Привет, сосед!

Глава 11.1. Лалиса

Приплыли!
В этой семье одна морда нахальнее другой. По существу, на выставленное требование я не вправе обижаться. Ребенок-то и правда не от Чонгука. Но я имею все основания оскорбиться на своего будущего, мать его за ногу, свекра из-за его плевков мне в лицо. Кобылица, начинка, зародыш, половые слияния, недоразвитое отцовство… Этот вымесок в одной фразе способен триста раз унизить и ни разу не постыдиться. Только забывает, что я тоже на словах укатать могу.
— А вы о ДНК-тесте задумались после того, как заметили, что Намджун не своих отпрысков растит? — огрызаюсь, чем ловлю на себе взгляд вмиг позеленевшего Чонгука.
Мне и так не по себе в стенах этого дворца. На нервах плащ кое-как сняла. Еще и свинство какого-то светского быдла терпеть?
— Я Лисе верю! Она приличная девушка.
— Приличная девушка — это Наен, родившая всех моих внуков в законном браке с Намджуном, — не сдается глава этой семейки. — Она до свадьбы ноги рогаткой не задирала. По баням-саунам не шаталась. С подружками-маникюрщицами, — уголок его губ дергается. Все обо мне узнал! — А там пар, жар, ничего не видно. Мало ли с пипирки какого Джехена листик от веника отпал, когда он мимо проползал.
Да пошло оно все! Никуда мне не упали супермаркеты этого сукиного кота, как и брак с его сыночком, у которого тоже мозги набекрень. Готов ради денег это чморение терпеть? Да бога ради! А меня мама воспитала уважать себя!
— Послать бы вас, — вздыхаю я, — да вы уже, судя по всему, везде побывали. — Выскакиваю за дверь и топаю к выходу, слыша за спиной мерзкий голос упыря:
— Быстро она слилась. Все еще думаешь, твой початок кукурузинку в ней посеял?
— У тебя уже крыша течет от жадности! — рявкает ему Чонгук.
Я и половины пути пройти не успеваю, как он догоняет меня и задерживает.
— Дай пройти.
— Он козел! — без стеснения заявляет Чонгук, взяв меня за плечи. — Но если мы сейчас спасуем, второго шанса не будет. Надо всего-то принять условие.
— Ты отъехал, что ли? — шиплю ему в лицо. — Не понимаешь, что результат ДНК-теста нас заживо похоронит? Или собираешься разыграть из себя бедного-несчастного обманутого женишка, чтобы семья сжалилась и обратно под крыло приняла? А о моей репутации ты подумал?
— Не веришь, что я выкручусь? Любую душонку купить можно. Взятка все решит. Результат будет таким, какой мы захотим, — убеждает он меня.
— Вызови мне такси, — прошу я, больше не намереваясь участвовать в этом цирке.
— Колобок, мы же знали, что будет нелегко. Разве ты из тех, кто быстро сдается?
— Я в окружении твоих родственников свою дочь воспитывать не собираюсь!
— Да плевать на них. Ты ее мать. Скажешь не подходить — пусть только шаг сделают. Но для начала ты должна взять нашу фамилию. Ты пойми, что только так будешь юридически защищена и всем обеспечена.
— Интуиция мне подсказывает, что сейчас я куда больше юридически защищена. Такси вызови.
— Ну ты и упертая…
— Утибозимой!!! — визжит какая-то писклявая коротышка с крысиными глазками. Сбегает вниз по лестнице и прямиком к моему животу.
Дамочке на вид лет тридцать шесть. На голову ниже меня, полноватая, даже бесформенная. С редкими обесцвеченными волосами, едва касающимися плеч. В совершенно безвкусной серой кофточке и безобразящих ее джинсах, но зато с огромными золотыми серьгами и кольцами на каждом пальце. Наверное, именно так Чонгук и хотел меня вырядить, придать товарный вид. Хорошо, что я отказалась. Аллилуйя!
— И кого мы ждем? — пищит она, протягивая ко мне свои бледные руки.
— Лиса, это — Наен. Наен, это — Лалиса, моя невеста, — представляет нас Чонгук.
— Я столько о тебе слышала! — Она наконец переключает свое внимание с моего живота на меня. — Похоже, наш Гуки наконец-то нашел бриллиант. Ты не представляешь, какие у него до тебя были пассии. — Она закатывает глаза.
