50 оттенков: Ты моя погибель.

You took a jump into forever.

  Элиот в третий раз забил трубочку содержимым прозрачного пакетика и передал мне, вместе с дешевой зажигалкой, которой я постоянно обжигаюсь.
— Господи, благослови наш славный штат, который с 2013 года разрешает употребление «в лечебных целях», — глубоко вдыхаю, чувствуя, как дым обжигает мои легкие. Есть в этом действии что-то настолько сладкое и по-прежнему запретное, что я получаю не меньше удовольствия, чем когда рядом со мной Линдси.

Линдси, которая вечно томно вздыхает, если я не позволяю ей поднять взгляд, и рассматривает свой золотой браслет, украшенный рубинами. Я против ошейников.

— Порой я думаю, как сильно била бы нас наша мать, узнай она об этом? — я передаю Элиоту бонг обратно, и он удовлетворенно улыбается, забивая последний раз для себя, обретая долгожданную свободу. Нет, он любит Мэри, как никогда никого не любил, обожает детей, но каждому нужен отдых.
— Так же сильно, как мы бы орали на Миа, если бы увидели ее «в деле».
— Ты лицемер. Ей нельзя, но нам можно, но при этом нам тоже нельзя...
— Не взрывай мой мозг. Готовь свою задницу, и передай мне геймпад.

Элиот передает мне второй геймпад и запускает игру. Каждый должен завалить как можно больше зомби, в конце личный счет, но в целом — мы в одной команде. На столике между нами несколько коробок с пиццей, скоро появится самый неприятный «эффект», если ты не подготовлен — жуткое желание есть, но у нас достаточно опыта для этого. Чуть подальше — мармелад и несколько упаковок с пивом. После этого вечера нам с Элиотом придется провести неделю в спортзале, но это того стоит. Не помню, когда мы так сидели в последний раз, но раньше такие вечера были у нас регулярно.



— Что думаешь делать? — братец бросает пустую банку из-под пива на пол, ставя игру на паузу. От этого реалистичного вида зомби и их разорванной плоти нас обоих уже мутит.
— В смысле?
— Ну, мы тут собрались, чтобы решить, что тебе делать с теми фактами, которые ты не так давно узнал. Может, ты забыл, но твоя бывшая родила от тебя, и ваш сынок сейчас пытается уложить в постель твою племянницу. Спасибо, все-таки, мы не кровные.
— Он не пытается, он уложил. На стол, мать его, — я сдавленно смеюсь, буквально ощущая на языке горечь от всей этой ситуации, заставляя и Элиота рассмеяться. Эта ситуация — это ни черта не весело, но в данный момент мне плевать. Обожаю это состояние. — Они весь мой офис в воскресенье на уши поставили, и начальник службы охраны чуть не умер от неловкости, передавая мне видео с «виновными в блокировке сервера».
— Да ладно?! Не в твоем кабинете, надеюсь?
— Нет, конечно. Ключ только у меня и моей секретарши. И у Рос. Просто прямо на его рабочем столе. Четко под камерой. Элиот, это было ужасно. Я просто хочу этого больше никогда не видеть. Вселенная, я что, прошу слишком многого?!
— Не хотел бы быть на твоем месте. Неудачник, — братец громко смеется, хлопая в ладоши, наслаждаясь всей ситуацией и моей поганой кармой. — Но, все-таки, — он все еще хихикает. — Что будешь делать? Судя по всему, факт того, что у тебя есть наследник, тебя радует. Ну, по крайней мере, не расстраивает.
— Да, пожалуй. Нужно поговорить и с Аной, и с Эпсоном... они его родители, не имею же я права просто врываться в его жизнь со своими откровениями.
— Вау, ты произнес ее имя. Я так и не знаю, почему вы так резко расстались. Кейт молчала как рыба, хотя, по-моему, они дружат до сих пор, родители только пожимали плечами, как и Миа, а ты был словно призрак. Любую тему пресекал на корню.
— Не сошлись во мнениях.
— Она была такой...
— Элиот! — я пихаю его в плечо, отпивая свое пиво, не желая слушать, что он там думает, тем более, после стольких лет. Он так хотел, чтобы я ее трахнул еще тогда, в нашу первую ночь в «Хитмане». Наверное, в тот момент мой старший брат был прав, и я должен был бы послушать его.
— Да, именно так ты и поступал. Давай, еще уровень, и лети в Нью-Йорк, разговаривай с ней.
— Что? Нет! Я не полечу в Нью-Йорк, вот так вот с места!
— Ой, давай, продолжай болтать, — Элиот выхватывает мой телефон и пытается разблокировать его, но телефон реагирует только на отпечаток пальца, так что у него ничего не выходит. — Дерьмо! Сам звони своему мальчику на побегушках и проси подготовить к утру самолет. И не зли меня, иначе я с тобой полечу.
Громко матерюсь на своего занудного старшего брата и снимаю блокировку. Он резко отбирает мой телефон и вызывает кого-то, отталкивая меня коленями, когда я пытаюсь вернуть трубку себе. Элиот со всех сил пародирует мой голос: — Грей. Самолет до Нью-Йорка к четырем утра, вертолет до дома.
Он сбрасывает, и это действительно было похоже на меня. Голос Элиота звучал... для него — жутко отстраненно и холодно, при этом до нелепости важно. Он ни на секунду не заставил усомниться моего ассистента, что звонил я.

