50 оттенков: Ты моя погибель.

Your eyes betray what burns inside you.

  — Боже, как вы осточертели мне уже! Разберись с этим! Я вам не нянька, и если результата не будет к завтрашнему вечеру — весь твой чертов отдел будет уволен. Это понятно?! — Кристиан сбрасывает трубку, убирая телефон в карман, и устало трет виски, выравнивая дыхание.
— Проблемы на работе? — осторожно кладу ладонь ему на колено, и он поднимает взгляд на меня. Снова пустой, усталый, отчего мое сердце сжимается, и я буквально чувствую боль в груди. — Быть слабым не грех, Кристиан. Пожалуйста, лишь позволь мне... — не могу и закончить фразу, как он затыкает меня глубоким поцелуем, немного повалив на этот восхитительный полукруглый диванчик кофейного цвета. Боже, спасибо, что это дальняя кабинка, в ресторане не так много человек, как могло бы быть. Спасибо, что никто не слышит мой стон, когда Кристиан несильно хлопает меня по заднице, подтягивая к себе, чтобы я оседлала его. — Ч-что ты делаешь? Не в ресторане же, Кристиан, пожалуйста...
— Нет, — он шепчет, отрываясь от моих губ и спускаясь до шеи, больно покусывая, но тут же облизывая раненую кожу. — Черт возьми, Ана, — мои краткие вдохи приносят ему явное удовольствие, потому что он не позволяет мне убрать губы с его виска.
Черт возьми, Грей, что же ты творишь со мной, что же ты...
Деликатное покашливание заставляет нас оторваться друг от друга, но лишь для того, чтобы подарить два убийственных взгляда официантке. Бедная девочка так заливается краской при виде нас, что не могу сдержать себя и хихикаю, все-таки слезая с колен Кристиана. Он горестно вздыхает, незаметно поправляя штаны, я же в душе праздную маленькую победу; я возбуждаю его!
— Надо оставить ей побольше чаевых, — достаю из салфетки приборы, с предвкушением рассматривая свой салат.
— Ана, — мы встречаемся взглядом с Кристианом и просто смотрим друг на друга, пока на наших лицах не появляются широкие улыбки, и мы громко смеемся, поражаясь нелепостью ситуации. — Я ее так понимаю. Тоже недавно стал свидетелем того, что просто хотел бы... развидеть.
— Ей станет легче, не мы первые. Знаешь, я бы хотела узнать, как ты познакомился с Тедди... Резнор попросил не обсуждать случившееся пока он не начнет «шаги». Мне просто не ясно, как он вообще оказался в Сиэтле.
— Ты не знала, где жил твой сын последние несколько месяцев? — Кристиан приподнимает бровь, он удивлен, но осуждения в его взгляде нет.
— После учебы он переехал в Калифорнию. Я знала, что он на Западном побережье. Мне было не до взрослого парня, как бы плохо это не звучало.
— Он работает у меня. И, в отличие от тебя, он не рухнул на пороге моего кабинета, хоть и нервничал не меньше. А каким чудом познакомился с Алисой — я не знаю. В этот же день она приехала ко мне в офис, я пошел провожать ее до машины, а он курил около здания. Она назвала его «прелестью», он вернул ей плеер, вот и все.
— Я просто ничего не понимаю.
— Алиса притащила его на ланч к Грейс, — мне кажется, я даже рот приоткрыла от шока. Кристиан кивает, улыбаясь мне такой жуткой улыбочкой, что по спине ползет холодок. — Меня как током ударило. Просто сидел и думал, не идиот ли я.
— А как ты оказался рядом? Вы же не вместе нюхали, не так ли?.. — и я спрашиваю вполне серьезно. Кристиан усмехается, задумавшись о чем-то, и отрицательно качает головой.
— В тот момент я укуривался с Элиотом. Внезапно свалилась Алиса со слезами на глазах, а я довольно импульсивен, когда дело касается тех, кого я люблю. Просто поехал к нему, даже не помню, о чем думал тогда. А осознал, что случилось, уже в больнице. И первая же осознанная мысль, черт возьми, о том, что он расстроит тебя...
