чудовище и чудовище | минсоны

12.

Подход за подходом. Тяга за тягой. Рюмка за рюмкой.
Джисон не выходил на связь уже четвёртый день. Минхо не мог нормально сконцентрироваться на работе, не мог нормально спать. Сколько раз он говорил себе не позволять другим людям влиять на свою жизнь, и первый раз так крупно облажался. Он чувствовал, словно чего-то важного рядом не хватает, словно неаккуратно оторвали часть. Феликс сразу заметил изменения в его поведении, но сделать ничего не мог. Говорить о случившемся Минхо наотрез отказывался.
Ли проверил все камеры вокруг его дома, будто искал очередного преступника. Хан засветился лишь на одной и лишь на долю секунды. Дальше он словно испарился. В голове это не укладывалось. Чонин, с которым Джисон успел сблизиться, также ничем не помог. Минхо знал, как работают правоохранительные органы изнутри, поэтому не стал подавать заявление о пропаже. Хан не был подозреваемым по какому-либо делу, не подвергся насилию и не фигурировал ни в каких скандалах — его не будут искать с особой тщательностью. Если вообще будут искать. Единственное, за что можно было уцепиться — он вёл расследование по делу «карателя» наравне с Минхо, но этого было мало. Вдобавок, если его исчезновение выльется в прессу, то журналисты просто съедят Ли и всю их команду живьём. Говорить с Кристофером всё ещё было сложно, но детективу пришлось это сделать, чтобы уговорить его выгораживать Джисона до последнего, чтобы факт пропажи не распространился выше по цепочке, и начальство не назначило ему нового напарника в разгар расследования. За годы работы это уже шестое происшествие с напарниками. Некоторые из них отправились на тот свет. Будь Минхо суеверен, то согласился бы с тем, что он проклят.
* * *
Детектив нервно стучал пальцами по столу. Ему нужно отвлечься. Джисон ушёл самостоятельно и не просил о помощи. А значит всё, что остаётся делать — ждать.
Даю вам подсказку: поговорите с детьми на фотографии.
Минхо достал из папки записку и несколько раз прочёл. Отпечатков на бумаге, конечно же, не было, но Черён подтвердила, что та самая фраза из дневника Кёнсу и этот текст были написаны одним человеком. Чанбин проверил рабочий компьютер убитого. На удивление, там ничего не было. Никакого намёка на контент с детьми, никакой активности в защищённых сетях, где обычно распространяли CP. В интернете или СМИ ни разу не всплывало никаких скандалов, связанных с Юн Сок Ёлем, а это значит, что убийца знал его или его жертв лично. Круг наконец-то немного сузился.
После обеда Минхо поехал в тот самый хоспис, в надежде, что дети с фотографии ещё там.
В солнечных лучах последних летних дней и без того примечательное больничное здание казалось ещё более величественным. Подумать только, сколько боли и страданий оно скрывало за красивым фасадом. Поднимаясь по бетонным ступенькам, детектив рассматривал фотографию, на которой Сок Ёль стоит в окружении улыбающихся детей. Перед тем как войти внутрь, закрыл глаза, глубоко вдохнул и выдохнул, морально готовясь услышать душераздирающие истории.
В просторном, светлом холле его встретила женщина лет двадцати трёх, наверняка только выпустилась из университета. Надпись на бейджике гласила: младшая медсестра — Хан Да Сом. Она стояла на стойке регистрации и консультировала всех гостей по поводу посещений или приёма пациентов. Минхо никогда не был особо улыбчивым человеком, но не улыбнуться этой девушке, излучающей энергию и молодость, было сложно.
— Здравствуйте, вы на посещение?
— Здравствуйте, нет, я по другому делу. Да Сом, вы давно здесь работаете?
Девушка слегка удивилась неожиданному вопросу.
— Полгода. А почему вы спрашиваете?