Этот зануда-блондин, волосы которого, почему-то, до сих пор не сражены сединой, хлопает в ладоши, явно довольный собой и тем, что это он «вразумляет» меня. Заметив мой неприкрытый гнев, Элиот невольно успокаивается, не переставая улыбаться во весь рот. Придурок!

— Брат, послушай, — он называет меня «братом» только в действительно важные моменты, выражая этим словом всю свою любовь и заботу.
В детстве я не позволял ему подходить ко мне, и тогда он начал использовать это слово, когда считал, что нужен мне. Когда Элиот смирился, что я останусь с ним и нашими родителями — старался стать лучше в моих и своих глазах. Хотел быть старшим и ответственным. Хотел меня утешать, когда я просыпался от ночных кошмаров. Зажигал маленький ночник, стоявший на моей прикроватной тумбе, украшенной аппликациями с болидами, хлопал по постели своей детской ладошкой, как бы прогоняя призраков раннего детства с моей кровати, и шептал: «Кристиан. Брат, братик, проснись. Братик, я рядом».

— Я действительно хочу помочь тебе, и готов сделать все, что в моих силах, но в данный момент ты должен сделать это сам. Ты должен сам встретиться с ней и противостоять своим страхам. Да, у вас есть кое-что общее, а точнее — кое-кто, но это не значит, что она будет рада тебя видеть. Что она позволит тебе влезть в их жизнь. Если бы в моей жизни появилась бы какая-нибудь бывшая и угрожала моей стабильности с Мэри — я бы раздавил ее.
— И что? Что ты предлагаешь мне делать? — и, как никогда в жизни, он был чертовски прав. Я нуждался в нем. Даже не смотря на то, что он говорит невероятные вещи!
— Положись на судьбу. Прилетишь — влейся в ритм города. Подготовься. Поработай в своем офисе там. Разузнай о ней побольше.
— Я и так уже знаю все, что мог только найти... — Элиот удовлетворенно кивает, но ничего не отвечает, позволяя тишине поглотить нас на некоторое время.

Элиот кидает мне банку, берет очередную себе и включает другую игру, где я с успехом обыгрываю его. Гонки — это мое, но братец, почему-то, каждый раз винит меня, что мне просто везет. Обычно, мы играем три больших заезда, чтобы все было довольно справедливо. Элиот считал, что это правильно, я не задавался этим, привык с детства. Возможно, он был прав, что мне просто везет, но факт остается фактом: Элиот Грей расстроенно жует пиццу, пиная меня. Все три заезда мои.
И наступает время для его мести, он включает одну из игр из папки «файтинг», где я действительно не могу соревноваться с ним. Но мне даже нравится уступать ему, раз это так важно.
Да, вероятно, мужчины и вправду никогда не взрослеют.

