темном, глубоком взгляде, обращенном ко мне, — целый мир. Восхищение и тепло, такое, что от этого колени слабеют, а все тело наполняется нереальным, немыслимым восторгом.
— Спасибо, что остался, — произношу тихонько, чувствуя, какими непослушными стали губы. — И за этот вечер, за Рюджин...
За то, что спас меня... — не говорю это вслух, но кажется, Чонгук и так понимает. Касается моей ладони, сплетая пальцы, тянет к себе, обнимая за плечи. И в том тепле, что я видела в его взгляде, сейчас тону. Оно укрывает с головой, окружает со всех сторон. Прижимаюсь щекой к груди мужчины и слышу удары сердца. Не могу удержаться, утыкаюсь губами, целую кожу в вырезе рубашки.
Я ни разу в жизни не испытывала подобного. Не хотела кого-то до такой степени, чтобы это перекрыло все другие мысли и желания.
— Люблю тебя, — признание срывается быстрее, чем успеваю это осознать. Но не жалею. Чонгук нужен мне. Нужен до такой степени, что сейчас я готова закрыть глаза на условности. Да, мы планировали все иначе, да, собирались не спешить, сначала решить проблему с его женой. Но не могу его отпустить.
Мне нужно это потрясающее тепло, уютные объятья, губы, которые могут стереть неприятные воспоминания.
— Поцелуй меня, — поднимаю к мужчине лицо. Тянусь к губам, затаивая дыхание, когда Чонгук склоняется ко мне. А потом... Потом мир внезапно перестает существовать. Куда-то деваются все мысли, уходят сомнения, как-то незаметно тает стискивающая сердце тревога.
Возношусь на немыслимую высоту, тону в сладкой неге его объятий. Встречаю до умопомрачения нежный поцелуй и сама целую в ответ, окончательно теряя голову.
Чонгук ласкает мои губы, что-то тихо шепчет между касаниями, исследует бережно и осторожно, будто пробуя на вкус. Снова подхватывает на руки и несет куда-то. Я не вижу, не в силах вынырнуть из затягивающего меня омута. И даже стесняться не могу, лишь чуть ежусь от прохлады, которая подступает, когда мужчина освобождает меня от одежды. Откидывает ненужный халат, отрывается от губ, но лишь затем, чтобы медленно, пьяняще дразня, двинуться ниже, исследуя мое тело. Шея, ключицы, плечи, ложбинка на груди... Не пытаюсь, да и не хочу его останавливать. Наоборот, мне мало. Будто вмиг утрачиваю стыд. Тянусь к нему, подаваясь навстречу, открываюсь губам, рукам, становящимся все более откровенным ласкам. А потом взрываюсь, вижу перед собой бескрайнее звездное небо, где искрят и сияют миллионы золотых огней. Цепляюсь за сильные плечи, впиваясь с такой силой, будто от этого жизнь моя зависит. Плачу и шепчу, а может, кричу ставшее таким дорогим имя. И сама не замечаю, как проваливаюсь в сладкий, глубокий сон.
***
Меня будит звонкий голосок дочери. Рюджин щебечет, о чем-то довольно болтает, и ей вторит низкий, бархатный голос Чона. Вспоминаю вчерашний вечер и чувствую, как щеки начинают гореть. Это было... слишком восхитительно. Невероятно.
Я прожила три десятка лет, но даже не знала, что так бывает. По телу до сих пор кружат сумасшедшие, восторженные мурашки, будоража сладкими воспоминаниями и заставляя мечтать о повторении. А ведь Чонгук сам даже не разделся. Не испытал и сотой доли того, что пережила я. Позаботился о моем удовольствии, себя же оставив практически ни с чем.
И похоже, провел со мной всю ночь. Подушка рядом примята, а на постельном белье остался знакомый, уже ставший родным запах.
Я утыкаюсь лицом в подушку, вдыхаю этот запах, закрываю глаза и счастливо улыбаюсь. Люблю его. Как же сильно люблю!
В этот момент распахивается дверь, и в спальню влетает Рюджин.
— Ну вот, я же говорила, она не спит! — восклицает с восторгом. — Мамочка, дядя Чонгук сказал тебя не будить. Но я же не будила, правда? Ты сама проснулась!
— Сама, — я смеюсь, обнимая дочку. Поднимаю глаза на вошедшего следом за ней мужчину. Он молчит и улыбается, но во взгляде столько любви, что меня накрывает ничуть не меньшая эйфория, чем накануне в его руках.
— Доброе утро, — выдыхаю, крепче прижимая к себе Рюджин. Я не заслужила этого счастья, но оно почему-то случилось. Со мной. С нами.
— Доброе утро, милая, — Чонгук легко касается губами моего лба. — Пойдем завтракать?