Кристиан думал обо мне. Кристиан действительно переживает обо мне, о Теодоре.
— Это мило.
— Да уж, чертовски мило.

Официантка громко кашляет, прежде чем появиться, и я смущенно хихикаю. Я хихикаю. Так часто, так искренне... Передом мной оказывается пареная рыба с овощами, перед Кристианом — сочный мясной стейк с картофелем.
— Ты совсем не заботишься о себе? Ешь такую вредную пищу, — указываю на его блюдо, но он лишь просто пожимает плечами, нарезая мясо.
— Я, конечно, извращенец, но не настолько, чтобы есть такую гадость, как ешь ты.
— Это полезно, и помогает сохранить фигуру, мало калорий и много пользы, плюс...
— Понятно, — он перебивает меня и меняет наши тарелки местами. — Ешь, и чтобы этого бреда я больше не слышал.
— А потом перестану проходить в дверь, — хмуро смотрю на свою новую тарелку, но Кристиан игнорирует меня, уже нажав на кнопку вызова официанта.
— Могу я чем-то помочь? — девушка появляется почти мгновенно, уже другая, очаровательно улыбаясь Грею, но Кристиан абсолютно не обращает внимания на нее.
— Мы бы хотели десерт и счет сразу же. На десерт что-то шоколадное и безмерно вкусное. Два чая.
— Да, сэр.
— Я не буду десерт, и не буду есть это...
— Анастейша, — он снова указывает на тарелку ножом и начинает разделывать мою прекрасную рыбу... жутко надоевшую мне, безвкусную, вареную рыбу. С удовольствием втыкаю вилку в прожаренное мясо и вкушаю его восхитительный вкус. Майкл бы убил меня лишь взглядом... Звук явного наслаждения вырывается сам собой, и Кристиан удовлетворено кивает, наблюдая, как я порчу свою и без того не идеальную фигуру. — Так намного лучше.

Кристиан молча наблюдает даже за тем, как я ем кусок шоколадного торта, и когда я в последний раз облизываю вилку, отодвигая от себя тарелку, по нему видно явное удовлетворение.
— Мне придется три дня провести в спортзале.
— Ты неделю не вылезешь из постели, Анастейша.
— Это обещание? — напускаю на себя самый серьезный вид, но при этом невинно хлопаю глазками, и Кристиан устало улыбается мне. Он забавный, и я с ним веду себя как полная дуреха.
— Это сотрясение. Делай что хочешь, но ты будешь отдыхать.
— Да, сэр, — показываю ему язык, и он легко смеется.
Что, серьезно? Даже его смех будет будоражить меня? Мне нужна панацея, и срочно.

Кристиан помогает мне забраться в машину, совершенно невежливо поддерживая сзади, а потом обходит авто и сам усаживается рядом. Он снова в своих мыслях, немного нахмурен, поэтому приходится действовать уже проверенным способом: касаюсь его колена и слегка щекочу ногтями. Он мягко касается моей руки и рассматривает, поглаживает ноготки, покрытые пастельным лаком, небольшую мозоль, не знаю даже, откуда она, а потом осторожно трогает обручальное кольцо, покручивая его. Бриллианты мерцают, и я пытаюсь вытащить руку, но Кристиан не выпускает меня.
— Оно с гравировкой?
— Нет.
— Такой он тебя и видел, Ана: красивой, дорогой, как платина и бриллианты, но при этом — простой, можно сказать, что безликой, серой. Даже гравировку не сделал, посчитав, что никуда ты не денешься. Слишком простая, чтобы стать добычей злоумышленника.
Его слова больно задевают меня, и я прижимаю руку к себе, сбросив его длинные тонкие пальцы.
— У нас был сложный период. И это кольцо...