— Меня зовут Ли Минхо, я из полиции. И мне очень нужно поговорить с этими детьми, — он положил на стойку фото. Да Сом недоверчиво посмотрела на него. Минхо это заметил и достал удостоверение. Внимательно изучив его, медсестра заметно расслабилась и взяла фотографию в руки. Через пару секунд с грустью в голосе сообщила:
— Трое из семи деток уже… Их больше нет. Четверо всё ещё здесь. Но я не уверена, что могу позволить вам допросить их без согласия родителей, — она вернула ему фотографию. — Вы расследуете дело Юн Сок Ёля, да?
— Да.
Минхо прикусил губу. Ему крайне необходимо было поговорить с детьми. Он надеялся, что получит разрешение от родственников, но интуиция подсказывала, что это будет непросто. Да Сом по очереди позвонила по четырём номерам, учтиво попросив детектива подождать. В общей сложности это заняло около пятнадцати минут. Минхо сидел на диване недалеко от входа и прекрасно видел её, но не мог разобрать слова медсестры. Подойти ближе тем не менее не решился. Как минимум это невежливо. Первые три разговора были довольно короткими. После завершения каждого, девушка что-то помечала на бумаге. Но во время четвёртого Ли заметил: что-то идёт не так. Да Сом разговаривала уже слишком долго, при этом нервно теребила край тетради и слишком часто поправляла волосы. Она положила трубку и жестом подозвала Минхо.
— Трое опекунов дали разрешение. Но четвёртый… Отказался, — она опустила глаза, — простите, но я не могу позволить вам поговорить с этим ребёнком.
Мужчина сразу же задумался о причине отказа. Ребёнок в слишком плохом состоянии для дачи показаний или им что-то известно и они это скрывают?
— Хорошо, я поговорю с теми детьми для начала. — Минхо прислонился к стойке и кошачьими глазами посмотрел девушке в самую душу, стараясь подключить всё своё очарование, — знаете, я буду вам безумно благодарен, если вы дадите мне адрес родственников последнего ребёнка.
Медсестра покраснела и явно занервничала. Она бегала глазами по холлу и кусала губы: пыталась набраться смелости, чтобы отказать. За такой проступок её спокойно могли уволить, но в итоге она всё же передала детективу листок с написанным от руки адресом.
— Только не говорите никому, прошу вас, — прошептала она, чуть наклонившись вперёд.
— Не скажу, — прошептал Минхо в ответ.
Детектив отправился в палаты к детям, родители которых дали согласие. Не удивительно, но никто ничего не знал. Только одна из них, малышка лет десяти, сказала странную фразу: «Вонён говорила, что он плохой человек, но мне этот дядя нравится».
Вонён — девочка, с которой ему не дали разрешение встретиться. Теперь Минхо был на сто процентов уверен, что ему нужно увидеться с ней. Ли отправился по адресу, который ему дала Да Сом. Родители Вонён жили в хорошем районе недалеко от хосписа, поэтому дорога заняла всего пару минут. Как только детектив представился, мать девочки изменилась в лице. Женщина не хотела даже на порог пускать Минхо, но вовремя вмешался отец Вонён. Они оба выглядели очень уставшими и помятыми, словно не спали несколько ночей.
— Проходите в гостиную. Моя жена в последнее время на нервах, простите.
Детектив сел на диван и неосознанно сдавил бёдра руками. Ему было максимально некомфортно просить скорбящих по ещё живой дочери родителей о такой услуге, но другого выхода не было. Показания Вонён — важная зацепка, которую нельзя упускать.
— Как я могу к вам обращаться?
— Джунхо, — мужчина сел в кресло напротив.
— Вы ведь уже знаете, зачем я здесь?
Джунхо заторможено кивнул.
— Вам нужно поговорить с дочерью.
— Да. Поверьте, я не стал бы беспокоить вас, если бы это не было так важно. Вонён, возможно, единственный человек на данный момент, который может привести нас к убийце.
— А вы считаете, что его нужно ловить, детектив?
Вопрос в лоб. Минхо открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог чётко ответить. Это один из тех немногих случаев в его карьере, когда действия преступника стали для него настолько неоднозначными.