— Кристиан, а... покажи мне его? — Он резко ставит игру на паузу, как школьница хлопает ресницами, и я не сопротивляюсь его чарам, которые он одолжил у нашей младшей сестры. Мне, удивительно даже, нравится мысль, что ему интересно, какой он. Наш с Аной ребенок.

Надеваю свои очки, лежавшие на столике рядом с диваном, и лезу в папку с файлами о семье Эпсонов. Захожу в «фото» и выбираю то, где Теодору на вид лет восемнадцать. Уже не подросток, еще далеко не мужчина, но во фраке он смотрится до безобразия серьезно и очаровательно. Челка чуть ли не закрывает глаз, пронзительных синих глаз, на лице уверенная улыбка, слева от него — его мать, держащая его под руку. На ней длинное вечернее платье черного цвета и красный клатч, который отлично смотрится с ее помадой. Она сияет. Вдвоем они так похожи. У них абсолютно одинаковые улыбки. Справа от Теодора — высокий мужчина, сантиметров на пятнадцать выше Тео, при том, что парень почти одного роста со мной. У Эпсона темные волосы и синие глаза, почти такие же, как у моей Анастейши, но взгляд его, хоть и уверенный, безжизненный. Он вполне симпатичный, он не выглядит на свой возраст, хотя он немного старше Элиота, и я, в принципе, одобряю выбор Аны. Как минимум, внешне — достойный ее трусиков.

— Ты уснул там?! — брат пихает меня в плечо, и я прихожу в себя. Выхожу из игры и перевожу картинку на телевизор, заставляя Элиота заткнуть свое бубнение. Дурацкая привычка.
Он молча рассматривает фото, медленно закрывает глаза и трет веки, в попытке прогнать реальность, но когда он открывает глаза — фото все еще на экране.
— Охереть. Охереть просто.
Мы долго молчим, я изучаю свой дом, лишь бы лишний раз не видеть эти небесные глаза, убивающие меня даже с фото, и даже после стольких лет. Элиот трет шею, открывает и закрывает рот, и так несколько раз, но так и не решаясь что-то сказать.

— Как-то так, — надеваю очки, отключаюсь от телевизора и закрываю фото. Не нужно, чтобы Элиот видел мою коллекцию фотографий. И без того проблем достаточно.
— Ну... Я теперь и не уверен, по поводу разумности разговоров с Эпсоном. Жуткий мужик. А парень...
— Его зовут Теодор, Элиот. Как нашего деда. Грейс всегда этого хотела.
— Хорошо. Извини. Теодор очень похож на нее. И на тебя... — Элиот тяжело вздыхает, пытаясь успокоить себя, но у него это не выходит. — Твою мать, Кристиан! Не ври мне, что не знал!
— Да, знал. Я всю квартиру разнес, когда она сказала, что беременна. Не помню ни черта с того вечера, но судя по тому, как она поспешно сбежала — боюсь, как бы и ей не досталось от пьяного меня. Она просила не беспокоить ее. Даже развод прошел без нашего участия, только между адвокатами общение. Я... я думал, сожру сам себя. Но со временем отошел, а там и внимание переключил. Сначала на Кайлу, просто привыкая, а потом и на Алису, уже окончательно.
— Ты ублюдок, — брат выдыхает, отворачиваясь на экран телевизора и делает вид, что усердно изучает меню приставки, чтобы не смотреть на меня.
— Не новость. При этом, знаешь, умудрялся винить ее. «Сучка, бросила меня, обещая быть со мной всю жизнь, отказалась подождать пару лет, а просто сбежала»... — омерзительно пищу, высмеивая сам себя. Как можно быть таким идиотом — я не знаю.
— Замолчи. Меня, похоже, даже отпустило. Ты не пытался даже искать ее! — я лишь смиренно киваю.
Она сама просила не беспокоить ее.