— Анастейша, — он снова берет меня за руку и мягко целует в костяшки пальцев. — Он мог купить что-то более достойное тебя, например, из золота. Даже из серебра, но что-то прекрасное, как и ты. Не тонкую полоску с тремя маленькими камнями, которые почти не видно. Будто он отметил, что ты его, и рад этому, но словно это наручник, а не символ вашей любви. Это помолвочное? — он трогает другое кольцо, на правой руке, и я киваю.
— Его мамы. Она сняла его со своей руки и вручила ему, я случайно увидела. Через несколько дней он сделал мне предложение. Это было ужасно, честно, потому что я собиралась попросить его остаться друзьями, в тот самый момент, а он брал благословление у своей матери.
— И ты побоялась ранить его? — киваю, и Кристиан притягивает меня в свои объятия. Крепко прижимаюсь к нему, наслаждаясь каждым его прикосновением ко мне. — Милосердие погубило тебя.
— Меня погубила собственная дурость, Кристиан. Глупо думать о других больше, чем о себе, когда принимаешь важные решения, — прижимаюсь к нему так близко, как только могу, и чуть слышно шепчу; — Могу я задать вопрос? — Кристиан кивает, и я глубоко вдыхаю, прежде чем спрашивать: — Ты же понимаешь, что и в город я поеду в таком же положении? — показательно вдыхаю его запах, проводя носом по шее, и чуть отстраняюсь. — Как ты объяснишь это своей племяннице?
— Сниму ей номер в отеле и не собираюсь ничего объяснять. Я, может, и тиран, но не идиот. Она проклянет меня, если я заставлю ее ездить с Манхеттена и обратно каждый день. Оставлю ей пару охранников, да и куда она денется от Теодора. Что-то еще?
— Если только недолгий поцелуй, пока мы не подъехали?
— Наглость — второе счастье, Ана? — киваю, уже подтягиваясь к нему, устраиваясь на его коленях, и Кристиан расплывается в такой очаровательной улыбке, что я замираю на полпути, разглядывая эти тонкие губы. Немного обветренные, дурная его привычка облизывать их, такого красивого розового цвета, не красного, смотрю на безупречные отбеленные зубы, что виднеются при такой улыбке, и не выдерживаю этого идеала. Припадаю к нему, будто это что-то очень ценное, но мои ласки далеки от нежности. Поганый собственнический инстинкт диктует мне, что я должна пометить эту территорию, испортить это совершенство, что я и делаю: до крови кусаю его губы, посасывая, и даже слышу стон, что только еще больше заводит меня.
— Ты очаровательный, таким нельзя быть, нельзя, нельзя, нельзя, — зацеловываю его лицо, крепко вцепившись в его плечи, и Кристиан осмеливается, опуская руку мне под юбку. — Выражаясь языком твоей племянницы, ты сладенький, — целую кончик этого идеального носа, и Кристиан облизывает свои губы, будто снова провоцируя меня.
— Ты безумная, — он тяжело дышит, рассматривая меня, но улыбается. — К счастью, мы приехали.
— К счастью ли? — слезаю с его колен, мимолетно погладив по бедру, и сама пытаюсь восстановить дыхание.
Поверить не могу, если бы мы ехали минут на пятнадцать дольше, я бы, наверное...
Отмахиваюсь от ненужных мыслей, привожу макияж в порядок и выбираюсь из машины уже сама, подарив Кристиану несколько мгновений без меня.
Меня ждет встреча с Тедди, который явно заметит и мой внешний вид, как бы я не поправляла макияж, и захочет узнать, что же произошло, что я решилась на развод. Кристиана ждет его Алиса, которая тоже далеко не глупая и не слепая. К тому же, ради себя, я обязана рассказать сыну кое-что из правды, как бы страшно мне не было. Если это нужно не Теодору, этого заслуживает Кристиан.

— Ты волнуешься? — почему-то этот вопрос задаю я, сжимая ладонь Кристиана, пока он тянет меня по широким коридорам.
— А я должен?
— Я хочу рассказать ему.
