50 оттенков: Ты моя погибель.

Sometimes I see people that I love dying.

Christian's POV.

Меня трясет.
Я действительно переживал ужасные вещи в своей жизни: паршивое детство, сломленная юность, разбитое сердце, потери в бизнесе, одиночество и все остальное, в подробности чего я не хочу вдаваться... Но все, все они не сравнятся с тем, что я пережил только что.
На моих руках чуть не умер человек.
Он чуть не умер.
Мой сын.

— Алло? — голос моего брата заспанный, но сейчас он мне нужен... как и всегда.
— Медицинский центр при университете. Срочно, Элиот. Один.
— Ты что, убил его?!
— Я жду тебя.

События последних месяцев проносятся перед глазами, я всматриваюсь в каждый момент в своей памяти, но не замечаю ничего «такого», ничего подозрительного. Я сидел напротив него за ланчем. Он не казался мне странным. Я несколько раз беседовал с ним в офисе, он был нормальным парнем. Мой секретарь отзывалась о нем замечательно... Что произошло?

Телефон начинает разрываться от звонков Элиота, и меня это настолько раздражает, что я швыряю его в стену палаты, где сейчас нахожусь.
Не помогает.
Он продолжает звонить, хоть на экране и появилась большая трещина.
Выключаю телефон и продолжаю расхаживать туда-сюда по палате.

— Мистер Грей, — доктор Баркер подходит ко мне, заставляя замереть. — Успокойтесь. Глубоко вдохните и медленно выдохните.
— Как анализы?
— Идеально.
— И ничего, что...
— Ничего. Хуже не станет, — в этот момент ощущаю прилив жизненных сил и даже чувствую, что на лицо наползает легкая улыбка облегчения. — Как ваша рука? Голова не кружится?
— Я отлично. Когда его переведут?
— Мистер Грей, его состояние...
— Просто делайте все, что вы должны делать.
Жестом показываю, чтобы он вышел и оставил меня одного. Доктор поджимает губы, указывает мне на постель и выходит.

Его перепуганные глаза до сих пор передо мной.
Признаться, на какое-то мгновение мне захотелось просто стоять и смотреть, как он умрет. На его тело в конвульсиях. За то, что он сделал с Алисой. Но мгновение было настолько кратким, что я даже сам не заметил, как подлетел к нему и перевернул на бок, заставляя свеситься с кровати, наплевав на брезгливость, собственными руками помогая ему очистить организм от рвотных масс. Его тело было неподвластно ему. Глаза были закрыты, губы и кончики пальцев посинели, а дыхание было настолько тихим, что я был почти уверен, что все-таки опоздал. Пульс я прощупать не мог, но, наверное, из-за нервов.
А потом он закашлялся, и я почувствовал себя самым счастливым человеком на земле.

Заставляю себя забраться на койку, потому что голова, в самом деле, кружится, и мгновенно проваливаюсь в глубокий сон. Я заслужил немного отдыха. Буквально час сна. До приезда Элиота. Надеюсь, он сможет заткнуть свое бубнение и просто поможет. Ведь иногда ему это удается.

— Кристиан!
Открываю глаза и вижу перед собой жутко помятого брата.
— Ты один?
— Конечно. Что произошло?
— Он в реанимации, — вспоминаю все события предыдущих часов и непроизвольно вздрагиваю, поднимаясь с койки. Кажется, стало еще хуже.
— Ты так его? — Элиот импульсивно помогает мне удержать равновесие. — И что с твоей рукой?
— Я чесал ее, пришлось забинтовать.
— Кристиан, что случилось, мать твою?!
— Передозировка. Врачи брали кровь у меня. Сказали, что хуже не будет, не смотря на траву. Не истери ты хоть, тут и меня было достаточно! — отмахиваюсь от брата, опираясь на подоконник. Рассвет чертовски красив, но я все еще предпочитаю закаты.

Поразительная тишина.

— Ты ему жизнь спас?
— Да.
— И твоя кровь ему подходит?
— Четвертая отрицательная.
— Поздравляю, это мальчик! — Элиот хлопает меня по спине, становясь рядом. — Ты все правильно сделал.
— Позвони моему ассистенту и попроси организовать перелет, найди врача, который сопроводит нас, я просто... Мне нужно немного отдыха. Пусть Анастейша сама следит за ним, у меня нет ни времени, ни желания, ни сил. Как можно скорее.
— Я все сделаю.