Да, на «Миссис Корректность» эта особь женского пола явно не тянет. Когда Чонгук рассказывал о своем брате и его жене, он не учел главного: по крайней мере, одна из этих половинок — та еще ехидная вруша.
— Вы куда-то уходите? — Хлопает она глазками. — Папа обрадовал нас, что ты собираешься вернуться, — обращается она к Чонгуку, и из кабинета выходит упомянутый папа.
— Твоя комната в прежнем хулиганском виде, сын, — говорит он, запирая дверь на ключ. — Приглашаю вас поужинать сегодня с нами. А по поводу моего условия, — он подходит к нам и окидывает меня высокомерным взглядом вожака клыкастой стаи, — я договорюсь, чтобы нас приняли завтра. Сделаем все быстро, без шума и прессы.
— Так вот чего ты боишься? Прессы? — хмыкает Чонгук.
— Я — нет. А ты будешь выглядеть последним лохом. Не самое удачное пятно на старте карьеры предпринимателя.
Намек понят. Любовь к сыну у этого чудовища проснулась. Теперь грызть будут меня. Ну я и вляпалась!
— В дурацком положении окажешься ты, когда увидишь результат ДНК-теста, — фыркает ему Чонгук.
— ДНК? — искренне удивляется Наен, тупо делая вид, будто не в курсе.
Да я больше чем уверена, что это они вместе с Намджуном на уши папе и напели эту идею. С порога меня уничтожить хотят. Раздавить как букашку. А вот хрен вам! Не каждой беременной одиночке выпадает шанс комфортно пристроиться. Я свой упускать не буду!
— А ты не делала? — Я тоже хлопаю глазками. — Наверное, давно рожала? Тогда еще технологии до этого не дошли? Ну не переживай, после меня и твоих деток на родство с Намджуном проверят. — Беру Чонгука за руку, скрещиваю наши пальцы и расплываюсь в улыбке. — Так где твоя комната, любовь моя? Хочу немного отдохнуть перед ужином. — Смотрю в его обалдевшие глаза и мурчу: — Ты же сделаешь мне обещанный массаж?
Эх, досада, что я не могу сфотать мину этой выскочки Наен. Ланка за такую фотку задонатила бы мне. Словами не описать, как оскорбилась любимая сноха этого дома. Скромная, умная, ровня великому семейству. Не то что я — неотесанная голь перекатная!
Даже Чонгук, тот еще резкий сюрприз из коробочки на вечном газе, начинает тупить. Кажется, все слова позабыл, только и может, что мекать. И лишь папу ничем не взять.
— Мне пора. — Он смотрит на дорогущие наручные часы и подставляет Наен гладко выбритую щеку, которую она чмокает. — Деньги нам не с неба сыплются. В том числе и на вынужденные ДНК-тесты.
— Уж простите за дерзость, но я вас целовать не буду, — отвечаю ему в тон. — Все мои поцелуи предназначены только для одного мужчины. — Крепче сжимаю руку Чонгука, отчего он, бедолага растерявшаяся, нервно закашливается. Тормоз, блин!
— Предвижу, что скоро мы с ним познакомимся, — не сдается этот старый осел, обходит нас и шагает к выходу.
Наен продолжает строить из себя гостеприимную хозяйку, а заодно и необидчивую, глуповатую владычицу этих холодных, но зато богатых стен.
— Лисочка, а тебе же и переодеться не во что, — юлит она. — У меня сохранилось много вещей после беременностей. Я уверена, что подберу тебе пару удобных комбинезонов.
— Это вряд ли, — наконец вмешивается очухивающийся Чонгук и притягивает меня к себе. — Мы не донашиваем старые обноски. Это, как минимум, не гигиенично.
— Но нельзя же прийти на ужин в этом. — Эта овца обводит мое платье хитреньким, подленьким взглядом. Платье, на которое я потратила половину своей месячной зарплаты! Платье, которое я готовила для выписки из роддома! И только крепкий жар от мужского тела вселяет в меня чувство какой-то надежности, безопасности, отчего совсем не хочется перепалок с этой курицей.
— Не сомневайся, Лиса всех поразит своим вечерним нарядом. — Чонгук берет курс к лестнице и тянет меня за собой. — Увидимся за ужином.
Разделенный на два крыла второй этаж соединяется общим балконом и разделяется отдельными лестницами у стен. Мы поднимаемся по той, что слева. Видимо, справа — барские покои привилегированных домочадцев.