— Не хочу вдаваться в детали, но действия убийцы стали причиной страшных вещей, — он подумал о Суджон. — К тому же это моя работа. Все мы должны выполнять свои обязанности.
— Да. Конечно, — Джунхо потёр глаза указательным и большим пальцами. — Думаю, вы можете поговорить с Вонён. Медсестра звонила супруге… Она в последнее время сама не своя. Вот и отказала.
— Спасибо большое. Это наверняка поможет расследованию, — Минхо поднялся и глубоко поклонился, — спасибо ещё раз.
В этот момент из соседней комнаты в гостиную влетела мать Вонён. Она, очевидно, подслушала их разговор. Начала неистово кричать и плакать, говорила, что не подпустит к дочери никого. Джунхо сразу же бросился успокаивать супругу, обнимал и гладил по волосам, утопающую в слезах и горе жену, пока она сжимала ткань его рубашки на спине и не прекращала причитать. От такого зрелища у Минхо земля ушла из-под ног. В последнее время он совсем раскис. Джунхо жестом головы указал на дверь, это вывело Ли из оцепенения. Детектив неловко поклонился и вышел. Ему сразу стало стыдно, что он сделался свидетелем такой личной сцены. Уже на улице Минхо ощутил это липкое, гадкое послевкусие, когда видишь что-то, что не должен был.
* * *
Вонён лежала на больничной койке и смотрела в окно. К её телу было подключено бесчисленное количество проводов. Бледную, почти прозрачную кожу рук, пронзали иглы капельниц. Кардиограмма медленно издавала характерный звук. Казалось, словно девочка уже не здесь. Будто она уже стала ангелом. Минхо сел на стул рядом с кроватью. Так тихо, словно Вонён была маленькой, пугливой ланью, а ему очень хотелось рассмотреть её поближе. Включил диктофон и положил на тумбу рядом. Малышка посмотрела на детектива уставшими глазами.
— Привет, Вонён. Меня зовут Минхо, — он натянуто улыбнулся. В душе его раздирала глубокая печаль от вида ребёнка. — Мне нужно спросить у тебя кое-что. Ты можешь помочь мне? — девочка кивнула. Он достал фотографию и показал девочке. — Помнишь этого человека?
Реакцией стало учащённое пиканье кардиограммы. Дыхание Вонён также участилось. Она отвела взгляд от фото обратно к окну, тихим, болезненным голосом сказала:
— Помню. Приезжал, когда я ещё могла ходить.
«Когда я ещё могла ходить». Слова эхом отдались в его голове. Несмотря на большой опыт службы в органах, это его первый раз общения с человеком в хосписе.
— Он делал… Что-то плохое по отношению к тебе?
Вонён долго молчала. Она явно не хотела говорить об этом.
— Пожалуйста, расскажи мне.
Её глаза налились слезами. Она сжала простыни изо всех оставшихся в ней сил.
— Он, — Вонён постаралась успокоиться, сконцентрировавшись на одной точке где-то на стене, но не смогла сдержать плач, — когда этот мужчина был здесь, он… изнасиловал меня.
Минхо второй раз за день не нашёл, что сказать. Не был к этому готов. Возможно, детектив надеялся на какую-то историю о неуместных прикосновениях или разговорах, но в итоге смотрел, как четырнадцатилетняя девочка, находящаяся при смерти, плакала и рассказывала, как её насиловал мужчина, по возрасту годящийся ей в дедушки. Почему? Почему всё должно быть так? Вонён уже не просто плакала, а с каждым сказанным словом всё больше захлебывалась слезами. Кардиограмма скакала слишком интенсивно, Минхо испугался, что с ней может что-то произойти.
— Вонён, Вонён, пожалуйста, послушай меня, тебе нужно успокоиться, — он слегка прикоснулся к руке девочки.
— Я говорила ему, я говорила, что не хочу, говорила, что мне больно, — она проглатывала половину звуков из-за накатывающей истерики, — но он не останавливался.
