.Улица.
Входят БЕНВОЛИО и МЕРКУЦИО.
Меркуцио. Где носят черти этого Ромео?
Он был сегодня ночью дома?
Бенволио. Нет. Я там справлялся.
Меркуцио. Эта Розалина
Своей пустой, бессовестной игрой
Беднягу доведет до полоумья.
Бенволио. Слыхал? Тибальт, племянник Капулетти,
Прислал ему письмо.
Меркуцио. Вызов, вот увидите.
Бенволио. Ромео ответит.
Меркуцио. Ничего удивительного. Ответить на письмо - не
хитрость.
Бенволио. Нет, он ответит принятием вызова.
Меркуцио. Бедный Ромео! Он и так уже мёртв от чёрного глаза белой лиходейки. Уши у него прострелены серенадами, сердце - любовною стрелою. И такому-то тягаться с Тибальтом!
Бенволио. А что такое Тибальт?
Меркуцио. Нечто посущественней кота Тибальта из сказки, можешь мне поверить. В делах чести - настоящий дьявол. Фехтует, как по нотам: раз, два, а три уже сидит по рукоятку у тебя в брюхе. Такой дуэлист, что мое почтенье! А его бессмертные passado, его punto reverso, его hai! (2 1*)
Бенволио. Его что?
Меркуцио. Это из их дурацкой тарабарщины, чтоб их чёрт побрал! Только и слышишь: "Готов побожиться, вот это клинок! Бьюсь об заклад, вот это мужчина! Провалиться, вот это девка!" И откуда их столько берётся, этих мух заморских с их модными pardonnez moi (22*) и bon, bon (23*) ! А их широченные штаны, от которых не
стало места на старых лавках!
Входит РОМЕО.
Бенволио. Гляди-ка, никак, Ромео!
Меркуцио. Моща мощой, как высохшая селёдка! О бедная плоть человеческая, до чего же ты уподобилась рыбьей! Вот кому теперь растекаться стихами вроде Петрарки, благо перед его милой Лаура не больше, чем кухонная замарашка.
Бонжур, синьор Ромео! Французский поклон вашим французским штанам. Здорово вы нас вчера надули!
Ромео. Здравствуйте оба. Надул? Каким образом?
Меркуцио. А как же: уговор был идти вместе, а вы улизнули.
Ромео. Прости, милый Меркуцио, я теперь так занят! В делах, как мои, не до условностей.
Меркуцио. Ещё бы! В делах, как твои, приходится ползать на коленях.
Ромео. Весьма вежливое соображение.
Меркуцио. Ещё бы! Я цвет вежливости.
Ромео. Гвоздика, наверное.
Меркуцио. Совершенно верно.
Ромео. Вроде гвоздики на моих башмачных застёжках.
Меркуцио. Ах, как остроумно! Развивай эту сапожную остроту, пока не сотрёшь на ней подошвы. О, единственное в мире остроумие, натянутое и долговечное, как стелька!
Ромео. Зато ты - сама естественность. Ты воображаешь, что от натянутости тебя спасает твоя распущенность?
Меркуцио. Ну что, это не лучше твоих "охов" и "ахов"? Теперь, с тобой можно разговаривать, ты - Ромео, ты - то, что ты есть и чем должен казаться. А эта чёртова твоя любовь - как слюнявая юродивая, которая ходит из угла в угол, укачивая деревянную чурку и кутая её в тряпки.
Бенволио. Довольно, довольно.
Меркуцио. Ты боишься, что это будет против шёрстки?
Бенволио. Ошибаешься. Я добрался до сущности и кончаю.
Ромео. Обратите внимание, вот так зрелище!
