Дочь мента

Глава седьмая. Последствия

Паралич мышц, невозможность сдвинуться с места атаковали юное тело. Таня не могла ни моргать, ни двигаться. Меркнущее сознание пробудил рвотный рефлекс. Тело не чувствовало ни такого жгучего холода, ни боли от недавних порезов ото льда. Рябова медленно начала пятиться назад. То, что она увидела перед собой... Было невозможно принять за правду. Перед глазами всплыл образ пропавшего мальчика... Вовы. Его физиономия искривилась в агонии страшнейшего ужаса, а половина лица была в клочья разорвана... Исцарапана, как будто была объедена дикими зверями. Куски молодой кожи свисали, словно рваная занавеска, на которой осталась спекшаяся кровь, что потихоньку отваливалась, осыпалась. Рана становилась все глубже.

Татьяна дрожала, а взгляд словно приморозился к изуродованным телам. Она, словно пролистывая жуткие фотографии перед лицом, обернулась к незнакомой ей девочке, затмившей лицо Вовы. Такая изодранная в клочья она была подвешена за специальные крюки, которые можно было увидеть только на скотобойнях. Красивое личико было в глубоких царапинах, одна полоса глубже другой, нижняя челюсть девочки была обнажена, а подбородок и часть шеи были словно откушены кем-то. На лице незнакомки читался неподдельный ужас, ее остекленелый взгляд вселял жуткий страх, заставлял мурашки бегать по коже, ошеломлял своей безмерной пустотой. Самое страшное и мерзкое, что можно было только вообразить, мелькало перед юными глазами Тани.

В самой темноте гаража лежала чья-то огромная расчлененная туша, чьи органы валялись в каком-то мерзком ведре. Сердце Тани, кажется, остановилось на секунду, ведь свет упал на лицо того, кому принадлежали останки. Семен. Тело девочки завопило каждой клеточкой, а брови непроизвольно изогнулись в самую гибкую гармошку. Тошнота. Рвотные рефлексы не решались покидать Рябову.

За спиной послышался спокойный хруст снега, высоченная фигура ростом в два метра (а может и больше) отражалась на земле тенью, которую Таня с трудом могла уловить. Мышцы парализовало.

Оглушительный крик — единственное доступное девочке действие. Рябова истошно закричала во все горло, весь гараж залился пронзительным воплем. Нос продолжал улавливать смрад разлагающегося тела, гниющих ран и мокрого, от крови, заржавевшего железа. Скрежет очень старых цепей словно перекрикивал голос Татьяны. Девочка сжала свои уши ледяными, уже посиневшими руками, но она не чувствовала холода, не чувствовала боли, что причиняла сама себе, скручивая уши.