Малышка вопила и дёргала одеяло, будто хотела порвать его. Капельница натягивалась от её движений. Наверняка ей было очень больно от этого, но большую боль сейчас причиняли воспоминания, катализатором которых стал Минхо. Детектив оцепенел. Не знал, что говорить. Вонён становилось всё хуже, поэтому он нажал на спасательную кнопку рядом с изголовьем кровати.
— Они мне не верили! Они не верили…
В палату влетели несколько медсестёр. Одна из них выпроводила детектива в коридор и побежала за врачом. Минхо стоял в проходе и смотрел, как Вонён содрогается в конвульсиях, пока медсестры пытаются её держать. Доктор появился словно из ниоткуда. Он вошёл в палату и захлопнул дверь перед лицом Ли. Послышались громкие голоса. Кардиограмма всё пищала, не останавливаясь. А потом стало тихо. Механический звук оповестил: сердце остановилось.
Минхо опёрся о стену, но сразу же спустился на пол. Теперь слёзы катились ручьём уже из его глаз.
«Я убил её. Я убил Вонён».
Через несколько минут доктор вышел. Мужчина молча отдал ему телефон, который Минхо оставил в палате и ушёл.
* * *
Ли не помнил, как добрался домой. Он, не раздеваясь, сел на кровать и нажал «play».
«Я говорила ему, я говорила, что не хочу, говорила, что мне больно, но он не останавливался.
Они мне не верили! Они не верили…»
Минхо достал бутылку начатого скотча. Алкоголь обжигал, но он продолжал пить с горла. Не кричал, не разносил всё вокруг, лишь рыдал и запивал слёзы скотчем. Прокручивал в голове все те разы, когда у него спрашивали о справедливости касательно этого расследования. Тогда он отвечал «не мне решать», но сейчас понемногу приходило осознание: решать именно ему. И он найдёт его. Найдёт «карателя»… И ничего не будет делать. У него просто нет права посадить этого человека, потому что есть вещи, стоящие выше, чем законодательство.
— Ты хороший человек, детектив. Я верю в тебя.
Минхо поставил бутылку и осмотрелся по сторонам.
«Кто это сказал?»
— Это я.
Вонён стояла посреди спальни. Вот она, живая и здоровая. Улыбается и смотрит на него своими большими тёмными глазами. На ней больничная одежда, а длинные волосы спадают с плеч.
— Прости меня, Вонён, — его голос дрожал так жалко и так отчаянно, — я не хотел тебя убивать.
Девочка подошла ближе и присела напротив. Она протянула маленькую руку и накрыла ей ладонь Минхо.
— Ты не убивал меня. Я сама ушла. Мне было пора идти. А теперь ты знаешь, что делать. Я буду смотреть за тобой.
А слёзы всё лились и лились без конца. Сквозь их пелену он даже не смог рассмотреть черты её лица.
— Прости…
* * *
— Юн Сок Ёль, бывший член парламента от демократической партии, совершил сексуальное насилие по отношению к несовершеннолетней пациентке больницы католического университета имени святой Марии. Кан Вонён лично и её родители подтвердили эту информацию, которые правоохранительные органы и управление медицинского учреждения пытались скрыть от общественности. Заведующему отделения паллиативной помощи, Чо Сон У, выдвинуты обвинения, на данный момент ведётся следствие. Спасибо за внимание.
Минхо поклонился журналистам, и в эту же секунду помещение загудело голосами десятков репортёров и бесконечными щелчками камер. Все они наперебой задавали вопросы и пытались подойти к детективу как можно ближе, выдавить из него ещё хоть что-то. Минхо не собирался дополнять свою речь, но услышав: «вы всё ещё считаете, что карателя нужно судить?» в очередной раз, не сдержался. Он медленно перевёл взгляд на журналистку, которая задала вопрос.
— Знаете что? Я считаю, что таких людей, как Юн Сок Ёль, нужно сажать в тюрьму на пожизненное, — он хотел сказать, что таким людям стоит проводить химическую кастрацию, но знал, что после этих слов от него и места мокрого не оставят. — Кто знает, сколько ещё было таких, как Кан Вонён? Вы знаете? Вот и я нет. Эта девочка… Когда я говорил с ней, она билась в истерике из-за болезненных воспоминаний, которые ей оставил Сок Ёль. Отвечая на ваш вопрос, скажу: я не считаю действия преступника бесчеловечными. Бесчеловечным было покрывать всех его жертв.