Мы сидим в жутко гнетущей тишине, не смотря на музыку, что звучит из колонок под потолком. Не смотря на то, что Элиот что-то бубнит себе под нос, не оборачиваясь на меня.
Я само спокойствие. Я такой, какой я есть. Иначе я не могу.

Телефон противно вибрирует, и я хватаю его с маленького столика перед нами, куда его кинул Элиот после звонка. С неохотой отвечаю, не включив камеру, но пытаясь рассмотреть эту чудесную персону в темноте, необычной для нее.
— Все хорошо?
— Да, хорошо, — Алису почти не видно, а голос тихий и севший. — Ты дома?
— Да, дома. Что случилось?
— Ничего, — замок несколько раз щелкает, и в дом заходит Алиса, прикрывая за собой дверь и сбрасывая вызов.

— Детка? — я встаю к ней и заключаю в свои медвежьи объятия, жестами показывая, чтобы Элиот спрятал следы наших преступлений. Я ей очень рад, всегда рад, но сегодня она не вовремя. Зато она, я думаю, мой щит от Элиота. В ее присутствии он меня точно не ударит, когда все переварит и заткнет уже свой бубнеж. Я надеюсь на это.
— Я просто... я устала. Хотелось поговорить с тобой. Ты единственный... — она крепко сжимает меня, и я аккуратно глажу ее по длинным искусственным волосам, силясь утешить.
— Хорошо. Тебе всегда здесь рады. Расслабься, мне ты можешь довериться, как и Элиоту, — приподнимаю ее от пола и несу до гостиной, будто бы ей снова пять. Будто бы мы только что пришли с прогулки, и она жутко вымоталась, что не в силах сама дойти.

— Дядя Эль, — они лениво обнимаются, и Алиса осматривает гостиную. — У вас тут стоит такой запах... если произнесу вслух — спалюсь, — она виновато улыбается, заставляя Элиота громко засмеяться над ее порозовевшими щеками. Впервые за час. Мы молчали, черт возьми, целый час.
Я молчал. Он бубнил.
— Хочешь? — Элиот достает бонг из-за дивана и показывает на пакетик в его руках.
— Элиот, не смей даже...
— Да ладно, Кристиан, не будь занудой. Она взрослая, и уж лучше с нами, чем с кем-то. У нее проблемы, мы нужны ей. И я могу быть уверен, что это не какая-то гадкая смесь, а нормальный продукт. Не за что переживать.
Алиса выхватывает у него все и сама себе забивает, вытягивая руку ко мне, требуя зажигалку. Поджимаю губы, но протягиваю, достав ее из кармана, куда она угодила после второго раза. Судя по тому, как профессионально у Алисы это вышло — это далеко не первый раз. То, что нас даже не постеснялась — это другое, но... с другой стороны, это доверие? И мы сами ей позволили.
Мне это не нравится.

