Заказ на (не)любовь

Глава 20

— Останешься? — выхожу из комнаты после того, как уложила Рюджин, и попадаю в крепкие объятья. Чонгук ждет прямо в прихожей, и я не могу понять, связано ли это с нетерпением, с тем, что он, как и я, не мог дождаться этого момента, или ему просто пора. От последнего предположения делается страшно. Понимаю, что такое вполне возможно и более чем реально, ведь он по-прежнему женат. Но представляю, что сейчас уйдет, и сердце заходится бешеным болезненным ритмом.
— Ш-ш-ш, — прохладные губы касаются виска, остужая разгоряченную кожу. — Ну, что с тобой?
Я прижимаюсь так крепко, что становится тяжело дышать. Не понимаю, в чем дело. Происходит что-то еще, помимо моего желания побыть с ним вместе и неготовности отпустить. Где-то глубоко внутри разливается тревога.
— Лиса? — мужчина заглядывает мне в глаза. — Ты сама не своя сегодня вечером. Такая молчаливая и печальная.
Я касаюсь его щеки. Отросшая за день щетина колет кожу, и пальцы дрожат. Сердце переполнено волнением... и любовью. И выходит какая-то гремучая смесь, которая не дает мне ни расслабиться, ни успокоиться. Чонгук хотя бы не слышит сумасшедших ударов в моей груди? Прикрываю глаза и стараюсь говорить как можно ровнее, даже выдавливаю слабую улыбку.
— Наверно, я просто слишком счастлива и не привыкла переживать что-то подобное. Мне хорошо с тобой... очень хорошо и одновременно страшно, что все может внезапно закончиться.
— Родная... — он, как маленькую, гладит меня по голове. — Ничего не закончится. Я ждал тебя, наверно, всю свою жизнь. И теперь никуда не отпущу. Ведь и не думал уже, что способен снова любить, снова чувствовать хоть что-то подобное. Вы с Рюджин — самое дорогое, что у меня есть. Мой нежданный подарок, — какое-то время Чонгук молчит, с пьянящей нежностью лаская взглядом. Потом продолжает, серьезно и тихо. — Мы поженимся, как только я решу вопрос с разводом. Возможно, это не будет красиво... и времени займет больше, чем нам с тобой хотелось бы. Но все обязательно состоится, верь мне, пожалуйста. И ничего не бойся.
Который раз за этот вечер он успокаивает меня? Я со счету сбилась. Чаньоль никогда не делал ничего подобного. Перед ним я бы вообще не осмелилась показать свою слабость. Это заканчивалось... очень плохо. И наверно отложилось у меня на подкорке, раз по-прежнему так сложно признаться и все рассказать. Хоть и понимаю, что Чонгук совсем другой, не могу быть до конца откровенна.
Воспоминания о бывшем муже заставляют поежиться. Я вздрагиваю и крепче прижимаюсь к стоящему рядом мужчине. Осмеливаюсь дотронуться до верхней пуговицы рубашки и чуть раздвинуть в стороны полы. Коснуться губами теплой солоноватой кожи на груди.
— Ну уходи... Побудь еще немного со мной... — произношу тихо-тихо, так и что сама почти ничего не могу разобрать, но Чонгук слышит. Широкая ладонь опускается на спину, скользит ниже, к пояснице, даже сквозь одежду посылая крошечные импульсы тока.
— Я и не собирался, — быстрее, чем успеваю отреагировать, расправляется с моей блузкой. Расстегивает, стягивает с плеч и, склонившись, прижимается губами к шее. И ниже: трогает языком ключицы, заставляя меня бесстыже выгибаться, подставляясь под его ласки. Пальцы чертят линию на позвоночнике, поднимаются, поддевая застежку бюстгальтера. Мгновенье спустя Чонгук откидывает в сторону и этот, ставший ненужным, элемент одежды, а я машинально вскидываю руки, пытаясь прикрыться. Но он перехватывает мои запястья и качает головой.
— Не надо. Такая красивая... хочу посмотреть на тебя.
От этих слов я смущаюсь еще больше. Жарко становится, понимаю, что краснеют не только щеки: румянец расползается по плечам и ниже, покрывая тело. Здесь, в прихожей, слишком светло, совсем не так, как было в полумраке отеля. Чонгук увидит все-все. Все мои недостатки... и шрамы.
И он действительно смотрит, исследуя меня глазами. Его руки рисуют узоры на коже, задевают грудь, сначала будто бы невзначай, но уже совсем скоро ласки становятся более смелыми и дерзкими. Он будто провоцирует меня, дразнит, распаляя с каждым мгновеньем все сильнее. Я и хотела бы укрыться от его взгляда, но не могу. Хочу продолжать чувствовать эти прикосновения. Больше. Острее. И своими беспорядочными движениями управлять не могу, то запускаю пальцы в растрепавшиеся, повлажневшие волосы мужчины, то впиваюсь в плечи, то трогаю щеки, скулы, лоб, подбородок, пытаясь ощутить каждую черточку на лице.