В углу комнаты, где проходила конференция, он заметил её. Вонён стояла и улыбалась. Минхо был уверен: она осталась довольна. Девочка кивнула, подтверждая его мысль, и испарилась. Ли вышел, оставляя толпу сходить с ума без него. Офицеры полиции сдерживали журналистов, пока детектив шёл к машине. По дороге в участок Ли уже понимал, что перешагни он порог отдела, Кристофер сделает из него фарш.
* * *
Как только он вошёл в общий кабинет рядовых сотрудников, все замолкли, словно увидели приведение. Несколько человек смотрели на него, не отрывая взгляда. Сложно было разобрать, что именно скрывалось в их глазах. Детектив прошёл через всё помещение, направляясь к собственному кабинету. Он только собирался открыть дверь, как из-за спины послышались хлопки. Внутри похолодело. Они становились всё громче и громче, Минхо повернулся. Сотрудники участка один за одним поднимались со своих рабочих мест и аплодировали. Они улыбались и смотрели на него, как на героя. Ли не находил, что сказать, да и за гулом хлопков его бы не услышали. Первый раз за все десять лет коллеги видели Минхо настолько уязвимым. Он несколько раз глубоко поклонился, приложив руки к бёдрам. Мужчина, сидевший ближе всего к нему, подошёл ближе и похлопал его по плечу.
— Отличная работа, детектив. Ты сделал всё как надо.
Как бы сильно Ли не пытался убедить себя в том, что ему всё равно на мнение других людей, он был бесконечно благодарен им за поддержку. Настолько отважный и, возможно, бездумный шаг, как обличение человека с безупречной репутацией перед лицом всей страны, не мог так просто сказаться на ком-либо.
В кабинете его уже ждали все остальные члены «команды», кроме Кристофера. Они не аплодировали, но встретили Минхо с тёплыми улыбками. В глаза сразу бросилось одно пустующее рабочее место.
— Я, конечно, знал, что ты бесстрашный, детектив, но чтоб настолько, — Хёнджин стоял у стены, скрестив руки. Казалось, он искренне восхищён.
Двери за спиной открылись.
— Давайте вы пообщаетесь позже. Сейчас нам с Минхо нужно серьёзно поговорить, — Крис появился, словно из ниоткуда.
Все присутствующие молча переглянулись и покинули кабинет.
Детектив сел за стол, закинув одну ногу на другую.
— Если ты пришёл оповестить меня об увольнении, то не затягивай с долгими речами, — к отстранению от работы Минхо уже был готов. Даже прикинул, в какие ящики что сложит.
Кристофер всё это время не показывал ни одной эмоции и лишь сейчас устало вздохнул, сдавив виски пальцами.
— Ты остаёшься. В силу количества раскрытых преступлений, они дали тебе поблажку.
— Но?
— Тебя хотят отстранить от дела.
По сути, для него это было ещё хуже, чем увольнение. Он поклялся найти карателя, а что будет с ним дальше, уже другой вопрос. Сделать это, не принимая официального участия в расследовании, было весьма затруднительно.
— Или я остаюсь вести это дело, или увольняюсь по собственному желанию.
Кристофер поджал губы и кивнул, как бы говоря, что и не ожидал другого ответа.
— Значит, тебе нужно будет встретиться с начальством лично и объясниться насчёт пресс-конференции.
— Сегодня?
— Не знаю когда, но точно не сегодня.
* * *
За всю свою жизнь Минхо не разу не общался с психологом. Нет, с Феликсом он разговаривал каждый день, конечно, но своими проблемами никогда не делился. Сегодня же детектив окончательно осознал, что ему нужна помощь. Просить о ней было не в его стиле, но жить с мыслью, что в любой момент к тебе может наведаться умерший человек, не хотелось. Феликс приехал к нему домой. В участке этот разговор мог привлечь лишнее внимание, поэтому для полной конфиденциальности он пригласил друга на разговор тет-а-тет. Минхо заварил чай и передал чашку гостю.
