Blue Curaçao

Глава 5, в которой Мел предаётся воспоминаниям

Почему-то я не могу уснуть этой ночью. Возможно, это из-за предстоящего перелёта, но я довольно спокойна на этот счёт, волнение – довольно иррациональное чувство, особенно сейчас. Я просто молюсь всем богам, чтобы всё было хорошо, это моё самое заветное желание.

      Если бы у меня навсегда отобрали подушку, но пообещали, что я всегда буду засыпать на груди Бруно Бэнгнайфа, я бы совершенно не расстроилась, даже посчитала бы, что только выигрываю от этого. Но таких предложений мне не поступало, несмотря на то что я готова пойти на такую жертву, поэтому, может, я и не засыпаю, а стараюсь максимально прочувствовать, насладиться и запомнить этот момент и царящее умиротворение в уже не очень уютной, потому что опустевшей, спальне.

Я смотрю на его спокойное лицо, заучивая острые черты наизусть. Хочется обвести профиль пальцем, но я не хочу его ненароком разбудить. Позже. Дурацкая укладка разрушена – волосы после его стараний сильно растрепались, превращая его из дерзкого молодца в домашнего посапывающего кота. Две синие пряди, по-дурацки выкрашенные, как считает Ноэль, и добавлявшие ему подросткового бунтарства отросли, странно, что он не закрашивает корни, обычно он так не запускает. Хочу пощекотать его ресницами, но это тоже оставляю на потом. Устраиваюсь поудобнее на обнимающей меня руке и начинаю, еле касаясь, водить по коже кончиками пальцев, выводя странные узоры и завитки, оглаживаю маленькие шрамы – они совсем не большие, но их достаточно, чтобы сделать вывод о том, что их обладателя жизнь помотала.

      – Давно же ты не получал новых шрамов, а, Бруно? – одними губами произношу я, продолжая своё путешествие по его телу.

      Я не помню, чтобы что-то такое уже было. Даже если и похожее, то точно не так.

***

Я совру, если скажу, что меня никогда не трогали сказки. Не только в детстве. И я совру, если скажу, что уже не верила в них во взрослом возрасте. Наверное, в том числе потому, что в итоге половину своей жизни я провожу в сказке. Очень особенной, на современный лад, и не такой доброй, как детские – взрослой – но сказке.

Когда в моей комнате оказалась женщина, изменившая мою жизнь, мне было тринадцать лет. Мисс Пендрагон занимающаяся, как это по-доброму называется связью, по-злому вербовкой, потенциальных колдунов выглядела и выглядит как самая настоящая ведьма, как их принято представлять в поп-культуре – после тяжелого учебного дня, зайдя в свою комнату в родительском доме я увидела то, что мне даже и присниться не могло: очень красивая женщина лет тридцати-тридцати пяти сидя на каком-то странном гибриде метлы и дракона (как я позже узнала – метлолёте, личном транспорте ведьм и колдунов) и закинув ногу на ногу в одной руке держала какой-то подростковый роман, который я тогда читала и оставила на рабочем столе, а в другой непонятно откуда взявшуюся чашку чая, из которой периодически делала глоток. Я до сих пор подозреваю, что её огненно-рыжие волосы, волнами рассыпающиеся по её плечам, на самом деле крашеные, хотя никто и никогда не видел её отросших корней – может быть, это какая-то магия, а может, для людей, родившихся и выросших в семье волшебников в Обратном Лондоне то, что для Внешнего было неестественным, казалось чем-то вполне…обычным? Она отвлеклась от чтения только после того, как услышала, как я закрыла за собой дверь на замок – я почувствовала, что так будет правильнее – и посмотрела на меня своими большими и очень живыми зелёными глазами, и тогда я смогла рассмотреть её очень правильные черты лица. Одета она тоже была соответствующе – в длинное чёрное платье с белым воротничком, а на голове у неё была эта стереотипная конусообразная шляпа того же чёрного цвета.