Элиот оказался намного полезнее, чем я мог себе представить.
В пятницу вечером парень пришел в себя, что позволило забрать его в субботу с утра, перед полетом врач снова ввел ему сильное снотворное, так что Теодор не знал, что происходит. Почти что похищение. Мой телефон разрывался от звонков племянницы, которая хотела лично убедиться, что ее парень в порядке, но я спихнул ее на Элиота. Пока что так надо. Иначе я бы мог расчувствоваться и рассказать ей все. А это опасно.
Элиот забрал документы Теодора и принес ему некоторые вещи из дома, в том числе телефон, откуда я почти тут же стащил номер Анастейши. Не для себя, а ради Теодора. Конечно же.
Почти весь полет я проспал, так как эти пару дней мне не хватало отдыха. Поразив даже самого себя, я почти не уходил из клиники. Я чертовски переживал. Мы друг другу чужие люди, я прекрасно это понимаю, и вряд ли когда-нибудь станем хотя бы приятелями, но лично для меня кровь гуще воды. Он мой. А я привык заботиться о том, что мое.

— Мистер Грей, мы идем на посадку, пристегните ремень, — стюардесса с длинными каштановыми волосами улыбается мне своей порочной улыбкой и забирает мою чашку с недопитым кофе. К ее глубокому сожалению, игнорирую ее: терпеть не могу силиконовую грудь.
Нью-Йорк.
Я так часто бывал здесь, но никогда и не мог подумать, что дышу одним воздухом с Аной. Что, скорее всего, она жила где-нибудь на соседней улице. Если бы я только действительно хотел увидеть ее — я бы увидел, даже не особо напрягаясь. Поразительно, какой же я идиот.

У трапа стоит наглухо тонированный черный Land Cruiser и машина частной «скорой». Теодора, как тряпичную куклу, выносят из самолета два огромных охранника, за ними следует врач, который следил за состоянием парня во время полета. Это все кажется мне безумием, я не могу принять все, что сейчас происходит.
Это не моя жизнь катится прямиком в ад. Это не я стою на земле Нью-Йорка. Это не я похитил человека.
Пощипываю себя за переносицу, зажмурив глаза, но реальность не меняется.
Это действительность.
Я по уши в дерьме.

От аэропорта до клиники путь занимает около часа. Машина «скорой» неотрывно следует за моей машиной, а я стараюсь успокоить себя. Я отвык от таких продолжительных стрессов, в голове дымка, и мне сейчас, впервые за продолжительное время, страшно за самого себя. Чертовы сосуды.
Водитель паркуется на небольшой стоянке, почти заполненной дорогими авто, лимузинами, и я выбираюсь из машины. Неплохой вид. Красиво. Даже теннисный корт и небольшая площадка для гольфа есть. Избалованным детишкам, сидящим на тяжелых наркотиках, только гольфа-то и не хватает. С другой стороны, мне абсолютно плевать, потому что я понимаю эту обстановку. Если бы Алиса попросила у меня поле для гольфа — я бы купил ей самый большой загородный клуб, какой есть в Америке. Прекрасно могу понять желание баловать того, кого ты любишь. Даже если это испорченный маленький говнюк.
Мои родители не отказались от меня когда я был подростком, хотя, я был сущим исчадием ада. Потому что любили. До сих пор благодарен им за это.

Лишь только я захожу внутрь — главный врач клиники встречает меня на пороге, протягивая руку. Как же бесит все это, мне плевать на рекламу их заведения, мне нужен лишь профессиональный уход за парнем, черт их дери!
— Мистер Грей, я доктор Резнор, — мужчине было на вид лет сорок. Проплешины, усталый взгляд, поджатые губы, но от него веяло добротой. Он некрепко пожал мою руку, осматривая меня. — Итак, вы здесь. По какому поводу? Чарли?
— Да, я думаю, Чарли. Никакого лишнего шума, доктор, быть не должно. Все финансовые проблемы, как вы понимаете, решаемы. Вам звонил доктор Баркер?
— Да, звонил. Сказал, перед отправлением сюда, дали снотворное Теодору?
— Верно. Просто приведите его в чувства и заставьте захотеть бросить все это...
— Сын? — доктор сжимает мое плечо, заставляя посмотреть ему в глаза. Я даже не замечал, что избегаю его взгляда.
— Сын, — смиренно киваю. Отчасти я солгал, а отчасти — и нет. Но испытал некую легкость, когда произнес это слово и признал этот факт в присутствии постороннего.
Он мой сын.
И хотят того его родители или нет, я буду в его жизни. Ана лишила меня этого раньше, сейчас он сам меня нашел. Черта с два я отпущу его или позволю ему испоганить свою жизнь.
— Простите, почему из Сиэтла вы привезли его в Нью-Йорк? Монтана вам ближе.
— Его мать живет в Нью-Йорке, за ним нужен присмотр. А я не могу себе это позволить.
— Да, я понимаю. Все будет хорошо, мистер Грей. Мы возьмем у него кровь на анализы, подберем психолога, будем поддерживать его организм первое время. Знаете, наша клиника лучшая на восточном побережье... — доктор завел свою пластинку, провожая меня в его кабинет.