Как только мы поднимаемся и исчезаем из поля зрения этой мелкой гадины, я вытаскиваю свою руку из горячей ладони Чонгука и отстраняюсь. Нашел время на обнимашки!
— Колобок, ты чего? А массаж? — усмехается он, обнажая свои белоснежные зубы и заставляя меня задуматься, ну почему не все парни следят за полостью своего рта?!
Джехена, помню, с трудом заставишь хотя бы раз в день зубы почистить. Без ума свои мятные карамельки сосал, уверенный, что они помогают. А потом психовал, что я с ним целоваться не хочу. Про дантиста я вообще молчу. Три зуба сгноил, выдрал и даже не чесался на остальных кариес вылечить.
Вот зачем я сейчас об этом вспомнила?! Беременность меня доконает. Всякий бред в голову лезет, особенно то, что связано с запахами, со вкусом.
— Да без вопросов, — отвечаю, тоже оскалившись. — У меня так ноги гудят, что я готова поцеловать тебя, если разомнешь мне стопы.
— Базара нет! Могу и другие части твоего тела помять.
Вот кто меня за язык тянул?! Этого идиота ничем на слабо не взять!
— Туалет здесь где, массажист доморощенный? — меняю я тему, а то скоро плясать начну. И так уже уровень в глазах поднимается.
— Какие у тебя грязные фантазии, Колобок. Прям на абордаж пошла.
— Если ты немедленно не проводишь меня в туалет, то грязным будет этот паркет. На мой мочевой, так-то, два килограмма Габриэллы Чон давит. И это не считая околоплодных вод…
Прикусываю язык, доперев, как назвала дочь, но Чонгуку этого вполне достаточно, чтобы облизаться и поискрить глубокими темными глазами.
— В конце коридора справа. Тебе помочь?
— Подержишь меня на ручках, чтобы мимо горшочка не написала? Не утруждайся. С рождением дочери у тебя будет масса возможностей проявить себя в этом направлении. — Без колебаний сунув ему в руки свой плащ и клатч, я отправляюсь в указанную сторону. — Приготовь постель. Я хочу отдохнуть. Любовь моя.
Проследив, в какую комнату входит Чонгук, я только после этого захожу в туалет с двумя унитазами (детским и взрослым), писсуаром, биде и раковиной. Кошусь на заполненный книжный шкаф и веду бровями: самое подходящее место для домашней библиотеки. Странно, что холодильника и бара нет. Последнее в этой семье вообще на каждом углу должно бутылями звенеть.
Сделав свое дело, мою руки, молясь, чтобы из-под крана кислота не потекла, и отправляюсь в спальню Чонгука. Надо признать, я ожидала худшего. Особенно после его свинарника со мной через стенку и слов папы о хулиганском виде. Пожалуй, это самый простецкий уголок этого дворца. Стены, шторы и мебель спокойных тонов, без излишеств и кричащей вычурности. Односпальная кровать, письменный стол, стул, маленький диванчик, телевизор с игровой приставкой, комод и встроенный шкаф. А главное — здесь чисто! Хоть дышится легко.
Чонгук лежит на кровати, запрокинув руки за голову. При моем появлении, естественно, и не удосуживается поднять свою упругую задницу.
— Как тебе домик Чон? — спрашивает, по всей видимости, ожидая, что я сейчас от счастья запрыгаю, быстренько разрожусь и отдамся ему.
— Получше видали, — вздыхаю, усаживаясь на диван. — В отелях Тель-Авива. — Я наклоняюсь, чтобы снять сапожки.
— Тель-Авива? — Он приподнимается на локте, а вместе с ним и брови взмывают на лоб.
— А что тебя так удивляет? Я была там четыре года назад. Красиво, тепло.
— С Джехеном?
— С подругой. Можешь не ревновать.
Заметив чуть дальше своего носа, а именно то, что мне трудно расстегнуть молнию, Чонгук сползает с кровати и спешит мне на выручку.
— Я и сама справлюсь, — ворчу, когда его пальцы касаются моих.
Напрягает меня его вторжение в мое шаткое психологическое пространство, потому что ловлю себя на вероломной мысли, что мне нравится его запах, тепло его крепкого тела, и в принципе, излучаемый им тестостерон. Я, конечно, списываю эту нездоровую симпатию на дочь. Ведь доказано, что вкусы и предпочтения детей в утробе передаются матери и исчезают сразу после родов. Но от расчета на влечение Габи к Чонгуку легче мне не становится. Он ведь ей никто! А я — мать!