— У меня случаются галлюцинации.
Феликс был готов услышать, что Ли что-то беспокоит, но предполагал, что это будет обычная тревожность либо он просто хочет поговорить о пропаже Джисона, поэтому то, что сказал Минхо, стало для него неожиданностью.
— Как давно?
— Раньше это случалось редко. В основном в начале службы в особо тяжких, но за последние две недели я видел их трижды.
— Только видел?
— Видел, слышал, разговаривал. Они казались настолько чёткими, что было сложно поверить в их нереальность.
— Кого ты видел? — Феликс поставил чашку обратно на стол.
— Умерших.
— Жертв, убийства которых расследовал?
— Не совсем, — Минхо откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. — Первый раз это была та девочка, Джису. Вчера и сегодня Вонён.
— Они вели себя агрессивно?
— Нет. Наоборот, утешали меня и подсказывали, что делать.
— У кого-то из твоих родственников были галлюцинации?
Минхо задумался. В детстве он практически не общался с какими-либо родственниками, помимо родителей, да и с ними тоже никогда не говорил по душам. Кто знает, чем они страдали на протяжении жизни? Неожиданно в памяти всплыло воспоминание: мама готовит на кухне в полном одиночестве и иногда смотрит на пустующее место за обеденным столом. Она говорит о своих переживаниях, планах и называет имя: Чонвон, Чонвон, Чонвон. Словно обращается к собеседнику. Тогда он решил, что мать просто выпила лишнего, ведь Чонвон — её давно умерший брат — никак не мог быть там, но сейчас Минхо ясно понимает: она не была пьяна. Её действия не смазанные, не рассеянные, она в трезвом сознании.
— У мамы были.
— Думаю, у тебя проявляются галлюцинации, как реакция на стресс. Это не обязательно значит шизофрению или ещё что-то. Может, ты просто предрасположен к такому.
— И что мне делать дальше? Просто жить с видениями? — Минхо недоумённо развёл руками.
— Не доводить себя до такого состояния. Вот, что тебе делать.
— Хах, легко сказать.
— Я свяжусь со знакомым из поликлиники, он оформит тебе больничный, — Феликс поднялся, накинул жакет, — проверит тебя более тщательно и скажет точно.
— Что?! Какая к чёрту поликлиника? — детектив подорвался с места. — Ты хочешь меня в психиатрическую больницу отправить?
— Минхо, это для твоего же блага, — он провёл рукой по его лицу. — Думаешь, я не вижу, что с тобой происходит? После пропажи Джисона ты пьёшь как ненормальный, куришь больше пачки за смену, хотя раньше тебе двух-трёх сигарет на день хватало. На тебе нет лица. Вечно рассеянный. А теперь ещё и галлюцинации. Это ненормально. Тебе нужно отдохнуть.
Он говорил это без упрёка или осуждения. Феликс искренне хотел помочь другу и не собирался спускать всё на самотёк. Если Минхо откажется ложиться в больницу, то он надавит на Криса, чтобы тот не допускал его к работе, или придумает ещё тысячу и один способ, как заставить Ли наконец-то подумать о собственном состоянии.
— Скину тебе адрес в мессенджер. Завтра, думаю, можешь отправляться.
* * *
Хан захлопнул двери собственной квартиры и сразу же спустился на пол. Это приключение далось ему нелегко, но он был рад, что вообще выбрался живым. Нужно поехать к Минхо. Обязательно нужно, но не сегодня. Джисон выглядел и чувствовал себя, как перебитая собака, и не хотел показываться хёну таким. Всё тело ломало, ссадины на руках и лице щипали от пота.
«Весёлая была поездка в Тэгу».
Комментарий к Part 12
От беты Linina_O: я долго держалась и ничего не писала тут, хотя каждый раз было желание. Расплакалась на моменте, когда Вонён появилась у Минхо, я же ещё дважды читала. Автор, за что ты так со мной?