На самом деле, я не имел никакого законного права подписывать документы. Но я подписал. Оформил несколько чеков. И мне было действительно плевать, что Эпсоны узнают об этом, и это их вряд ли обрадует. Меня и самого все это не радует. Я совершил столько незаконных действий за эти двенадцать часов, сколько не совершал с эпохи моей бурной молодости. Меня раздражает, что я не могу определить, как мне относиться к Теодору. В смысле, бога ради, я всеми своими действиями показываю, что готов на многое ради него, но смолчать о том, что мне сказала Алиса, я не могу. Она мне как дочь, она девушка, она младше и заметно меньше парня... И это бесит меня, что я оказался меж двух огней.

— Тедди пришел в себя, вы можете пройти к нему, — медсестра неопределенного возраста мило улыбается мне, указывая на дверь, напротив которой я сижу, откуда она только что вышла.
— Он только проснулся, а уже успел очаровать вас? — поднимаюсь со своего места и подхожу к двери. Стучусь и тут же открываю ее. — Вас ждет доктор Резнор, а я должен наедине поговорить с Теодором.
— Хорошо, — женщина пропускает меня и плотно закрывает дверь.

— Привет, — опускаюсь на мягкий стул рядом с кроватью Теодора и улыбаюсь ему. Мне нравится видеть его с ясным взглядом, не перепуганным и не при смерти.
— Мистер Грей? Что вообще произошло? Точнее, доктор Баркер рассказал, что была передозировка, но как во всем этом вы? Алиса...
— Не нервничай. Хуже уже не будет. Теперь тебе просто нужно прийти в себя. Я бы хотел поговорить с тобой, пока твои родители не приехали, но если ты нехорошо себя чувствуешь — я могу оставить тебя.
— Мои родители?! — он аж подскакивает на кровати, с откровенным ужасом смотря на меня.
— У тебя плохие отношения с родителями?
— С мамой — замечательные. Как она прилетит...
— Мы в Нью-Йорке.
Теодор действительно начинает нервничать оттого, что не понимает ничего, и приходится схватить его за запястье, заставляя замереть и немного успокоиться.
Вся эта идея кажется мне настолько провальной, что хочется просто убежать.
— Алиса сказала, вы сильно поругались, и я хотел поговорить с тобой об этом. Была ночь, но просто видеть ее в слезах и знать, что ты, скорее всего, спишь со спокойной душой, я не мог. Порой я импульсивен, если дело касается ее, — неловко улыбаюсь, но вижу понимание в его глазах.
— И вы приехали ко мне?
— Дверь была открыта. Я прошел в спальню и увидел тебя. Помог не захлебнуться, но уже думал, что опоздал. Пульс не прощупывался. После приехали врачи, в больнице тебе стало лучше, как ты помнишь. Баркер поставил тебе снотворное, и мы совершили перелет до Нью-Йорка. Тебе нужна сейчас поддержка и присмотр, Теодор. Мама сможет тебя этим обеспечить. Старые друзья. Как мне бы сложно не было это признавать, но еще пару недель, и Алиса будет здесь же, она не может без тебя, если для тебя это важно. У меня пара вопросов по поводу ваших отношений, но вряд ли сейчас — лучшее время это обсуждать.
— Да, доктор Баркер говорил, что я быстро приду в форму. Они нашли кровь и сделали переливание. Удивительно, что тут же нашлась моя группа крови. Когда я лежал в больнице в прошлый раз, ушло много времени на поиски нужной.
Я чувствую некоторое удовлетворение. Вроде бы, все прошло довольно неплохо. Даже не смотря на тишину, которая поглотила нас. Я немного расслабляюсь и закрываю глаза. Ну и деньки.

