Привет, сосед!

Глава 11.3.

— То есть я слабый, нищий, тупой, неуверенный в себе маменькин сынок? — Его глаза забавно лезут на лоб.
— Нет, — хихикаю я. — Ты еще и наглый.
— Чтоб ты знала, до этой минуты, — зло признается он, — телок плющило от моей наглости.
— Чтоб ты знал, я не одна из твоих телок! Я обещаю застегнуть роток на все пуговки, но не заставляй меня наряжаться новогодней елкой.
Чонгук ощупывает меня пронзительным взглядом своих темных глаз. Красив, подлец. Ланка бы лужицей растеклась, взгляни он так на нее. Она бы спорить не стала: выбрала бы самое дорогое платье и выпросила бы к нему новые туфли и браслетик с колечком.
— Да-а-а, — протягивает он мурчаще. — Ты не телка. Ты Колобок. Ладно, любовь моя, будь по-твоему. Надеюсь, моя антресоль на разлетится в щепки к финалу сегодняшнего дня. — Чонгук подходит к шкафу, недолго выдвигает ящики встроенного комода, выбирает серую футболку и спортивное трико. — Пора собираться.
Он встает в двух шагах от меня, запрокидывает руку за плечо и, в кулаке сжав горловину футболки, стягивает ее через голову. Снова демонстрирует мне свое атлетическое телосложение. У Джехена и десятой части от этой крепости мышц не было. Да он и не стремился, открещиваясь: «Я же не тупой качок!»
— Подбери челюсть, Колобок, — посмеивается Чонгук, — чуть позже уронишь, — и начинает расстегивать брючный ремень.
Покраснев до кончиков ушей, я резко отворачиваюсь.
Идиотка! Это же надо было слюни распустить! Последний раз я так на мужика таращилась, когда кое-кто похвастался мне татуировкой знака зодиака «лев» над своим достоинством. Сердце снова заходится от воспоминаний. И воздуха не хватает.
— А ты проказница, Колобок. — Чонгук шуршит одеждой у меня за спиной.
— Вообще-то это ты устроил тут стриптиз.
— Но в зеркало-то ты смотришь.
Поднимаю лицо и вижу наше отражение в большом зеркале у стены. Этот говнюк стоит посреди комнаты в одних боксерах и облизывается.
Я опять разворачиваюсь, глазами натыкаюсь на него, туплюсь в пол и зажмуриваюсь.
— Я ослепителен, да?
— Не то слово, — ворчу, отворачиваясь к дивану. — Я аж чуть не убежала.
— Ты тоже не тяни резину. Переодевайся. Батя не любит, когда опаздывают.
— Что ж ты сразу не сказал? Я и так вся на нервах, как бы угодить твоему батеньке. — Беру костюм и, не глядя в сторону Чонгука, иду к двери. — Пожалуй, я переоденусь в туалете. Негоже молодым до свадьбы друг перед другом оголяться. Как бы твои родные чего позорного о нас не удумали.
— Я зайду за тобой, — смеется он мне вслед.
— Ага. Я буду ждать тебя. Там же. В туалете.
Боже… У меня щеки полыхают все те пятнадцать минут, что я переодеваюсь. Перед глазами эти проклятые «кубики» метросексуала. Вопреки всему, следить за своим внешним видом Чонгук умеет. Фантик не просто красочный. Рекламная кампания — высший класс. А я, как какая-то фря, ведусь на это.
Нельзя поддаваться соблазнам! Ему без разницы, кого заарканить. Он из тех парней, кто никакой добычей не пренебрегает. И легкой рад, и за трудную готов побороться. Что ему пара месяцев до родов и пара после? В перерывах между подкатами будет развлекаться с теми, кто за банку пива даст на заднем сиденье крутой машины. А потом получит то, что сейчас недоступно, и все — переключится на новый объект. Жить-то потом мне с этим!
— Обо мне думаешь? — Распахнув дверь, Чонгук окидывает меня взглядом и присвистывает. — А ничо так. Улетно.
Мне сложно сказать, как на мне сидит костюм. По ощущениям удобный. По виду могу оценить лишь славненько окружившее животик солнце-смайл. Может, для тех, кто жиру бесится, это и пижама, а беременные из простого люда в таких костюмах — само очарование. И практично, и стильно.
— Ты всегда вламываешься в туалеты? — Аккуратно складываю свое платье и прохожу мимо Чонгука.
— А ты никогда не запираешься?
Возвращаюсь в его комнату, кладу платье на диван, переобуваюсь в его домашние тапки и разворачиваюсь к зеркалу. Он прав. Ничо так. Улетно. Но улыбку сдерживаю. От предвкушения незабываемого вечера лицо судорогой сводит.
— Ну идем. Поглядим, чем небожители питаются.
Мы спускаемся в отдельный обеденный зал со свечами на накрытом столе, когда там уже собралась вся семья: папа со своим бесконечно презрительно-надменным взглядом, его хмурый старший сынок, его женушка-лиса, шумная троица их мальчишек и мама, страдающая похмельем.
