Последний закат / Слово пацана

26. Стук его сердца

- Что со мной?- стараясь не напрягать горло, чтобы вышло говорить тише, спросила я, глядя на Никиту.

Меня определили в палату и по настойчивой просьбе Кащея, в палате я была одна и я уверена в том, что никого ко мне не подселят, так что жить тут буду без надоедливых соседей. Чтобы ответить на мой вопрос, Кащею пришлось дойти до стойки регистратуры и попросить несколько листов бумаги с ручкой. Когда он вернулся обратно ко мне, то стал подробно расписывать ответ на мой вопрос.

"Прошу прости меня, больше никогда я не подвергну тебя такой опасности, Анастасия. Того гада я найду и собственными руками придушу, он будет молить о прощении на коленях перед тобой, в глотку ему запихну эту гранату и заставлю глотать. Врачи уже поставили диагноз, если простыми словами, то тебя оглушило. Твоё левое ухо уже не будет слышать, правое восстановится, только нужна будет операция небольшая, я договорился, уже сегодня её могут провести, но только, если ты готова". 

Я дочитала то, что было написано на бумаге и подняла глаза на Никиту, который нервно и со страхом ждал моего ответа. Из-за каких-то пацанских уличных разборок, которые никогда меня не интересовали, я осталась глухой на одно ухо в свои двадцать лет. Во мне не было злости, вообще ничего не было. Лишь вопрос за что, почему именно я, как я в такое попала?

- Совсем не восстановить слух, хотя бы частично?- спросила я с ещё живущей во мне надеждой.

Никита лишь качнул головой, давая мне понять, что такой возможности нет. Он забрал у меня листок и снова начал писать.

"Ты хочешь уйти от меня? Только не ври, я всё пойму и буду дальше тебе помогать, даже если мы не будем вместе, так что за это можешь не беспокоиться"- прочитала я и с удивлением посмотрела на Кащея. Он винил себя и это чувство съедало его изнутри, не давая увидеть то, что я наоборот сейчас нуждаюсь только в нём. Я встала с койки и подошла к Никите, чтобы просто окунуться в его объятия и получить чувство защиты.

- Не отпущу тебя,- проговорила я и сев ему на колени, обвила его шею своими руками так крепко, насколько только могла. 

Нам больше не нужны были слова, мы понимали друг друга с помощью прикосновений, взгляда и мимики лица. Настала его очередь поддержать меня и он готов это делать.

Как и сказал Кащей, операцию могут сделать уже сегодня и я, не смотря на усталость и полное бессилие, согласилась. Полная тишина вокруг потихоньку сводила меня с ума, так жить я не смогу. Уже через час я лежала на операционном столе и меня вводили в сон, с помощью наркоза. Медсестра начала загибать пальцы, чтобы я стала считать в слух. Уже на пятёрке я отключилась и больше ничего не помню.