— Я люблю ее, — фокусирую свой взгляд на парне, замечая его смущение. — Я пытался держаться подальше. Правда, пытался. Прекрасно понимаю, что не достоин Алисы, мистер Грей, но просто не могу без нее. Я сделал много ошибок. Я сильно обидел ее несколько раз. А она, черт возьми, все равно рядом. Абсолютно не обращая внимания на мои попытки запугать и отпугнуть ее.
— Ты изнасиловал ее, лишил невинности. Это из серии «запугать и отпугнуть» или «сильно обидел»? — он сам предложил перевести разговор на правду. — У нас с ней очень хорошие отношения, Теодор.
— Я не... — он сам же осекся, наверное, вспомнив их ссору. — Это не оправдание, но я был под кайфом. Навалились проблемы, я был на взводе и хотел успокоиться. Тогда мне показалось это отличной идеей — залезть к ней в постель и обнимать ее. Алиса ночевала у меня, я спал на диване. Но не смог себя сдержать. Она действительно отбивалась, но она не сопротивлялась. Кажется такой хрупкой, но удар у нее поставлен отлично.
— Меня не интересует чужая постель, поверь мне, но это выходит за рамки моего понимания...
— Я связал ее тогда, чтобы она снова не ударила меня. Но она сама разрешила в тот раз.
— Да, узел вышел отличным, — в голове всплывают кадры, отчего я жмурюсь. Вот черт. Я веду себя как придурок. — Где ты научился? Не рановато ли начал? — разговор ушел совсем не в то русло, но зачем притворяться, что мне это не интересно, если это не так?
— Моя мама, она... после потери моего брата, она сосредоточилась на мне, пытаясь восполнить утрату. Таскала меня везде с собой, на работу тоже. И если вы поищите информацию по ее клубу, или побываете там — все поймете. Я помогал украшать зал.
— У тебя был брат?
— Должен был быть. Он умер во время родов. По всем показателям, он был абсолютно здоров, он должен был родиться через пару недель, как все случилось.
— Бог мой, это ужасно. Бедная твоя мама.
— Моя мама сделана из стали, мистер Грей. Она горевала, но прекрасно пережила это, как и другие потери в ее жизни.
— Я рад, что она справилась. Береги ее и себя, — не отказываю себе в порыве потрепать его по голове, и встаю со своего стула.
— Спасибо вам большое, мистер Грей, что спасли меня. И я готов поклясться вам, что пока я буду нужен вашей племяннице — я буду ее идеалом. Я завяжу, уже завязал...
— Я загляну к тебе как-нибудь, занесу телефон. Не заставляй меня пожалеть, что помогаю тебе. Кстати, — оборачиваюсь почти у двери, рассматривая его. — Можешь называть меня Кристиан.
— Только если вы начнете звать меня Тео. Только не Тед или Тедди, потому что пивного живота у меня пока нет, а метр сорок я уже перерос.
— Отлично, — смеюсь над его нелепым выражением лица, когда он обсуждает варианты своего имени, и вежливо ему киваю. — Тео.
— Кристиан.

Парень наивен, загнан в угол и сильно испуган. Мне стало легче оттого, что я вызвал у него доверие к себе. Мне легче, что Вселенная и без меня покарала его, почти что довела до смерти. Мне легче, что у нас получился довольно дружеский диалог.
Мне не легче, что Ана переживала в своей жизни большие страдания, и сильного плеча не было рядом. Уйти в работу — самый легкий способ забыть что-либо, если ты одинок. Она вела себя как одиночка, боясь при этом потерять из виду уже почти взрослого сына. Сколько, лет десять назад? Меньше? Ужасно.

Разговор с Резнором сложился очень и очень удачно, особенно когда ему пришло оповещение о пополнении его кредитки. Он поклялся, что ни за что не выдаст информацию, как и с помощью кого Теодор попал в клинику, я лишь вежливо кивнул, прекрасно понимая, что это ложь. Теодор и сам им расскажет, пусть они трясутся, что я сказал, а чего не сказал.
Недостающую медицинскую информацию, как аллергии, перенесенные заболевания и остальная бытовая мелочь, предоставит врачу Ана. С ней же мне, помимо всего прочего, нужно будет обсудить прошлое парня. Почему ему нужно было переливание, и если кровь — такая редкость, почему она не задавила свою поганую гордость и не попросила меня о помощи? Помощь была нужна не ей, помощь была нужна ребенку. Даже если просто ребенку, не обязательно Теодору, неужели бы я смог отказать? У нее были возможности предоставить мне и какую-нибудь липовую информацию.

Понятия не имею, что принесет мне эта поездка. Но в Сиэтл в ближайшее время я не вернусь, я заинтригован исходом этой ситуации.