— У него в жизни были отличные родители, которые со своей ролью справились.
— Я бы хотела, чтобы он знал тебя. Может, это изменило бы его отношение к некоторым вещам в жизни.
— Именно поэтому я получил судебный запрет, когда запросил через адвокатов разрешения проведать тебя? — он выгибает бровь, снова с той же улыбкой маньяка смотря на меня, а я просто не могу поверить в то, что услышала.
— Не было никаких сообщений, Кристиан, — замираю, заставляя его смотреть мне в глаза.
— Было. Два. Теодору было бы года три и потом года через три-четыре, — Кристиан гладит меня по щеке подушечкой большого пальца, и я не выдерживаю, льну к нему, лишь бы он не смел убирать руку от меня.
Пресвятое дерьмо. Не мог же Майкл скрыть от меня это? Черт возьми, не мог же он!
— Мы занимались покупкой дома, у Майкла была моя доверенность на любые юридические процедуры. Я бы ни за что не отказала тебе... — тяжело сглатываю, но Кристиан лишь улыбается, совсем невесомо касаясь моего виска губами.
— До чего же противный у вас супруг, миссис Эпсон.

Кристиан громко стучит и выжидает несколько секунд, прежде чем открывает дверь. К нашему счастью, Алиса лежит на груди Теодора, что-то печатая в телефоне, а сам он легко обнимает ее, и мы не стали свидетелями чего-то неловкого.
Лишь взглянув на сына, можно понять, что он просто сияет, когда девушка рядом. Она важна ему, и я никогда не видела Теодора таким. С Ками он был довольным, но не счастливым. И только из-за этого я уже люблю Алису. Не знаю, каким чудом я смогла отвыкнуть от того, что сын всегда рядом, но сейчас, в глубине души, у меня желание найти для него любящие руки, буквально как мои. Осознавать, что он не будет всегда моим малышом, конечно, было сложно, но я справилась с этим, и мне было легче, когда он переехал от нас.
— Нужно поговорить, — Кристиан подзывает Алису широким жестом, и она показательно закатывает глаза, но повинуется ему. Легко обняв ее за плечи, они выходят, оставляя нас с Теодором наедине. Сын внимательно меня рассматривает, ожидая, что я первая начну разговор, но в голове такая каша, что ему приходится первому задать вопрос.
— Как пообедали? — я устраиваюсь на кресле рядом с его кроватью и почему-то прячу от него взгляд. Наверное, потому что Теодор столько лет говорил мне, что я поступаю глупо, терпя выходки Майкла, а я не слушала сына, считая его ребенком. — Тебя отец искал сегодня. Звонил мне. И каким же чудом ты решилась на такой важный шаг? Развод бывает раз в жизни, мама — в его голосе сарказм, он не скрывает, что в плане личных отношений он давно потерял уважение ко мне, но он все равно переживает за меня.
— Майкл снова ударил меня, — выдыхаю, зажмурившись, а когда распахиваю глаза — готова провалиться сквозь землю, наблюдая эту тихую ярость в ледяном взгляде сына. Он потерял уважение ко мне и обрел ненависть к человеку, который воспитал его. И это действительно моя вина. — На этот раз... ни за что. До сотрясения. Ева забрала Софи, а Гейб упрятал меня в башню мистера Грея. Он очень хороший человек, знаешь...
— Мистер Грей теперь наш семейный супергерой?
— А еще он твой отец.
В комнате такая тишина, что даже слышно, как тикают часы. И этот звук безумно сильно бьет мне по голове. Но лучше бы я слушала его, чем жуткий топот от ног сына, когда он вскакивает с кровати и быстрым шагом выходит в коридор.
— Алиса! — девушка подбегает к нему, с нескрываемым волнением ожидая его слов, и Теодор несколько раз открывает и закрывает рот, но так и не может ничего сказать.
— Тео?
— Знаешь, одно дело — когда мы с тобой обсуждаем некоторые вещи, и совсем другое — когда они оказываются правдой...