Входя, я еще успеваю стать свидетельницей тихих разговоров, но как только оказываюсь в поле зрения, все замолкают.
— Мило, — первой подает свой писклявый голос Наен. А ее хитрые глазки так и бегают по моему костюму. Бедняжка едва ли не дрожит в ожидании взрыва. Жаждет его.
Но глава семейства лишь хмыкает, не особо спеша тратить свою энергию на обсуждение нашего внешнего вида. Видимо, ему скучно разделываться с оппонентом в самом начале вечера. Хочет насладиться войной, чтобы потом спать сном младенца.
— Мы не знали, что у нас маскарадная вечеринка, — острит Чонгук, подводя меня к столу и садя рядом со своей мамой.
Я дергаю уголком губ, заметив, как меняется в лице Наен. Она-то старалась. Блестящее платье, тонна украшений, укладка, макияж. Словно семейный ужин в ресторане.
— Привет, мам. — Склонившись к Чон Чонен, Чонгук чмокает ее в щеку. — Ты как?
Она гладит его по щеке и слабо улыбается. Потом переводит взгляд на меня и улыбается еще шире.
— Чудный костюм, — говорит куда искреннее, чем ее сноха. — Я такие любила. Помнишь, Чонмин, ты из Китая привозил мне? А тот, в котором я второй раз в роддом уезжала, из Польши. Он у меня до сих пор сохранился. Тридцать лет уже…
Чонгук садится рядом со мной и, чуть склонившись, шепчет:
— Моя мама тебе понравится.
— За тридцать лет мода изменилась, — отвечает глава этого семейства пресмыкающихся. — Подавайте, — велит он скромно стоящей в стороне кухарке, и та приступает разливать суп по тарелкам.
Так как я пообещала Чонгуку держать язык за зубами, молча проглатываю это замечание и не жалуюсь, что у меня глаза слезятся от того, как сверкает любимая сноха этого дома, и как рябит в них от рубашки ее мужа. Рубашки цвета фуксия!
Вместе со всеми жду, пока мне тоже нальют суп, и только убедившись, что он съедобен, глядя, как его начинают есть, тоже зачерпываю ложкой. Но нет. Эта еда не для меня. Фиг поймешь, из чего эта жижа. Кое-как проглотив, отодвигаю тарелку.
Чонгук, заметив это, тоже отказывается от своей порции.
— Мы будем салат, — говорит он кухарке.
Та быстро убирает одни приборы и выставляет другие. Тянется к салатникам, но я задерживаю ее руку, отчего все, кроме детей, перестают есть.
— Меня не надо обслуживать, — говорю я. — Я не парализованная.
Женщина пятится от стола, и я сама начинаю накладывать себе салат.
Слышу, как Наен проглатывает смешок, и чтобы не захохотать, поднимает за столом самую скучную тему, какую только можно было поднять.
— Папа, как у вас дела на работе?
— Твоими молитвами, дорогая, все гладко.
Интересно, кому она молится за гладкость? Богу депиляции? Даже моя доченька раздражается. Так пинает меня, что салат из ложки выпадает прямо на стол.
Моя рука зависает в воздухе, как и пауза, как и взгляды, как и дыхание. Вот это я показала, что не парализованная!
— А как супермаркеты, где все на мне держалось? — вмешивается в разговор Чонгук и, насадив на вилку упавшие кусочки овощей, закидывает себе в рот. Как ни в чем не бывало. Будто из своей тарелки.
Меня точно зацементировали в таком положении, а он спокойно пережевывает салат, запивает водой и улыбается мне.
— Не знал о таких супермаркетах, — отвечает отец.
Оброненный мной салат его уже не интересует. Чонгук одним легким жестом дал всем понять, что никому не позволит смеяться надо мной. Кажется, если бы я насвинячила на полу, он и там бы все подобрал. Выходит, я ошибалась в этом парне. Он еще не потерян.
— Я лишь знаю супермаркеты, где ты кассирш в офисе драл, как коз, превратив его в траходром, — продолжает глава семейства, не стесняясь выражаться при детях. — Любая из них завтра может заявиться сюда с пузом в попытке облапошить нас и развести на бабки для своего личинуса.
Мой взгляд на инстинктах приковывается к Наен, а та дура-мать светится, вместо того чтобы попросить любимого папу выбирать слова. Словно ей плевать на все, лишь бы меня задеть. А ведь и ее детей личинусами могут назвать!
Аппетит, само собой, пропадает окончательно. Да и после суши я сюда пришла из чистого упрямства. Не особо-то и голодна.
Опускаю дрожащие от злости и желания высказаться руки на колени.
— Чонмин, — просит госпожа Чон, — внуки же.
— Пусть с детства знают, что Чон не пальцем деланные.
Я перевожу взгляд на него. Сверлит меня. Вспарывает. Буквально вижу, как на костре инквизиции сжигает.