— Кто бы мог подумать, буду забиваться с двумя своими стариками, — она удовлетворенно выдыхает, возвращая колбу моему братцу.
— Поговорим о твоем опыте? — я двигаю девушку ближе к Элиоту и сажусь, откидываясь на спинку в попытке расслабиться.
— Поговорим о твоей жене? — из ее рта вылетает симпатичное колечко, и она сдувает его в мою сторону. Элиот ржет как последний предатель.
— Нет. Почему ты спрашиваешь вообще? Это было чертовски давно, — она хмурится, но понимает, что даже под дулом пистолета я не открою рот.
— Мне интересно твое прошлое. Дядя Эль, расскажи мне, — племянница кладет голову ему на плечо, толкая, но он лишь громче смеется. Предатель.
— Давай сначала о тебе, детка. Кристиан слишком стар, никуда не денется, а твоя жизнь кипит, и мы должны помочь тебе. Выкладывай.
— Я... я просто поругалась со всеми сразу. Мама с отцом, Кайла, Блур, и даже с Тео... — Блур — ее лучшая подружка, до невозможности отвратительная девчонка. Такая типичная школьная сучка, блондинка с голубыми глазами, которая по всем негласным правилам должна встречаться с капитаном школьной команды и заниматься черлидингом. Немного рад, что они поссорились. От нее теперь одни проблемы, хотя, ребенком она была хорошеньким. — Мама с отцом не хотят отпускать меня в Нью-Йорк. Блур требует, чтобы я поехала с ней в Калифорнию. Кайла, сидя в своем Лондоне, винит меня, что бросаю родителей... Вот и все.
— А с парнишкой что не так? — Элиот проявляет крайнюю степень дружелюбия. Мне сейчас лучше молчать. — Он не милашка? Какие могут быть проблемы в раю?
— Он милашка. Он мне очень нравится, просто... у него есть особенные потребности, и сегодня это сильно напугало меня. Серьезно поругались.
— Special Needs? Чем он болен? — на этот раз в братце действительно беспокойство.
— Он не болен... Он жутко агрессивен порой. Тогда, в офисе, это был второй раз, когда я видела его в таком состоянии, а первый... — она отворачивается от Элиота и смотрит мне в глаза, долго не решаясь произнести свои слова. — Он, похоже, на коксе, — Алису немного трясет, и она прячет свое лицо в ладонях, но пока не плачет. — Я не должна была этого говорить! Боже, он не...
— Блять! — вскакиваю со своего места, пиная ни в чем неповинный комод, сильно отбивая ногу и переворачивая все, что стоит на нем. Древнюю вазу, которую я приобрел почти за миллион, правда жалко. — Я убью его!

И я не могу выразить, почему именно злюсь, и злюсь настолько сильно. Я переживаю за Алису, это понятно. Могу догадаться, что переживаю и за парня, и объективно злюсь на него, он подверг ее опасности, но в голове всплывает противный голосок, и я уже ненавижу свою жизнь. Он шипит: «Теодор расстроит свою мамочку, Грей». Будь проклято все на свете, я испугался за них троих одновременно и в равной степени. Как больно будет ей, когда она узнает?
Что я должен делать?!

— Кристиан, успокойся! — Элиот толкает меня обратно на диван из мягкой белой кожи и нависает, пока я не привожу дыхание в норму. В его глазах такая же паника, как и у меня. — Алиса, что еще он сделал?
— Ничего. Он, правда, держался, долго держался с первого раза, а потом сорвался... я так хочу ему помочь... — слеза скатывается по ее бледной щеке, но она быстро утирает ее, не позволяя себе заплакать.
— Он пытался подсадить тебя на это?
— Нет! Он лишь... — она дает волю слезам, утыкаясь в подушки, и пока ее лучше не трогать, буквально минуту. — Я не хотела... я пыталась, правда, но он сильнее...
— Что. Он. Сделал? — поглаживаю ее спину, мой голос обманчиво мягкий, и Алиса ведется на это. Мне не обязательно слышать ее ответ, я уже догадался.
— Он взял меня силой. Он даже не помнит об этом. В первый раз, — я крепко прижимаю девушку к себе, позволяя ей выплакаться. — А сегодня он вспомнил, что мы не так быстро ушли из офиса, как должны бы были, и устроил скандал, что я врала ему. Что согласилась вообще.

Я не уследил за своей девочкой. Не уберег ее.
Первый парень, которого она по-настоящему полюбила — мой сын — такой же, как я.
Маленький говнюк.

В глазах Элиота жуткая ярость, но его состояние не показывает моего состояния даже на 1/10. Я в бешенстве, и если бы не брат, который так и стоит около меня, и не крепко вцепившаяся в меня Алиса, воющая от боли и ужаса– комода бы просто не было. И столика. И чего-нибудь еще.