Не сразу понимаю, что мы уже не в прихожей — на диване в моей спальне, жмурюсь от еще более яркого света, но тут же распахиваю глаза, потому что Чонгук избавляется от рубашки, и теперь уже я начинаю рассматривать и любоваться совершенным мужским телом.
Он потрясающий. Преступно великолепен. У меня пересыхают губы и снова начинает неистово колотиться сердце, видимо, не справляясь с переполняющими эмоциями. И взгляд тоже не слушается, жадно втягивая все, что я вижу: гладкую бронзовую кожу, будто литые, мощные мышцы на груди и плечах, стрелки вен, протянувшиеся по рукам, что лишь добавляют ему мужественности. Рельефный живот, ни грамма лишнего, и так и хочется дотянуться и обвести пальцами, губами каждый изгиб. Прижаться к темной тонкой дорожке волос, спускающейся к низу живота.
Чонгук видит мою реакцию. Не может не видеть, потому что я вся раскрыта перед ним. Обнажена, физически, эмоционально, и нет ни сил, ни желания что-то изменить. Тем более что ему явно нравится и то, как пожираю его глазами и то, как призывно выгибаюсь на постели. Звякает пряжка ремня — и я задерживаю дыхание, а взгляд стекает ниже, по бедрам, длинным, стройным ногам мужчины, оставшимся без преград из одежды.
— Что ты со мной делаешь... — срывается с губ Чона хриплый шепот. — Я не одну женщину не хотел так сильно... — он делает шаг к кровати, другой, склоняется к моим коленям, раздвигая их резким движением. — Моя... единственная...
Накрывает, заполняет собой. Целует резко, так, словно голоден, словно от этого поцелуя жизнь зависит сейчас, и моя, и его. И не остается места для осторожности и нежности, но сейчас это и не нужно. Он везде: его губы, руки, горячее, хищное дыхание, сумасшедшие, какие-то запредельные ласки. Я не знала таких прежде. Но больше не стесняюсь. И даже когда он прочерчивает языком дорожку по оставшимся на коже некрасивым следам, уже не пытаюсь спрятаться. Слишком близко подпустила его, не к телу только — в самое сердце, так глубоко, как не было никого. И не будет, потому что ближе оказаться просто невозможно. Я всегда стыдилась этих шрамов, даже перед подругами, но сейчас не хочу, чтобы между нами оставались хоть какие-то тайны. И позволяю ему рассмотреть, потрогать, попробовать на вкус... От волнения больно в груди, но одновременно легче и теплее. Словно та стена, что все еще стояла между нами, рушится, и двоих уже не остается, мы сливаемся, сплетаемся, смешиваемся даже дыханием.
— Девочка моя драгоценная... — произносит Чонгук позже, когда страсть, наконец, затихает, дыхание немного выравнивается, и мы лежим, тесно прижавшись друг ко другу. Перебирает мои перепутанные волосы, накручивая на пальцы. Его руки спускаются по телу вниз, на ощупь безошибочно находя те самые неприглядные узоры, оставленные бывшим мужем на спине и бедрах. — Впервые в жизни мне хочется свернуть кому-то шею. В буквальном смысле.
— Не надо... — это сейчас кажется таким неважным. Как бы больно и плохо ни было тогда, все в прошлом. А теперь рядом со мной самый лучший, самый невероятный мужчина. Любимый. Единственный. И мы с Рюджин больше не одни. И никогда не будем одни. Поэтому какая разница, что где-то на теле остались шрамы? У Чонгука они ничуть не меньше, только на душе, и кто знает, сколько пройдет времени, прежде чем смогут зарубцеваться. И произойдет ли это когда-нибудь вообще... Просто хочу верить, что это возможно. И хочу сделать для этого все, что в моих силах.
Он вздыхает, зарываясь лицом в мои волосы, и еще крепче прижимает к себе. В теле затихают волны наслаждения. Мне спокойно и хорошо, впервые за долгое время. И сон приходит как-то незаметно, подступает, затягивая в свой сладкий плен. Я просто закрываю глаза и уплываю в блаженное неведение, продолжая ощущать рядом с собой так быстро ставшего родным мужчину.
Но совсем скоро меня будит телефонный звонок. Разрывает наш крошечный уютным спокойный мирок, заставляя разве что не подпрыгнуть на постели от неожиданности. И пока я спросонья пытаюсь понять, что случилось, Чонгук поднимается, отходя к окну, и отвечает. Смотрю на его точеную мощную фигуру, вслушиваюсь в резкие, отрывистые слова, и кажется, что передо мной другой человек. Больше нет нежности, его голос звучит откровенно жестко. Я бы даже сказала: жестоко, так что становится немного жаль того, с кем он говорит. Не сразу понимаю, что это Розэ: привыкла за долгое время, что при общении с женой он ведет себя бережно и осторожно. Сейчас ничего этого не ощущается, и страх, вроде бы растаявший, снова оживает в груди. Сажусь на кровати, продолжая смотреть в спину мужчине, и пытаюсь справиться с роем совсем не радужных мыслей.
А что, если мы все-таки поторопились? И не надо было провоцировать Розэ. Что она станет делать сейчас, как себя поведет, если прямо дала мне понять, что не отступится так просто?