Прошу прощения, Гук, но мое терпение лопнуло. Вздыхаю в намерении дать этому смертнику исчерпывающую характеристику, но тяжелая горячая ладонь накрывает мою руку. Пальцы крепко скрещиваются. Чуть ли не до хруста.
— Не надо, — тихо просит меня Чонгук, и громче говорит своему папе: — Ты должен гордиться мной. Ведь я внес что-то новое в семейное дело. Сделал то, что никто до меня не делал. Или делал? — Он переводит взгляд на Намджуна, и у того желваки на лице заигрывают. Рядом сидящая Наен бледнеет на глазах. Похоже, Чонгук хранит от родителей какую-то тайну об этой парочке. И сейчас под их стульчиками наверняка очень сыро. — Спасибо за ужин. Было невкусно. — Чонгук поднимается, вынимает из кармана несколько стодолларовых купюр, вытягивает одну из пачки и бросает на стол. — Деньги вам не с неба сыплются. В том числе и на ужин для незваных гостей. Кстати, вашему повару не мешало бы взять пару мастер-классов у Лисы. Она готовит изумительный рис. — Берет меня за руку, помогает встать и под молчаливые взгляды выводит из зала.
Сказать, что я впечатлена его поведением и выдержкой, это ничего не сказать. Моего соседа будто подменили. И меня не позволил по бокам отпинать, и сам не опустился до унижений.
— Спасибо, — произношу, когда мы возвращаемся в комнату.
— За что? — усмехается он, вытаскивая из-под кровати коробку с надувным матрасом. — Ты выполнила свое обещание. Не спровоцировала скандал. Я представляю, чего тебе это стоило. Так что мы в расчете. Ведь только сообща добьемся того, чего хотим. Да и тебе спасибо за дельные советы. Видела его физиономию, когда я плату за ужин швырнул?
Видел бы ты мою физиономию, когда до меня дошло, что мы вчера за тысячей долларов ездили!
Чонгук вынимает матрас из коробки, подключает встроенный насос к розетке и расправляет его посреди комнаты.
— Что ты делаешь?
— Готовлю тебе постель. Переночуем здесь, чтобы утром сразу в клинику ехать. Ты же не против спать на матрасе?
Мда. Рано я в нем рыцаря разглядела.
— Конечно нет, — цежу сквозь широкую улыбку. — Это так благородно с твоей стороны. Да и ты, наверное, заколебался спать на матрасе. Хоть в кроватке посопишь ночку… — Делаю шаг вперед и упираю руки в бока. — Поднимай свою жопу и вези меня домой!
Чонгук, так и сидя на одном колене, поворачивает ко мне лицо и начинает ржать. И есть, над чем. Зеркало наглядно отражает, как нелепо я выгляжу со злым выражением лица и улыбающимся солнышком на круглом животе. Настоящий боекомплект, которым можно поубивать. Люди попросту помрут от смеха.
— Ложись спать, Колобок, — смеясь, говорит Чонгук и кивает на кровать. — Можешь запереться, чтобы гадюки не заползли.
Вряд ли я высплюсь в этом доме, но за день так умоталась, особенно морально, что сейчас только одно желание — поскорее уложить свою круглую тушку в мягкую постельку.
Молча сдергиваю с кровати покрывало и укладываюсь под одеяло. Постель чистая, даже пахнет кондиционером. Это успокаивает. Тем более после заявлений главы семейства о сексуальных похождениях младшего сына. Теперь пялюсь в потолок, слушая, как надувается матрас, и думая, с какими мыслями Демьян спать ложится. «Эх, жизнь стала на один день короче, а секса опять нет?» Или он сейчас пожелает мне спокойной ночи, скажет, что будет поздно, и уйдет? Почему меня вообще волнует этот вопрос?!
Наконец просмеявшись, Чонгук стелет на матрас простыню, бросает подушку и, погасив свет, ложится.
— А почему твоего кузена не было на ужине? — спрашиваю, чтобы хоть как-то отогнать мысли, которым не место в моей голове.
— Не знаю. Мне похрен, — отвечает темнота.
— Вы с ним не ладите?
— Если бы твоя подружка подставила свое дупло Джехену, ты бы с ней ладила?
Пипец! Сменила пластинку в своей голове, а все равно напоролась на ту же тему. Кузен Чонгука спал с его девушкой! И какая она? Богатая инста-соска? Безусловно.
— Мне не нравится твоя семья, — признаюсь, пока он ничего не нафантазировал. — Я всего ожидала. Но такое в голове не укладывается. Тебе правда нужны их деньги?
— Нам нужны. Потому что на твою зарплату мы протянем ноги. Ладно, Колобок, эротичных тебе снов. Которые мы скоро обязательно реализуем.
Его шутка остается без ответа. Потому что меня до чертиков пугает малоприятная процедура ДНК-теста. Так что меня больше волнует не «скоро», а «завтра». Но мы оба даже не представляем, какой сюрприз ждет нас этим завтра…