— Детка, успокойся. Все хорошо? Он сделал что-нибудь еще?
Она отрицательно качает головой, и я зацеловываю ее очаровательное заплаканное лицо.
Никогда не забуду это испуганное выражение ее лица. Пустые глаза, полные боли.

— Но мне он действительно нравится, по-настоящему... Теодор другой. Он заботливый, внимательный, и он... И я нравлюсь ему. Я приехала к нему без звонка сегодня и увидела за делом. Знаешь, тогда-то все и поняла, что это не он. В шутку попросила попробовать, и он очень остро отреагировал: «Ни за что на свете я не погублю тебя, Алисия. И убью любого, кто только попробует обидеть тебя или испортить этой дрянью». Я так хочу ему помочь... он был идеальным, пока не начал принимать, Крис, боже!
— Хорошо. Если он тебе так дорог — я вытащу его из этого. Но я не обещаю тебе, что он не станет инвалидом, поняла? Я люблю тебя, а то, что он сделал — это омерзительно, несправедливо и больно. Ты заслуживаешь того, кто будет ценить тебя и каждый момент с тобой. Не слепого наркомана.
— Ему просто нужна помощь. У него что-то случилось, — Алиса убеждала сама себя, пытаясь выставить парня в лучшем свете, но на нас с Элиотом это не срабатывало, а вот ей стало легче. Ее слезы отступили, руки перестали дрожать, и она пыталась улыбаться. Хотела подбодрить нас.
— Я хочу, чтобы ты не покидала этот дом, пока я не вернусь из своей деловой поездки, хорошо? Здесь он не доберется до тебя. А когда ты будешь готова для его извинений — он будет чист, и все будет в присутствии кого-либо. Сейчас он снова под дозой, я так понимаю? — моя маленькая племянница кивает, изо всех сил пытаясь унять дыхание. — Хорошо. Я позвоню Уолтеру, и мы вместе вытащим его. Обещаю, что не убью его. Я не монстр, — я откровенно лгу. Я монстр. И я сам с ним справлюсь, голыми руками, взяв пару охранников, чтобы оттащили меня от него, когда он будет на грани жизни и смерти.
— Ты займешься своими планами и парнем, Кристиан, а Алиса поживет у нас с Мэри. Я позвоню Миа, но ей пока лучше не знать. Мои девочки соскучились по тебе, и как давно ты видела Стивена? Мэри будет тебе жутко рада. Извини нас, мы на минутку, — Элиот целует ее в висок и отходит в коридор, жестом показывая, чтобы я следовал за ним, оставив Алису в компании собственной реальности и бонга.

— Блять.
— Блять, — поспешно киваю, шумно выдыхая. — Знаешь...
— Ужас в том, что она его защищает, — Элиот шепчет, зажав голову между локтей, сцепив ладони в замок на шее. Он полностью выразил мою мысль. — Она любит его. Не винит. Хочет помочь.
— Я вижу! — резко ударяю кулаком по стене, ободрав кожу на костяшках пальцев. Черт, больно. — Возьмете одного из охранников, он отвезет вас. Я возьму еще пару и поеду к нему. Не оставлю следов. Она хочет, чтобы он жил — он будет жить. Она просила его не наказывать, а спасти, черт возьми.
— Не могу поверить, что он... Он приятный парень, на вид... — Элиот лохматит свои волосы, которые были так хорошо уложены, аккуратно постукивая головой о стену. — Она еще такая юная, и уже познала этот мир с худшей стороны.
— Элиот, я со всем разберусь. Тебе только надо позаботиться о ней, пока меня не будет. Хорошо?
Он отстранено кивает, потирая лоб, и уходит за охранниками в часть для прислуги, но я слышу, что он бубнит.
Дурацкая его старческая привычка.
— Одно яблоко червивее другого...