— Ну, с тебя двадцатка. Я же говорила, — она просто пожимает плечами, точно так же как и Кристиан, целуя моего сына в щеку, и уходит обратно к своему дяде.
— Тедди, мы не договорили, — сын смотрит на меня пустым взглядом, но возвращается и усаживается напротив. — Это очень долгая история, Теодор...
— У тебя было около восемнадцати лет, чтобы рассказать ее! — он взрывается, впервые в жизни повысив голос на меня. Даже подростком он мог беситься, рычать, но никогда не орал.
— Ты ведь и сам догадывался, судя по всему...
— Алиса нашла ваш свадебный фотоальбом у своей бабушки, а это, знаешь ли, вызывает определенные мысли.
— Я просто хотела тебе сказать, что его появление напомнило мне, чего я стою на самом деле. С Кристианом я росла, Майкл подавил меня, а я этого даже не замечала. Для твоего морального спокойствия, открою тебе небольшой секрет семьи Греев: у Грейс и Каррика все трое детей приемные. Это далеко не твое дело, Теодор, почему мы расстались, но он любил меня, а я любила его. И чувства никуда не делись за эти годы. Не потеряй Алису по глупости. Хорошо?
— Поверить не могу, что ты никогда не сказала мне, если бы он не появился в твоей жизни.
— Будь реалистом, это ты появился в его жизни и объявил о себе, — на лице сына настоящее удивление. Точно такое же, какое было и у маленького мальчика, который впервые увидел бабочку. — Или я не права?
— Вот черт.
— Кристиан очень хороший человек, Теодор. И он хотел с тобой общаться. Но из-за кое-каких юридических ошибок не смог. Прими это, пожалуйста. Потому что я хочу, чтобы он был в моей жизни. В идеале — не как просто друг. Это понятно? — сын отводит взгляд, поэтому приходится применить самое «жуткое» оружие: хватаю его за подбородок и заставляю смотреть мне в глаза. — Это понятно, Теодор?
— Да. Да, я понял.
— Я люблю тебя, мой дорогой мальчик, — чмокаю сына в щеку, и он слабо улыбается.
— Я тебя тоже.

Выхожу из здания, где прямо у входа стоит Кристиан и нервно курит. Вот с его нервами ему только курения и не хватает в жизни.
— Молодец, Грей. С твоим образом жизни курения и не хватало.
— Извини.
— Что заставило тебя так нервничать?
— Алиса, как и всегда. Повисла на шее и как заведенная шептала, что благодарна мне и как она любит Теодора... Он очень сильно обидел ее, а она все равно с ним. И мне сложно это понять.
— Любимому человеку можно простить почти всё, Кристиан, — беру его под локоть, медленно шагая вместе с ним к машине. — Он позаботиться о ней, тем более, когда у него чистая голова. Она его наркотик. Теодор никогда так не сиял, как рядом с твоей Алисой.
— Ей всего шестнадцать.
— Просто оставь их в покое. Сами разберутся со своими проблемами. Теодор взрослый мальчик, Алисия, воспитанная тобой, тоже не глупая девочка. Справятся.
— Я постараюсь, — он печально вздыхает, а в следующее мгновение я уже в его руках, и он быстро шагает вместе со мной. Взвизгиваю, но просто обнимаю его за шею.
Какая женщина будет против того, чтобы ее носили на руках? Я лично нет.
— Либо ты носишь меня на руках, либо кормишь всякой дрянью.
— Я пока не решил, что мне нравится больше, — Кристиан открывает дверь машины и запихивает меня на сидение, шлепая по заднице, чтобы я побыстрее двигалась.
— Ты распускаешь руки!
— Может, я так проявляю заботу? — Кристиан обнимает меня, прижимая к себе, а я лишь плотнее прижимаюсь к нему. Мне так хорошо, когда я ощущаю его руки на себе, что хочется буквально завернуться в его объятия. Боже, это неправильно. До одури неправильно. Слишком стремительно. Но так хорошо...